Блондин галантно протягивает мне руку. Крепко и уверенно ухватившись за нее, я выхожу на ярко освещенную дорожку возле здания совета.

Пройдя по длинной мраморной лестнице, застланной по случаю важного собрания, широким бордовым ковром, мы с Марком входим в здание через высокие двустворчатые двери. Холл выглядит величественно. Идем по коридору роскошного дворца, украшенного большими портретами известных женщин разных эпох, как напоминание всем, что здесь царит матриархат. Роскошное убранство помещений: хрустальные светильники и люстры, позолоченные зеркала, картины, мебель, — все здесь выглядит роскошно.

Поднимаемся по белоснежным ступеням в парадный зал, где постепенно собираются все участники сегодняшнего собрания. Вдоль стен у входа и в самом зале располагается многочисленная охрана в светлой парадной форме.

В просторном и дорого обставленном помещении сразу ощущается официальная атмосфера. Уже собравшиеся дамы в роскошных элегантных нарядах, сопровождаемые своими мужчинами, прохаживаются вдоль столов с легкими закусками и напитками. Некоторые из них разделились на маленькие компании по общим интересам и личным симпатиям. К сожалению, мое появление, сразу же привлекает всеобщее внимание. Слегка сжимаю пальцы на предплечье Марка, а все мое тело превращается в натянутую струну. Привычка, заложенная с самой юности, выглядеть гордо, собрано и элегантно, не показывать настоящую себя, как за щитом. Прятаться за маской безразличия, лишь при необходимости проявлять эмоции, подходящие по случаю. Все это залог успеха и неуязвимости.

-— Дорогая, какое несчастье… соболезную, — всплескивая руками и трагично вздыхая, произносит одна из дочерей маминой сторонницы, которая уже давненько набивается в мои подруги. Она стремительно приближается к нам, бормочет заранее приготовленную и отрепетированную речь, внимательно осматривая Марка. Кто бы сомневался… Будет что обсудить с остальной молодежью: мой выбор и внешность купленной игрушки. Надо отдать должное блондину, он ведет себя подобающе: смотрит на меня или вовсе опускает голову, как это принято в нашем обществе.

Сдержанно приняв соболезнования от одной из местных сплетниц-ровесниц, выслушиваю фальшивые утешения остальных дам. Стараюсь быть немногословной, принимаю их скорее из вежливости, тактично даю понять, что не расположена ни на изливания души, ни на разговоры о дальнейших планах. Проливать слезы в их присутствии и взывать к жалости тоже.

Мамины соратницы осторожно пытаются выведать, что мне известно о причинах смерти, планах по управлению островом, но я коротко отвечаю, что это все нас ждет в официальной части встречи, пусть ждут ее.

Марк все это время поддерживает меня своим присутствием, не показывая ни эмоциями, ни жестами, что думает обо всем этом сборище змей. Терпеливо сносит любые комментарии по отношению к себе и мужчинам в целом, со стороны присутствующих дам, какими бы они ни были. Держится хорошо.

После фуршета, изрядно взвинченная, я оставляю Марка в банкетном зале, где положено ожидать всем сопровождающим.

— Никуда не отлучайся, будь на виду, — шепотом еще раз напоминаю, прежде чем направится в зал собрания. — Не знаю сколько времени будет проходить встреча, но ты должен оставаться здесь.

Он молча кивает, соглашаясь с очередными условиями и, поцеловав мне руку, направляется к столикам с напитками. Я же разворачиваюсь и иду вслед за дамами к одной из резных дверей.

— Все мы собрались здесь, чтобы обсудить дальнейшую судьбу острова, — с трибуны вещает импозантная блондинка. Она всегда восхищала меня, так же, как и моя мать. В ней сочетались спокойствие манер, твердость и благодушие. Наверное, это были те качества, которые делали госпожу Эванс и мою мать похожими. Сейчас глядя на нее, вспоминаю, как хорошо отзывалась мать об этой женщине. Вот только стоит ли ей доверять сейчас, после всего случившегося? Следует ли обращаться за помощью?..

— Как всем вам известно, остров является собственностью компании, каждая из присутствующих здесь, владеет ее акциями и входит в совет директоров, — продолжает женщина. — потому, на сегодняшнее собрание приглашен натариус, который огласит условия завещания госпожи Сандерс, несомненно играющие важную роль, связанную с управлением данных владений.

В большом хорошо освещенном зале повисает тишина. Блондинка освобождает место за центральной трибуной, приглашая к ней мужчину среднего возраста, с которым мне прежде доводилось встречаться. Он давно ведет документацию не только связанную с островом, но и нашей семьи в отдельности. Мистер Флин, с облысевшей наполовину головой, в узких очках, в сером, ничем неприметном, костюме, вышагивает к трибуне, нервно поправляя очки. Крепко прижимая к себе папку с документами, опасливо косится в сторону зала, прекрасно понимая, какую ценность держит в руках.

Все тело непроизвольно напрягается в ожидании оглашения документов, сердце учащенно стучит о грудную клетку, периодически подпрыгивая к самому горлу. Цепким пристальным взглядом слежу за каждым его шагом и движением. И судя по всему, подобная реакция на этого мужчину, у большинства здесь находящихся. Каждая из женщин надеется на то, что удастся откусить кусочек от крупного «пирога», оставленного моей матерью.

Заняв предоставленное ему место и нервно промокнув платком лоб, он сразу после приветствия, сообщает все, о чем упомянула моя мать в завещании. В списке стали звучать различные предприятия, фабрики, клубы, принадлежащие матери и имена тех, кому они теперь передаются в права собственности, как наиболее достойным. Как я и рассчитывала: особняк, автомобили, большая часть акций некоторых крупных предприятий, в том числе и акции на остров, отходят по завещанию мне, как единственной наследнице. Также озвучивается рекомендация назначить мне испытательный срок, на место управляющей островом.

Судорожно делаю вздох, сжимая кулаки. А чего я ожидала? Слишком мало времени было на подтверждение моих способностей. Я не успела доказать ей, что достойна занять ее место на полноценной основе. Но даже такая неоднозначная рекомендация тут же взрывает зал тихими перешептываниями.

«Кто бы сомневался! Она не справится! Мало опыта!» — доносятся до меня отдельные фразы, но я делаю вид, что ничего не слышу.

Стараясь не смотреть в зал, уперев взгляд в одну из деревянных стеновых панелей, пытаюсь лишь держать лицо, не поддаваться накатывающей истерике, чувству стыда и позора.

— Попрошу тишины, — между тем раздается громкий женский голос.

Я не так часто бывала на собраниях подобного масштаба, да и прежде, разумеется, мать брала все в свои руки, от того было неожиданно слышать, как всех усмиряет столь утонченная и прежде сдержанная дама, как госпожа Эванс. Больше даже поражало не это, — ее послушались. В помещении стало тихо, лишь приглушенные шепотки вновь пробежались по помещению. Видимо обсуждалось столь непривычное поведение и жест со стороны блондинки. Да, мамина подруга, действительно произвела впечатление даже на меня. Не известно еще, чем бы все кончилось, не вмешайся она. Надеюсь, меня бы не закидали тухлыми овощами с нескрываемой ненавистью и презрением.

— Этого следовало ожидать, — тут же в тишине раздается еще один знакомый голос. — Кому бы еще мать отдала власть, как не в руки любимой дочке, которой впору еще в куклы играть, а не управлять островом.

— Все мы — многоуважаемые дама, со статусом, умом и, разумеется, при изысканных манерах, -—прерывает ее блондинка. — По крайней мере так было прежде, сейчас я очень сомневаюсь в воспитании многих из вас. — добавляет она с упреком.

Брюнетка, что сейчас глазами мечет молнии в мою сторону, замолкает, беря себя в руки.

— Мы не согласны с подобными рекомендациями, и я просто высказываю мнение многих из нас, которое имеет место быть, — уже спокойно и сдержанно добавляет извечная соперница моей матери. — И считаю, что стоит провести выборы. Среди сидящих здесь есть более достойные кандидатуры. У которых и опыт больше, и достаточно навыков в подобном вопросе.