- Скоро они поймут, что жаловаться было глупо. А потом будет бесполезно, - замогильным голосом сказал Ритемус, на что офицер промолчал, и выведя их на улицу, представил их шоферу и скрылся с глаз.

- Как в столице, господин минор-легионис?

- Пока там вождь, ее нельзя завоевать. Тяжело, но держимся.

На улице совсем близко раздался выстрел, и пассажиры втянули головы в плечи. Шофер остался незыблем:

- Это каждый день. То шпионы, говорят, то воров ловят и расстреливают.

Ритемусу оставалось лишь кивнуть.

Знакомство с генералом Гальгатусом прошло быстро. Пожилой, но в хорошей физической форме человек явно не любил общепринятых долгих знакомств, и едва назвавшись по имени, тут же вылил на голову новоиспеченному минор-легионису массу информации. Отправляли ли кого-нибудь к местным? Нет, решили, что на второй раз северяне разозлятся совсем. Каковы настроения? Примерно поровну сочувствующие новой власти и сторонники неучастия в конфликте. Какова численность мужского населения, способного держать оружие? Точных данных нет, многие уже спасаются бегством в Минатан. По расчетам самого Гальгатуса, около тысячи Ритемус сможет собрать.

- В прошлый раз у меня было меньше девяноста туземцев, - вопросительно поднял он брови.

- В этот раз география ваших поисков будет куда больше. Многие вернулись из плена, шанс есть.

- Сколько времени у меня есть?

- Чем скорее, тем лучше, сами знаете. По донесениям разведки, враг скоро выдвинется из Карьялиса, и у нас при самом плохом развитии событий на все остается около месяца. Даю вам двадцать дней.

- Есть.

- …Начиная с завтрашнего дня. Сегодня даю вам время обустроиться. Жилплощадь вам выделят.

Жилплощадь оказалась пустой двухкомнатной квартирой, хотя Ритемус ожидал, что получит какую-нибудь комнатку в общежитии, которую он поделит с Ауматом, а по соседству будут жить исключительно офицеры, с которыми он будет каждый день встречаться в прохожей и на кухне. С соседями он угадал частично, а последний пункт – полностью, ибо одну из квартир на первом этаже заняла общественная столовая. А ведь после того, как война перешла в позиционную стадию, люди стали возвращаться сюда, и найдя свои дома разгромленными, делили уцелевшие квартиры с другими людьми - из разговоров на улице он слышал, что в двух комнатах жили сразу три семьи. И выдавали право на проживание тоже очень неохотно – была установлена норма в три человека на комнату, и если вдруг выяснялось, что кто-то жил – о, Боже! – один, то этот человек автоматически признавался зажиточным и влиятельным горожанином. А потом началась новая война, и город стал редеть, стали освобождаться комнаты, и ажиотаж поутих. Но все равно много было людей, которые не могли найти пристанища, как например, те, что жили на вокзале – гарнизон тщательно охранял квартиры, потому как в них были проведены газ, вода, а иногда и электричество – ценные ресурсы, которые снова стали роскошью, и пустая их трата была непозволительна. Поэтому в каждом доме были управляющие домами, у которых были ключи от всех квартир, и получить доступ к помещению можно было только по их воле.

А беженцев Ритемус видел отныне постоянно. Он осмотрелся в квартире, где все самое ценное было сокрыто под одеялами – глупая надежда жильцов на возвращение, вызвавшая у него горькую усмешку, - и где все осталось достаточно ухоженно и прилично, и выглянул в окно. По противоположной стороне дорожного полотна и тротуара шли нестройные плотные колонны, состоящие из одних одежд и головных уборов, сумок и мешков; кто-то вез за собой тележки и сани, а кто-то – и целую конную упряжку с набитой скарбом и людьми телегой. Гражданские обреченной поступью уходили в сторону границы неспешной, упрямой, плотной колонной, словно отправляясь в последний путь. Почти без шума и разговоров, куда-то в бескрайнюю даль, чтобы рассеяться и не видеть, и не слышать происходящего в остальном мире

Выделили ему и личного шофера, того самого, что увозил его от вокзала, валайма с чудовищным по мнению Ритемуса именем Йакалан. Он был совсем неразговорчив, что при знакомстве Ритемусу очень понравилось – он также считал, что все шоферы и кучера – люди говорливые, вечно стремящиеся передать свои впечатления от поездок. Относилось это не ко всем, но к большому их числу. На второй день знакомства Ритемус пригласил его зайти внутрь и попить чая перед дорогой – в общественной столовой вечером ему выдали небольшой пакет печенья и несколько конфет домой, и буханку и кусок колбасы в дорогу. Вода из крана с удивительной скоростью меняла свои свойства, из кристальной чистой ледяной воды превращаясь в густой поток красно-кофейной жижи, из которой, как ему почему-то подсказала внезапная мысль, вполне можно изготавливать кирпичи или засыпать в мешки, чтобы из них делать баррикады; последующие почти десять минут он провел, спуская воду и ухитряясь наливать в чайник чистую воду.

- И откуда вы, Йакалан? – спросил Ритемус, подвигая гостю блюдце с печеньем, пока чайник кипятился.

- Здешний, - глухо отозвался шофер, пожевывая мелкими кусочками угощение. Он явно знал, что такое голод и что утолять его лучше и легче, откусывая понемногу и жуя дольше. Потупленным и рассеянным, и в тоже время настороженным взглядом он ощупывал скатерть. Молодой человек под тридцать, серьезный, замкнутый, исполнительный, из тех, кто должен был давно погибнуть или же вынести все, чтобы запереть все пережитое внутри, - наиболее краткой и точной характеристики Ритемус дать пока не мог и не считал в общем-то нужным.

Аумат спросил что-то на минатанском его, Йакалан чуть помолчал, словно вникая в слова собеседника, и ответил утвердительно, кивая головой. Исходя из своего скудного лексикона на минатанском, Ритемус понял, что речь идет о семье.

- Ничего страшного, мы на разных диалектах разговариваем, - пояснил Аумат.

- Йакалан, а ваш автомобиль сможет нас доставить по снегу до деревень?

- Сможет. Сами все увидите. Не везде, но упряжку всегда в наших краях можно найти, - это была его первая длинная фраза, и говорил он ее медленно, будто оценивая каждое слово, стоит ли его употребить или нет.

- А что вы думаете о своем народе? Они встанут против канцев?

- Ищите там, где минатанцы до них не добрались или не нанесли ущерба. По слухам, там до сих пор много деревень, которые не восстановлены.

Еще спустя десять минут неспешного разговора закипел чайник, и после испития чая все трое не могли избавиться от першения в горле – все-таки муть попала в чайник.

Еще через полчаса они уже выезжали из города.

- Каков первый пункт назначения, командир? – спросил Йакалан. Ритемус посмотрел на Аумата и сказал:

- Лагерь.

По пути находился госпиталь, в котором когда-то были Реналур и Валерус, но там снова стояли десятки грузовиков и телег, поэтому Ритемус решил остановку там не делать.

В лагере было много людей, но все они были незнакомыми. Он ходил между десятков построенных недавно сараев и палаток, спрашивая то пастора, то Тумасшата, и никто не знал их.

- Господин лейтенант! – хриплым голосом позвал кто-то. Ритемус обернулся – к ним направлялся человек с обезображенным лицом. Правая сторона лица словно оттянулась вверх, более темная, чем левая, нижнее веко не закрывало глаз, а волосы на голове торчали хаотичными островками скудной растительности.

- Реналур?

- Он самый, - прохрипел тот. – Некрасивый я стал, знаю, - и противно хрипло засмеялся. – Меня тут боятся, и детей мной пугают. Раньше было куда хуже, врачи смогли меня подправить. Вы тоже, смотрю, изменились. Особенно тут, - показал он пальцем на левый погон, выглядывающий из-под шинели.

- Да, меня повысили несколько дней назад до минор-легиониса, - согласился Ритемус. – Для самого было неожиданностью.