- Очень интересная вырисовывается картина, - сказал Ритемус, когда последний беженец ушел к разворачивавшей палатке толпе. Им выдали с десяток штук, и поэтому внутри брезентовые шатры были наполнены как бочки с рыбой, остальные же сбивались в кучи вокруг разожженных костров, ожидая своей очереди на убежище. – Иттерим ведь не мог выслать столько людей за раз?

- Я повторяю еще раз, - вздохнул пастор, - никто не уходил более чем на двое суток – и пусть даже в подземелье их была только половина, они возвращались, - он вдруг встал, выглянул из палатки, завязал изнутри узлы на полах, чтобы ни единый лунный луч или любопытный взгляд не проник внутрь, сел обратно, и, вынув из-за пазухи лист бумаги и дорогую авторучку, принялся быстро строчить, иногда отогревая чернила дыханием.

- Поставь, пожалуйста, лампу поближе, - попросил он и продолжил. Ритемус следил за вход, положив зачем-то руку на пояс с кобурой. Перевод взгляд оттуда на пастора, он чуть вздрогнул, когда тот коснулся свернутым листком бумаги до его локтя.

«Не мог сказать тебе это по дороге. Я тоже боюсь, что они прислали информаторов. Когда я был там, к Иттериму приходили люди – королевские солдаты невысокого звания, которых я не знал. Их прихода словно бы никто не замечал, а когда они уходили в комнату, около нее становились охранники и не подпускали меня ближе, чем на десяток шагов. Слух у меня пока хороший, и я слышал, что Иттерим говорил с ними как с равными, и они вели себя как равные ему. Что именно они говорили, я понимал плохо и улавливал лишь обрывки фраз на арлакерийском, минатанском и фалькенарском. Они говорили о «соединении перед атакой», и о какой-то «акции, которая должна скоро начаться для изменения приоритетов объекта» - две фразы, которые я понял. Упоминали Лимунар и наступление повстанцев – на арлакерийском. Когда этот человек уходил, ему не отдавали честь, и снова не замечали. Делаю вывод, что легионис ведет переговоры с минатацами, либо отряд легиониса – не единственный действующий здесь.

Ритемус подтянул листок к себе и написал с краю: «Как вы услышали?». Ответом было: «Молился в соседней комнате». Ритемус изобразил аплодисменты.

«Что с нашим радистом?»

«Его нечасто допускают к радиопрослушиванию под разными предлогами, обычно слышно только повстанческие передачи либо помехи».

Ритемус кивнул, созвал свой совет - Северана, Вомеша, Аумата, Тумасшата и Равелуса, принятого командиром одного из подразделений вместо ушедшего Реналура, и поставил вокруг своей палатки охрану, чтобы она не подпускала никого, после чего показал им бумаги. Листок переходил из рук в руки, и у всех глаза лезли на лоб, немо спрашивая только одно: что делать теперь?

- Продолжим играть по правилам. Завтра я объявлю нашим «гостям», - кивнул он в центр лагеря, где расположились беженцы, - что Иттерим позволил им прийти в свой лагерь, и не будет грузить их тяжелой работой, а будет всеми силами их опекать. Посмотрим на его реакцию и сделаем выводы. Однако первый вывод пастора я подвергну некоторому сомнению, хоть и не отрину его – Иттерим тоже немало насолил имперской армии, и ему придется попотеть, чтобы внушить минатанскому командованию мысль, что с ним можно сотрудничать. И самый простой способ сделать – сдать нас.

- Оба эти варианта для нас неприемлемы, - сказал Северан. – Тут уж не надо быть ахти каким стратегом. Предлагаю прекратить всякую деятельность и начать отход через фронт. Ход рискованный, но лучше, чем быть захваченным врасплох.

- Я об этом думал, - отрезал Ритемус. - Если он связан с минатанцами, он немедленно сдаст нас, и мы поляжем все, не дойдя до нейтральной полосы, если таковая существует.

- Я согласен – минатанцы загоняют вас до смерти, - отозвался Аумат, - На всех диссидентов, прятавшихся в лесу, в последний десяток лет император устроил облавы, и таких доставали из самой глуши, а вы знаете, какие у нас огромные и густые леса – местами пуще фалькенарских. А если не связан?

- Будет то же самое, что в позапрошлом месяце. Нас будут изредка и очень больно кусать и быстро убегать.

Вомеш поднял руку и сразу опустил.

- Вомеш?

- Я… ничего. Хотел предложить напасть первыми, но забыл, что вы говорили, что там куча ловушек.

- Да. Я с Севераном мог бы провести вас мимо, но нас заметят снайперы еще на подходе. Подобное предложение мы отсекаем сразу.

- А как ты хочешь поступить? – спросил Северан, засовывая мундштук в рот, выдавая небольшую нервозность.

- Буду заниматься обычной политикой – приходить к компромиссу, который бы дал понять, что легионис – хозяин положения, хотя мы избавимся от грязной работы, которую хотят поручить нам. Но повторю снова – он не тот человек, чтобы переходить на сторону врага, несмотря на всю свою сволочность. Хотя порой мне и кажется, что союз с минатанцами он считает меньшим злом. А с нами можно расправится более легкими способами, и думается мне, что за время с установления контактов с легионисом могли уничтожить не один десяток раз.

- Он не теряет надежды привлечь тебя на свою сторону… - сказал пастор, - Все твои люди, и многие его искренне воюют против Минатан, и такой резкий разворот не прибавит ему чести и уважения.

- Или надежды воспользоваться нами?! - сказал Тумасшат, сжав кулаки в гневе, - Чтобы ослабить и нас, и их?

- Я об этом и твержу – у меня не хватит терпения, чтобы смотреть, как мои люди гибнут, а его - сидят где-нибудь в низине и обстреливают форт минометами.

Все изумленно посмотрели на него.

- И после сказанного все равно ты хочешь идти на штурм? – недоверчиво спросил Северан, пустив кольцо дыма под купол.

- Да. До взятия форта, если мы не будем делать глупостей, с нами ничего не сделают. Иттерим хочет захватить форт и не отдать его никому – ни повстанцам, ни интервентам. Наша же задача – выяснить, действительно ли демократы идут в наступление, и, если это в наших силах, обезвредить людей Иттерима и удержать форт до их подхода. Если нет - то также уничтожить.

- Обезвредить? – тихо рассмеялся Северан.

- Хотя бы легиониса. Это произведет на остальных впечатление, - он взмахнул рукой, привлекая внимание присутствующих, и быстро написал:

«Времени нет. Чьи это ни были бы козни с потоком беженцев, они рассчитаны на долгосрочную перспективу. Завтра мы отсылаем часть к Иттериму, забираем всех мужчин из пришедших, которые будут воевать, остальных выпроваживаем – я не собираюсь никого кормить просто так - запасов наших надолго не хватит. Затем я иду к Вельяасу и собираю информацию о форте. После посещаю Иттерима, выясняю результаты высылки, настаиваю на скорейшем наступлении на форт, чтобы его люди не успели подойти к форту раньше нас, и мы штурмуем укрепление и берем под свой контроль».

Он передал бумагу по кругу, после чего сжег ее в лампе.

- А если они уже здесь? – спросил Тумасшат шепотом.

- Я смог понять из разговора, что они только планируют или начинают осуществлять, - шепнул пастор, - Сотню или больше километров едва ли можно преодолеть за пару-трое суток по здешней местности.

- Если не иметь должного снаряжения, - заметил Северан.

На лице у каждого лежала печать какой-то необъятной обреченности, ибо множество догадок и домыслов, которые имели равные шансы оказаться ложью и правдой, их положение нисколько не меняли – они могли пойти разными путями, но все они в итоге вели в одну и ту же точку невозврата. Обреченность исходила и оттого, что они не могли ничего изменить. Эта мысль, пожалуй, точила, как термит, их изнутри, ведь нет более горестной мысли для мужа, чем сознавать, что ты не способен изменить настоящее. И оттого они были исполнены решимости закончить начатое с размахом, и никто из них нисколько не подавал виду, что боится смерти, и не допускал одной-единственной мысли – побега. Ритемус оставил ее пылиться где-то в закромах, ибо он не желал отступать. Все его естество было поглощено самоубийственной жаждой отмщения и желания погубить обоих своих врагов, пусть и ценой своей жизни… Вдруг он услышал детский плач снаружи, и в затылке резко похолодело.