Или же Гальгатус настолько свято верил, что стоит Ритемусу появиться, аки ангелу, все тут же изменится?

Или ему приказали так поступить?

Ритемус громко и протяжно выдохнул – так, наверное, являют свой предсмертный возглас лошади, - и бросил дорогую авторучку на стол. Его помощники тут же выглянули из-за перегородки в удивлении.

- Ненаживу бюрократию, - пожаловался он. – Может, махнем снова вглубь лесов, свою республику строить?

- Вы и тогда много писали, командир. – заметил Реналур.

- Да я по пальцам пересчитать могу, сколько раз я писал, - поднял он руку и стал загибать пальцы, - списки оружия, которое брали у Иттерима, послание командованию, которое я с вами отправил… и еще, пожалуй, когда составляли список голосующих за наступление на форт. Все. Хотя, еще описи захваченного с минатанских конвоев.

- А еще Гальгатус требует с меня своих замечаний, - пробормотал он себе под нос, - откуда мне их брать? Писать, что все валаймы врут?

- Правильно, всех грести надо, - схохмил Реналур, - сидят в этих снегах, ничего не делают.

Ритемус зевнул и написал, что слова о бедственном положении во всех четырех деревнях соответствуют действительности. Приехав сюда, он увидел, что в загонах для оленей и северных быков обитал едва ли десяток животных. Он не поленился спросить, сколько было раньше. До пришествия минатанцев – восемьдесят голов. еще и болезнь унесла с четверть стада. Поначалу пытались спасаться бартером – менять еду на шерсть и шкуры, но скоро сами жители пустили их на мясо. Он выслушивал эти жалобы почти добрый час, и пожалел о своем вопросе, ибо описали ситуацию достаточно красочно, причем все жители деревни делали это одновременно. Несколько раз за этот день, когда он выходил на улицу, к нему неизменно ковылял древний старик со сливающейся с окружающей средой бородой до пояса, прокладывая путь достаточно массивной тростью, и подолгу рассказывал, как они страдают, что у соседа на той неделе померла последняя корова, что такого голода он не припомнит с Двенадцатилетней войны, когда он был юнцом и пек с матерью не только крупицы зерна, но и землю, где они эти крупицы находили. Ритемус закатывал от безвыходности глаза, бормотал чушь вкупе с обещаниями, что еду привезут, и ретировался обратно в дом. После пары попыток прорыва любопытных и охочих до новостей из внешнего мира женщин он закрыл дверь на засов и закрыл оконные ставни, довольствуясь светом из чердачного оконца.

- Господи, когда ж это кончится… - неожиданно вдруг он сказал, почти дописав отчет.

- Мне помочь? – с плохо скрываемой иронией спросил Реналур.

- Я не о том, - устало сказал Ритемус, откладывая ручку, - я про войну в общем. Вот сейчас пишу и думаю: а не слишком ли далеко все это зашло?

- Господин легионис сеет панику среди подчиненных?

- Реналур, минор-легионис пока я, не теряй этот момент из вида.

- Вы не в первый раз подобное говорите, командир. Два года назад были такие же моменты, до сих пор помню. Я знаю, что вы могли бросить все, а не таскать весь эту толпу по всему Северу. Сейчас то же самое. К чему все эти жалобы?

- Жалобы, говоришь? – глухо повторил Ритемус. – Это не жалоба. Ты не видел всего того, что видел я за эти два года. И ты не представляешь, каково это было ощущать, что мир, который должен был вот-вот наступить, вдруг снова рассыпается… Нет, - вскочил он, почти крича, - не рассыпается – взрывается! Как гнойник! Как только все рвануло, сразу в глаза столько гнили бросилось, жить было тошно! Казалось бы, что тут сложного – решить дело мирным путем, устроить живодерню у себя в Сенате, на словах, они ведь это любят! Но вот черт дернул этого сраного Канцлера! И теперь я не верю, что, когда мы победим серых, наступит мир. Ни черта! Вот обязательно кого-нибудь дернет сделать всем гадость, начать все заново!

В нем вдруг что-то щелкнуло, перехватило дыхание, и он замолчал, опустившись в кресло.

- А жалобы… жалобы можешь на улице послушать, там страждущих хватает, - сказал он после паузы, и снова замолчал, во избежание обострения ситуации. Но Реналур сидел, несколько ошеломленный таким эмоциональным штормом.

- Иногда я думаю, а изменится ли что-то, когда наступит мир, по сравнению с тем, что было при короле? - на этот раз Йакалан нарушил тишину. – Захочет ли этого Вождь? И будет ли возможно построение республики по-настоящему?

- Сдается мне, он и сам этого не знает, - сумрачно сказал Ритемус. – И стоила ли революция этого, - обвел он рукой комнату.

- Господин Ритемус, - хрипло вдруг вклинился Реналур, - Я не хочу ссориться, но вы не правы. Я тоже много чего видел. Ведь лагерь находится в прифронтовой полосе, и почти каждый день до прошлой осени к нам приезжали грузовики с ранеными, и еще новые части на фронт шли. Я не был… я не ввязывался никогда в эту грязь по-настоящему, но что происходило в стране, я знал и видел. А теперь предлагаю пойти всем спать. Мы все устали, - выделил он голосом слово «все».

Ритемус кивнул и вновь сел за бумаги. Все было заполнено, он просто не хотел встречаться взглядом с Реналуром. Пока остальные укладывались в постели, он смотрел в черную бездну окна, в котором он видел лишь яркое отражение лампы и размытые очертания собственного лица. Все-таки в нем что-то изменилось. Он вслушивался в завывание ветра снаружи, словно пытаясь услышать ответ в нем. Но прежде чем он смог расшифровать его послание, сон овладел им.

Проснулся он от шума множества моторов на улице. Свеча давно догорела, а кромешную тьму в доме на мгновение снаружи пробивали слабые кляксы света, которые темнота тут же пожирала, но они самоотверженно все прыгали и прыгали в нее. Ритемус отскочил от стола, едва не свернув стул, и разбудил Йакалана и Реналура, жестами приказав молчать.

- Это чьи? – прохрипел Реналур, спешно застегивая китель.

- Черт их знает. Надеюсь, что это грузовики с продовольствием.

- Доставка продовольствия! – прорезал тишину мерзкий трескучий голос рупора. – Продовольствие! Все просыпаемся и становимся в очередь за помощью от правительства Республики!

Ритемус облегченно выдохнул и попытался посмотреть на часы.

- Сколько же времени? – он подставил циферблат под череду бликов от фар, и понял, что до рассвета еще несколько часов.

- Йакалан, а по ночам тут никто не бродит?

- Не знаю. А кто должен бродить?

- Всякие минатанские недобитки или королевские. Помнишь, Реналур, когда мы к Рателану шли, напоролись на патруль королевских, а это были наши разведчики?

- Да, помню, искали отряд королевских, которые здесь обстреливали колонны. Потом их вроде бы поймали и казнили.

- Не слышал о таком, ни тогда, ни сейчас, - покачал головой Йакалан.

- Я б остерегся в такую рань приезжать все равно, - Ритемус накинул шинель и вышел на крыльцо. Жители деревни буквально выбегали на улицу, едва накинув шубы и тулупы на ночные рубашки. Грузовики резко остановились, чтобы голодающие, уже окружившие колонну со всех сторон, словно муравьи – труп гусеницы, не оказались под колесами.

- Отойдите! Отойдите! – спокойно, но настойчиво повторял солдат с рупором. – Хватит на всех! Республика никого не обделит!

Из кузовов посыпали солдаты; борта раскрылись, и взорам явились штабели из поддонов с хлеба, вызвавшие шепот восхищения.

- Староста где? – спрыгнул с кузова офицер. К нему заковылял пожилой человек, и что-то сказал ему.

- Может быть… - дальнейшие слова потонули среди чужих голосов, и Ритемус выхватил лишь конец фразы- …Быстрее будет.

- Да, пожалуй, - согласился староста, - А то передерутся еще…

- Так, все разошлись! – крикнул офицер, и солдаты отогнали испуганных людей от машин. Он показал рукой в сторону дома старосты. - По буханке хлеба в руки, остальное – в тот дом. Не волнуйтесь, помимо хлеба правительство предоставило вам мясо, муку, масло, соль и сахар. Слушайте внимательно! Дай рупор, - обратился он к восседающему на кабине солдату, и взяв конус в руки, продолжил. - Это месячный запас! Если по прошествии его командование узнает, что здесь происходили случаи воровства еды, то следующая поставка будет уменьшена вдвое, при втором таком сообщении поставки будут отменены. Имущество виновных будет конфисковано в пользу государства. Также при повторном совершении деяния виновного ждет казнь! Надеюсь, дошло до всех!