- Да. Караван не узнает о случившемся, пока не подойдет вплотную. На дороге нужно поставить мины – они обязательно отправят машину назад, чтобы прислали подмогу. У нас, думаю, есть столько-то времени, чтобы подготовиться. А даже если попадемся – здесь час на машине до ближайшего поста два-три - до форта. Мы успеем уйти.

Это была не вспышка безрассудства и неуместного стремления закончить начатое – в лагере было много запасов продовольствия, однако зима кончалась, а это значило, что боевые действия активизируются еще сильнее. Нападения станут во много раз труднее – техника не будет вязнуть в снегу, а рисковать своими людьми в преддверии совместного нападения на форт было нельзя. Еще одна такая атака, и о штурме можно будет забыть, потому что командовать будет некем и погибать, и сдерживать контратаки минатанцев - тоже некому. И нужно было на время уйти в тишь, чтобы минатанцы немного расслабились. Только как сделать, чтобы они действительно поверили, что повстанцев больше нет?

- Тумасшат! – крикнул он, - пусть твои люди вытащат убитых гражданских! Развяжите им руки, разложите по деревне и вложите по винтовке и по обойме, словно они вели бой! Остальные – на позиции! Будем ждать конвой! Пленных не брать!

- Мы не можем их здесь оставить! – возмущенно крикнул Булевис. – Они ведь наши земляки! Черта с два я их тут гнить оставлю!

- Поверь, если они останутся здесь, они неоценимо помогут нам. Мне тоже не хочется, чтобы их тела попали в руки врага, но так надо. После боя я все расскажу. Не держи на меня зла, - он легко подтолкнул его в плечо, и с миной недоверия, боец убежал вперед. На перекрестке уже закладывали заряды и отводили провода.

- Совсем ополоумели? – раздался сзади голос монархиста с разбитым носом. - У нас патронов и снарядов не хватит на ваши авантюры!

- А минометы и не требуются. Пусть снайперы засядут слева от дороги и начнут огонь после взрыва. Кто-нибудь из ваших умеет водить грузовики?

- Так точно, - неуверенно протянул роялистский офицер, не понимая, к чему клонит этот повстанец. – Вы собрались угонять их?

- Нам они незачем в лесу. Наоборот, надо их уничтожить. Когда мы расстреляем конвой, нужно будет перегнать к этой колонне, и затем мы все подожжем. В качестве жеста примирения предлагаю забрать все, что вам понадобится, но, конечно, не больше того, что можете унести, - и протянул ему руку. Офицер пожал ее уже с растерянно-виноватой миной на лице.

- Вот и отлично. Даю на все ровно пять минут, не больше.

- Господин лейтенант! – подбежал Булевис. - Все отряды на своих позициях!

- Хорошо. Что Аумат с пленными?

- Не могу знать, я не видел их с начала боя.

- Ладно, Свободен.

Караван не заставил себя долго ждать. Машин тоже было не меньше десятка, однако невооруженным глазом было заметно, что гружены они чем-то объемным и тяжелым. Как и предполагал Ритемус, головная машина поднялась по поднимающейся аппарели дорожного полотна, и только выехав на перекресток, ее водитель смог оценить размер трагедии. Он провел машину чуть вперед, выскочил из кабины и закричал остальным, и в этот момент его ноги подкосились, и он рухнул на плотный снежный барьер, тянущийся вдоль обочины. В тот же момент под восьмой машиной рванула бомба, вслед за ней гулко звякнули и запрыгали по металлическому капоту стекла кабины девятого, замыкающего грузовика. Теперь они были в ловушке – в замыкающей машине тоже убит водитель, вторая, остановившаяся аккурат на перекрестке, перекрыла проезд, остальные сталкивались в попытках избежать смерти с собой или с многомесячным снежным настом, в котором колеса вязли, как в патоке, выпрыгивающие из кузовов люди падали наземь под колеса позади идущих деревянно-стальных тяжеловесов. От взрыва до последнего отзвучавшего выстрела прошло едва ли двадцать секунд. С обочин вставали партизаны, а грузовики стояли, тихие и омертвевшие.

Продовольствием было нагружено только две машины, и ящики и мешки во мгновение ока оказались переброшенными в подвезенные сани. После разгрузки пограничники заняли место мертвецов за рулем и пристроили во второй ряд возле первого погибшего конвоя.

- Молодцы, все молодцы! – бодрил каждого Ритемус. – Потерь нет?

- Ни единого! Похоже, они даже не поняли, что произошло! – с гордостью прокричал Булевис, водружая на спину упавший с саней мешок.

У грузовиков пробили топливные баки и дали топливу растечься по земле, а Тумасшат тем временем бережно укладывал трупы, маскируя синяки и перерезанные горла, не решаясь расковырять кожу и мышцы так, чтобы это выглядело как попадание пули, но и этого было достаточно – вряд ли минатанцы будут раздевать догола трупы, чтобы убедиться в причинах их смерти. Убитые партизаны лежали на краю деревни в ряд, и никто не смел к ним притрагиваться до распоряжения командира – все сомневались, нужно ли их оставлять здесь или же их заберут с собой, этих людей, которые уже много времени были рядом с ними и стали почти родными.

- Своих мертвых мы заберем, так и быть, - сказал после новых возражений Ритемус, и скоро пришлось этот приказ отменить – еще минуту назад его молодцы прямо-таки излучали силу, стойкость и крепость духа, а теперь они еле волочили ноги, согнувшись в три погибели и тяжело дыша, как заядлые курильщики после пробежки. Мертвых несли вдвоем, затем, забравшись на склон, переложили на сани, и те, до боли в душе смотрящих неестественно изгибаясь, скатывались, не привязанные, вниз, расставив руки и ноги в разные стороны, словно тряпичные куклы, и вспахивали летящий белыми искрами снег, а за ними бежали живые, тоже скатывали и волокли их наверх, с трудом двигая тяжелеющие ватные ноги.

Ритемус выхватил тело и приказал остальным, несущим мертвых, следовать за ним. Внизу остались несколько человек, готовящих вражескую технику и останки солдат к грандиозному сожжению. Ритемус зашел в тот дом, у крыльца которого лежала мертвая минатанская охрана, положил тело и приказал поджигателям уничтожить и его.

- Теперь они никому не достанутся, - сказал он проходящим мимо него бойцам. После их ухода в дальнем конце деревне заполыхал небольшой огонек. Сначала он маленьким сине-солнечным шариком приплясывал на месте, затем, словно щупая почву, подвинулся чуть вперед, потрогал землю быстрее и смелее, и наконец, совсем резво побежал по главной улице, вырастая на ходу; он остановился перед кучей будущего металлолома, вырастил щупальца и обвил ими колонну вокруг, заполз под нее, и, почуяв запах еды, выплеснул всю энергию и с оглушительным грохотом взмыл слепящим глаз исполинским золотым шаром над землей, превратился в аспидно-рыжую поганку с уносящейся в небо плодоножкой, рухнул на грузовики и принялся плясать, пожирая сталь, дерево, резину и плоть. Вознесшиеся в черный бархат ночи пылающие метеориты из брезента опускались на дома и в своем безграничном голоде принялись грызть крыши, вскоре затухая.

За спиной раздался всхлип одного из стариков, разломав тишину, и Ритемус приказал двигаться в обратный путь, поделившись перед расставанием с монархистами ящиком со сгущенным молоком. Ликование при встрече угасло, не начавшись – обратный путь отнял и без того малые крохи тех сил, что оставались у людей после боя, и некоторые едва ли не падали в руки встречающих. Нескольких легкораненых быстро отвели в свободную палатку, пленных, связанных ремнями по рукам и ногам, кинули под ель, накидав туда ее колючие ветви, и они лежали там, и их лежанку оцепили со всех сторон, словно зверей в зоопарке, десятки людей, и говорили о них вполголоса, словно пытались спугнуть, и осторожно на них показывали пальцами, словно те могли укусить, хотя и были полностью обездвижены. Они пытались что-то говорить, испуганные и замерзшие, сначала тихо, затем громче, о чем-то умоляя, и вскоре на их просьбы последовал ответ в виде ударов прикладов по скрюченным спинам.