- Подождите, он известит легиониса о вашем прибытии, - пояснил Энерис, и Ритемус в ответ молча кивнул, словно здесь это было своего рода правило этикета.

Дверь снова раскрылась, и боец низким тоном сказал, что легионис ждет внизу. Они прошли сначала через сырую и грязную комнату, захламленную истлевающим мусором и оказались в прибранном помещении, где у стены на массивном пыльном верстаке громоздилась радиостанция, у которой сидели двое радистов. Они увлеченно крутили рукоятки поиска частот, пока один из них краем глаза не заметил вошедших. Радист из отряда Ритемуса отдал честь своему командиру, и тот спросил, каких успехов они достигли.

- Есть результаты, господин лейтенант. Недавно перехватили разговор минатанцев в открытом эфире, сейчас занимаемся расшифровкой, - кивнул он на листы бумаги, беспорядочно разложенные на верстаке.

- Где пастор?

- Он внизу, исповедует легиониса.

Ритемус едва удержался от комментария, что легионису давно пора покаяться, и вообще, уйти в монастырь от греха подальше.

- Когда мы закончим визит, подойдешь ко мне.

Люк в полу был отворен настежь, и они проследовали вниз по лестнице, в узкий и низкий коридор, где висел одинокий фонарь, и окунулись в море из многодневного запаха пота, жареного мяса и тонкого аромата тления воска свеч. Здесь было намного теплее, чем наверху, и гимнастерка спустя секунды промокла от пота, но на самом деле температура превышала здесь уличную градусов на десять. Почти сразу они оказались в небольшом подвале, где все стены были заставлены трофейными ящиками; на них сидели и полулежали солдаты, кто в шинелях, кто остался в исподнем, одурманенные теплом, исходящим от камина в стене. Огонь неистово плясал внутри ярко-желтым пламенем, обгладывал своими языками безвкусную кладку и падал обратно. Внутрь не попадало ни былинки дыма – весь он уходил в вентиляцию, и это было действительно странно видеть, ведь наверху копоть и сажа едва угадывались. Несмотря на обилие людей и замкнутость пространства, теснота вовсе не ощущалась, и визитеры свободно проходили от помещения к помещению. В одном готовили еду, в другом снова отдыхали, в третьем чистили оружие, и наконец, в очередном подвале оказались легионис и пастор, сидевшие на стульях по обе стороны от ящика, на котором на красном сукне были разложены распятие, чаша с освященной водой и священное писание. Разговаривали они еле слышно, полностью поглощенные разговором, и Ритемус знаком приказал остановиться, не желая мешать священнодействию – к этому он относился скептически, но портить отношения ни с пастором, ни с легионисом не желал он еще больше.

- Ритемус, Энерис, проходите! – прозвучал вдруг голос им в спину, когда они развернулись, чтобы переждать в другой комнате. – Мы уже закончили!

- Разрешите идти? – спросил пастор. Он уже упаковывал вещи в вещмешок, и Ритемус сел на его место, приглашенный жестом Иттерима. Пастор, пользуясь тем, что легионис отвлекся на Энериса, докладывающего о прибытии, как бы невзначай задержал взгляд, посмотрев прямо в глаза Ритемусу. Тот незаметно склонил голову в кивке, и пастор покинул комнату. Это значило, что ему есть о чем сказать, и Ритемус невольно заерзал на стуле, предполагая, что же он мог узнать.

- Можете идти. Ритемус, ваши люди могут остаться здесь?

- Переждите в другой комнате, это не займет много времени, - приказал лейтенант.

- Я глубоко опечален известием о гибели ваших людей, - сказал легионис, когда все вышли. – И наказал того офицера. Теперь у него почти голодный режим, и он несет вахту вдвое дольше обычного, и куда больше страдает от того холода, который опускается ночью. Я был бы рад назначить более строгое наказание, быть может, даже расстрелять, но у нас каждый человек на счету, чтобы я мог так ими разбрасываться. Я не совсем понимаю, как вообще такое могло произойти, ведь ни он, ни его подразделение никогда не давало осечек. Разумеется, такая ошибка могла…

- Ошибка?! – зашипел Ритемус, под конец едва не сорвавшись на крик. – Они выстрелили трижды по мне! Трижды! И всякий раз попадали в то место, где я был до этого несколько секунд назад! Я выжил, но заплатил за это жизнями двух своих людей! Слишком весомое основание для того чтобы считать это простой ошибкой!

- Из отчета следует, что минатанцы подобрались очень близко к вашим позициям, и этот офицер был вынужден отдать этот приказ, чтобы спасти остальных людей, - спокойно ответил легионис.

- Минатанцы были в тридцати метрах от меня и в двух сотнях метров от позиций. Пусть я провалюсь под землю, если я разучился считать! И этому офицеру было куда виднее сверху, какова обстановка на самом деле! Теперь же семьи проклинают не только того офицера – они проклинают, и меня, и вас! Меня за то, что я связался с вами, а вас за то, что вы отпустили воевать столь… - на секунду он замолчал, подыскивая приемлемый эвфемизм, – …неопытных солдат.

- Это больше не повторится, - выдохнул Иттерим. Намек подействовал – реабилитироваться без мнения людей Ритемуса получится не очень действенно.

- Я надеюсь, - зло ответил лейтенант. – Я хотел бы ознакомиться с данными радиоперехватов.

- Разумеется, - легионис открыл чемодан, лежавший под стулом, и передал несколько бумажных листов. – Данных не слишком много, но достаточно, чтобы сделать выводы.

Передачи состояли в основном из приказов выдвинуться на новые позиции – под некоторыми из них стояли пометы «открытые», то есть передавались они без шифровки, чтобы запутать врага и заставить его укрепить позиции, которые останутся нетронутыми, однако не это было главным – главное было то, что они означали уже начавшееся наступление. Открытым текстом передавались и призывы к минатанцам прекратить сопротивление и сдаться, так как некоторые из войсковых групп якобы были окружены, а в лесах широко действовали многочисленные партизанские и диверсионные группы.

- Картина в общем-то ясна, - комментировал легионис, - Нужно молиться, чтобы это наступление имело успехи до весны, в противном случае вряд ли вашим частям удастся развить высокую скорость наступления – все дороги размоет распутица, а медлить до конца весны – я полагаю, слишком большая роскошь для вашего командования.

- Несмотря на огромное количество дезинформации, здесь есть кое-где настоящие приказы. Сомневаюсь, что столь важную информацию повстанцы будут передавать посредством радио.

- Я тоже обратил на это внимание, однако мы имеем то, что имеем, - пожал плечами легионис, - и скрывать не собираемся. Я полагаю, вы хотите спросить, откуда у нас ключи дешифровки, и я вам отвечу: нам их дали перед самой войной. Желание сплотиться перед врагом все-таки пересилило их жажду расправы с нами, - добавил он мгновение спустя с ухмылкой.

За стеной послышалось шебуршание, словно несколько крыс, испугавшись, ринулись по углам. В комнату ворвался солдат и доложил об артобстреле где-то на северо-востоке. Иттерим сказал:

- Ну вот, началось. Интересно было бы узнать, какой вклад внесли в это наши с вами люди. Хотя, - посмотрел он на часы, - Это чудо, если они уже добрались до позиций.

Ритемус с сожалением подумал, что это почти невозможно, и все же где-то внутри теплилась надежда, что этому артобстрелу помогли партизаны, и что последующая атака, где бы она ни была, увенчается успехом!

- У нас нет до сих пор известных сроков, однако мы можем задействовать местных жителей.

- Отлично. В таком случае возлагаю эту задачу на вас, а мы в это время организуем доставку в ваш лагерь оружия и боеприпасов. У нас есть некоторое количество динамита, а также кирасы для саперов. И, дабы не терять время, мы можем прямо сейчас начать готовить план действий по захвату лагеря…

- Очень, очень скрытные люди, - сказал наконец пастор, когда сопровождающие их люди Иттерима довели до границы их территории и ушли назад. – Они не хотят говорить ни о легионисе, ни о их ближайших планах, ни о будущем. Я пытался разговорить их с помощью невинных вопросов, но они сразу переводили разговор на другую тему. Признаюсь, ранее я считал ваши слова о них паранойей, но теперь мне самому кажется, что, видит Господь, не все так просто. Однажды я осмелел и спросил, как они поступят, если вы вдруг окажетесь командиром повстанческого отряда, и мне ответили, что тогда вы будете точно уничтожены. Они с огромной ненавистью говорят о повстанцах, и верят, что сюда придут королевские войска и освободят север от интервентов, а легионис и не думает разубеждать их в этом. Хотя я не раз слышал, как радисты в моем присутствии говорили только о наступлении повстанцев и ни слова – о монархистах.