За эти три дня он мог догадываться об обстановке только по противоречивым рассказам коллег-полицейских, и по звукам, доносившимся из окон – тысячи голосов несогласных с политикой короля долетали даже сюда вместе с теплым весенним ветерком через несколько узких окон, вырезанных почти под потолком.

- Вот ты мне скажи, зачем за этих желто-черных ты пошел? – спросил Ритемус, которому наскучило однообразие, у другого заключенного.

- Потому что ждать, пока король решится на активные изменения в стране, бесполезно, – всплеснул руками тот блондин в белом костюме, впервые подав за два дня признаки жизни. Он был примерно его ровесник, может, чуть старше, - Из-за его неспособности к политическому руководству страной мы чуть не проиграли войну.

- Не проиграли ведь, - равнодушно заметил Ритемус.

- …Благодаря простому народу, который вынес все тяготы войны на себе! У нас и так инфраструктура и промышленность из-за войны развалилась, а людей вообще… Слово сказал против короля - в тюрьму, шаг в сторону – расстрел! Ну разве так можно?

Остальные заключенные негромко поддержали его. У Ритемуса после таких пафосных речей сложилось впечатление, что этот блондин - просто один из агитаторов, которые и сами не слишком верят в то, что говорят, но он высказать накипевшее

- Наивный, - скривился стражник. – Сходил бы, почитал на досуге что-нибудь полезное, вместо того чтобы на митингах орать, а лучше бы самолично занялся восстановлением этой самой инфраструктуры, - и посуровел, - а то как орать – так все молодцы, а как работать, так желающих нет! И не будет вам никаких поблажек, пока не успокоитесь.

- И все же, почему ты на стороне короля? – не унимался неудавшийся революционер.

- Потому что я по эту сторону решетки, - широко улыбнулся в издевательской ухмылке Ритемус, и тут в дверь постучали. Снова пришел Таремир:

- Я тебя заменю на шесть часов. Начальник разрешил, но пригрозился, что не больше шести, иначе еще четыре дня здесь просидишь.

- Спасибо, - душевно похлопал по плечу его Ритемус и ушел в комнату отдыха. Не снимая фуражки и кителя, он повалился на кушетку и сразу же заснул.

***

Проспал он почти восемь часов и проснулся от далеких хлопков. Некоторое время он не мог перевести взгляд с карманных часов, и, преодолев оцепенение, побежал в свой отсек. По пути никого из старших по званию он не встретил и без проблем добрался до своего блока. Открыл ему Таремир, который успокоил его, сказав, что начальник и не думал появляться, и отвел в сторону.

- Еще просил передать, что через пятнадцать минут сборы. Мы с тобой в списках. Нас, похоже, на усиление полицейским хотят бросить.

- Как? Мы чем можем им помочь! – удивился Ритемус. – Нас хотят бросить на подавление или для массовости?

- А черт его. Я думаю, для массовости. Подержат в тылу и отправят обратно.

Раздалась серия гулких хлопков, и теперь до Ритемуса дошло:

- Он все-таки ввел войска? - спросил он, обливаясь холодным потом.

- Да, час назад прибыли первые армейские подразделения, скоро они начнут разгон демонстрантов с применением огнестрельного. Говорят, якобы из пулеметов косить будут, но мне с трудом верится, что до этого дойдет.

Ритемус стремглав побежал в оружейную, где уже заканчивали раздачу винтовок и кирас. Для охранников проводили скудный инструктаж, затем их спешно разбивали на подразделения и тут же сажали в конные экипажи и грузовики, набивая ими телеги и кузова до отказа, и вывозили из-под тюремных ворот, украшенных белыми флагами с черным драконами – символом королевского дома, и везли в город. Несколько километров предместий не предвещали ничего необычного – все те же полупустые улицы, богатые дома зажиточных граждан, чистенькие дворы и одинокие встречные экипажи навстречу – то же, что Ритемус видел несколько дней назад. Лишь недоуменно-испуганные лица немногочисленных прохожих, пялящихся на колонну, позволили закрасться сомнению в мысли Ритемуса, начавшему было склоняться к тому, что не все так плохо. Со стороны городского центра по небу потянулись толстые борозды густого дыма.

Скоро улицы совсем опустели – горожане передвигались только поодиночке, бегом, от дома к дому; их место заняли конные патрули и посты полицейских на перекрестках. Из окон беспокойно выглядывали мужчины и женщины, прикрываясь занавесками, и стоило только перевести на них взгляд, как они исчезали; матери спешно уводили домой детей, выбежавших на улицу, оставшись без присмотра. Затем появились разобранные баррикады – самодвижущиеся экипажи, кареты, мебель, кровь на брусчатке дорог и стенах, выломанные двери, выбитые стекла, и это окончательно смутило Ритемуса. К тому же его коллеги негромко переговаривались между собой, споря, будут ли стрелять по гражданским или нет, и бросят ли их, тюремную охрану, к дворцу. Эти разговоры здорово действовали на нервы, и без того нагнетая обстановку.

Их везли по окраинам; некоторые районы оставались абсолютно целыми и создавали минимальную видимость обитаемости их, но ближе к центру все опять приходило в запустение и хаос. Шум толп становился все ближе, одинокие выстрелы – все громче и чаще, голоса из репродукторов – все более хриплыми и усталыми, и сквозь этот бедлам их привозили к полицейскому участку, выдавали стальные каски, почти идентичные с армейскими, и тяжелые алюминиевые щиты в половину человеческого роста, защищавшие разве что от ударов камней, и везли дальше к линии боестолкновения.

Теперь Ритемус и его товарищи выглядели совсем как полицейские – униформа тюремщиков и стражей закона была идентичной, с той лишь разницей, что нашивки на кителях и кокарды на фуражках обозначали представителей разных организаций, но кирасы и шлемы полностью скрывали и эти различия.

Пожалуй, на этом все самое страшное и закончилось. Тюремную стражу держали в тылу, и Ритемус лишь мельком мог рассмотреть, что творилось за пробкой из полицейских, намертво перекрывших узкую улочку. Впереди высились баррикады, из-за которых летели камни и бутылки с горючей жидкостью; последняя, впрочем, сразу затухала, но еще долго чадила отвратительным гагатовым дымом, выедающим глаза. Иногда кого-то все-таки задевало снарядами, и сквозь строй бежали санитары с носилками. Однако обе стороны оставались на своих местах. Ни бунтовщики, ни полиция не шли в наступление, ограничиваясь пропагандой и метанием в стан врага камней или гранат со слезоточивым газом. Через пару часов поступил приказ отступить, и на место защитников порядка заступил бронеавтомобиль. Ритемус сначала смотрел на редкое чудо военной техники с восхищением до тех пор, пока тот не принялся поливать баррикады свинцом. Из широкого ствола вырвалось несколько длинных очередей, и толпа с криками ужаса покинула укрепления, оставив несколько тел.

- Да разве так можно? – спросил кто-то. – Поверх голов дали бы сначала, что ли. Может, образумились бы…

- Черта с два, - ответствовал кто-то хриплым прокуренным голосом. – Не хотели жить и работать за короля, значит, будут умирать за него. Поделом им. Вот теперь, может, и протрезвеют.

Армейские саперы подорвали баррикады, и колонна солдат вслед за броневиком двинулась по улице. Толпы и след простыл – испуганным кучками людей в спину стрелять никто не стал, и затем тюремщиков вновь отвезли на место их работы, дав понять, что их могут задействовать снова.

На следующее утро им не пришлось никуда ехать, чтобы остановить революцию, – она сама пришла к тюрьме и осадила ее, – сотни людей стояли за заполненным грязью рвом, выкопанным две или три сотни лет назад и уже полузасыпанным, и кидали в бойницы высоких стен камни. Начальник был в растерянности – приказа сверху не было, и в качестве превентивной меры половину гарнизона в полном вооружении выгнали на стены, хотя численный перевес был явно не на стороне осажденных.