Разумеется, весь план не сработал, и почти все полетело к черту, но меценатов и инвесторов, как отечественных, так и из-за рубежа, привлечь успели. Когда инфляция вновь понеслась по шкале вверх и больную экономику, подававшую надежды на выздоровление, залихорадило еще сильнее, король национализировал все объекты строительства, в которые были вложены инвестиции, и обладатели финансов остались с пустыми карманами. Международный экономический суд возложил на Арлакерис обязанность возвратить данные средства, но учел плачевное состояние его экономики и определил уровень в шестьдесят процентов от довоенного ВВП, достигнув которого, держава должна была начать выплачивать суммы. К началу гражданской войны этот показатель едва ли переполз через отметку в тридцать процентов.

Ритемус смотрел на город и понимал, что город, вероятно, снова ждет повторения прошлых событий. Вновь разрушать, вновь отстраивать… Сколько же в нем произошло!

Поезд возвестил о своем приближении протяжным гудком, эхом разлетевшимся на многие километры. Внизу все смолкло на какой-то миг и взорвалось веселыми криками и топотом – все высыпали на перрон посмотреть на сверкающую и доселе невиданную жемчужину Арлакериса - бронепоезд номер один. Состав оказался неожиданно длинным – помимо нескольких бронированных вагонов и двух платформ с пушками локомотив тащил за собой добрый десяток простых товарных вагонов. Бронированные вагоны ощетинились выступающими бойницами и башенками, и издалека выглядели довольно топорно, создавая ощущение, что их варили наспех и из подручных материалов, хотя было возможно, что республиканские умельцы несколько изменили их конструкцию для уменьшения веса и габаритов. Из локомотива валил густой пар, и гудок, то ли тревожный, то ли веселый, продолжал приветствовать встречающих. Скоро поезд тормозил с тяжелым визгом, скользя мимо перрона, и из вагонов повалили солдаты.

Ритемус смотрел сверху и пытался высмотреть Альдерус, но не мог выцепить его взглядом среди сотен голов, находящихся в постоянном движении. Быть может, он приедет со следующей колонной по шоссе?

Краем глаза он заметил коротко стриженую голову с шрамом, тянущимся через правый висок, высунулся из окна и свистнул:

- Альдерус! Поднимайся наверх! – крикнул он в толпу, но легионис уже испарился под козырьком. Ритемус проверил чайник на столе. В нем была холодная вода – то, что нужно. Скудно и скромно заставив стол коробком с сахаром, буханкой хлеба, которые лейтенант выдал немедленно, узнав, для кого они предназначаются, и двумя кружками, Ритемус собрался было открыть дверь, но та распахнулась сама, и внутрь вошел Альдерис. Настроение у него было прескверное – сморщенный острый нос на нахмуренном лице делал похожим его на коршуна, готового вцепиться в добычу и клевать ее до смерти.

- Что на этот раз? – спросил Ритемус.

- Король бежал из города еще вчера утром, - бесцветным голосом сказал Альдерус. – Мы выступаем немедленно.

Он потребовал отвести его в диспетчерскую, и через громкую связь продиктовал, что губернатор Севелласа объявил о присоединении гарнизона к силам Объединенной Армии и о том, что полк должен войти в город через час парадным строем.

- Утром по радио передали, - пояснил он, щелкнув тумблером выключения аппарата.

Памятуя давнее знакомство Альдеруса и Ритемуса Люминас решил передать последнего в надежные руки. Первое время тот не мог привыкнуть называть Альдеруса на «вы» на официальных встречах, ведь с самого их знакомства Ритемус привык общаться с ним несколько покровительственно. Альдерус выглядел младше и, более того, порой вел себя простодушно.

Однако, когда того требовала ситуация, он становился антиподом самому себе – он становился холоден, расчетлив, и эта склонность к лидерству и способность мгновенно переходить от внешнего покоя в агрессивное состояние отличала легиониса с выгодой – за полгода до гражданской войны он уже был лидером одной из ячеек черно-желтых, а с ее началом командовал ротой, штурмовавшей Тиренар. Не последнюю роль сыграл его этот ястребиный взгляд, который мало кто выдерживал, и который нередко помогал воздействовать на людей.

Скоро поезд мерно стучал по рельсам и оба сидели за маленьким столом напротив друг друга, задумчиво глядя куда угодно, только не в глаза собеседника. В вагоне с ними были еще пятнадцать человек охраны, в противоположность командиру рыскающих глазами по стенам, бойницам и потолку.

- Спроси, что там с баррикадами, - окликнул Альдерус одного из солдат, и тот исчез в тамбуре. Ритемус выглянул в амбразуру. В узком просвете по ходу движения между телом поезда и изгородью частного участка едва виднелась гора непонятного мусора и белый флаг, свисающий с балкона дома.

- Белый флаг вывесили. Баррикады, кажется, тоже разобрали. Фаэтон вижу, оттащили, - доложил он.

- Это хорошо. Но осторожность лучше соблюсти.

Дверь тамбура распахнулась, вошедший солдат доложил, что баррикады убраны и всюду развешаны белые флаги.

Альдерус подошел к переговорному устройству, снял трубку и отчетливо проговорил:

- Всем отделениям приготовиться к бою. Огонь открывать только в случае стрельбы со стороны противника.

В амбразуре замелкали стены многоэтажных домов. Ритемус невольно съежился, ожидая подлости со стороны сдающихся.

Поезд замедлился и совсем остановил ход. После секунды тишины стали открываться двери вагонов.

- Что видно? – спросил Ритемус бойца, прильнувшего к бойнице.

- Трое, с белым флагом и без оружия, господин адъютант.

Он только что хотел предупредить Альдеруса, что бы тот не покидал раньше времени укрытия, но легионис уже крутил колесо замка и дверь медленно откатывалась в стороны. Выхватив револьвер, он стал за спиной Альдеруса и не увидел ничего, кроме солдат, бегущих по перрону в здание вокзала. Альдерус резвым шагом спустился по ступеням и устремился прямо.

Следуя уставу, Ритемус пошел следом на расстоянии вытянутой руки справа от Альдеруса. На перроне стояли три офицера-монархиста с каменными лицами. Республиканские солдаты окружили их, и Альдерус молча подошел к ним. Лейтенант, стоявший справа от знаменосца, сделал шаг вперед и протараторил.

- Собрание солдат гарнизона и жителей города решило прекратить борьбу и отдаться на вашу милость. Командующий гарнизона ждет вас в соборе.

Альдерус и Ритемус переглянулись. Окаменевшее лицо Альдеруса едва пропускало наружу облегчение – лишь слегка натянутые вниз уголки рта свидетельствовали об этом.

Зал ожидания, кассы и лестницы были безлюдны, и повсюду лежали брошенные чемоданы и саквояжи, верхняя одежда и бумаги, а у стен и под лестницей грудились армейские ящики, которые оставили глубокие борозды на мраморном полу. В дополнение к ним картину портили выбитые взрывами мозаичные стекла, по осколкам которых угадывалось, что на них были изображены сценки из быта двух-трехвековой давности.

Они, не меняя шага, прошел через входную арку, и Ритемус покрылся холодным потом от увиденного. По обеим сторонам дороги в две шеренги выстроились горожане и королевские солдаты с оружием, конец которых терялся у далекого собора. Из рядов редко доносился еле уловимый шепот, и отчетливо было слышно, как догорает с треском обугленное здание, возвышающееся над соседним двором. Храмовую башню интенсивный артиллерийский обстрел первых нескольких дней осады тоже не пощадил – ее будто срезали острым хитанийским клинком наискосок и теперь полурассыпавшийся обломок чернел на фоне слегка закопченных темно-жемчужных стен собора.

А за пределами улицы жизнь шла как в обычном осажденном городе – горожане разбирали завалы, солдаты несли груды камней куда-то на носилках, мчались, разгоняя людей тревожным звоном колоколов, запряженные лошадьми повозки с пожарными баками. Кто-то заметил процессию, и, бросив работу, медленно подходил ближе. Ритемус коротким жестом приказал солдатам обступить легиониса с боков и спины, чтобы защитить от выстрелов.