- Быстро вы взлетели. Значит, либо завели нужных друзей, либо…

- Война, друг мой, - чуть надменно ответил Ритемус, слегка уязвленный последней фразой. – У меня задание. Я снова еду на места нашей боевой славы, чтобы набрать добровольцев для отражения наступления канцев.

- А, значит, не врут… - прокаркал Реналур. – Что дела все хуже идут. Что ж, не в первый раз.

- Где остальные?

- Большинство уехало с пастором в его деревню, говорят, отстроились и обжились.

- А почему ты здесь?

- Недолюбливают меня из-за внешности. Я помогаю здесь строить дома и по хозяйству. И все, в общем-то.

- Хочешь с нами поехать? У нас каждый человек на счету.

- И все будет по-старому?

- К счастью или к сожалению, как тебе угодно, - развел руками Ритемус.

- Согласен. Только коменданта предупрежу, заберу пожитки, ненужное раздам.

Через полчаса машина лавировала между военной техникой и беженцами. Реналур молчал, но светился от счастья, если можно было так сказать о перекошенном, словно небрежно сшитых из разных кусков ткани, лице.

- Валерус там же?

- Пастор забрал его к себе, чтобы учить. Он быстро оправился, через два месяца после вашего визита уже скакал как конь. Мы много раз собирались и думали отправить его к семье, но какие тут путешествия? Я не смог был полстраны преодолеть в такой-то кутерьме, а тут мальчик… Весной все-таки он уехал, пастор был очень расстроен. Но Валерус уже взрослый парень, пусть живет, как знает. А как вы сами живете, командир? Вижу и слышу, что плохо, но мне тоже интересно, что произошло за эти… вот же, больше полутора лет прошло, а все как вчера было!

- Сначала пытались вручить мне роту и отправить к северным портам, но вовремя выдернули и отправили в турне. Фотографии, встреча с Вождем и генералами и прочее. Потом на юго-запад послали, затем на Капулан. Конец войны мы с Ауматом встретили в освобожденном Севелласе, впрочем, как и начало этой чертовщины. Что тут еще рассказывать.

- А как фалькенарцы? Вы их видели? Они все же уехали воевать дальше.

В затылке у Ритемуса похолодело, Аумат сбоку еле заметно дернулся.

- Погибли, - тихо сказал минор-легионис, с трудом придавая тону правдоподобности. – Под столицей. Но во избежание, никому не говори.

- Понял. Это плохо, что погибли. Хорошие люди были, - покачал головой Реналур.

- А что было тогда, когда я отправил вас через фронт? Валерус ничего не утаил?

- Он мне пересказал всю вашу беседу. Я спал целыми днями, потому что не мог иначе. А если не спал, то приходилось двигаться, и меня крючило от боли. В общих чертах он все рассказал верно. Мы все время были начеку, ждали подвоха. Приходилось тяжело, а эти сволочи играли добрых товарищей. Все-таки большей угрозой было погибнуть от чужой пули. И мы расслабились. За что и поплатились. Кстати, ловко вы этого Иттерима провели.

- Энерис нас всех провел. Кто знал, что тут сразу четыре стороны замешаны, а не две.

Машину затрясло – они свернули с трассы на грунтовую дорогу, покрытую отутюженным санями снежным настом. Из-за деревьев показался шпиль, водруженный на башню храма, затем само здание. Завидев машину народ, стоявший посередине дороги, отступил к домам, и пропустив экипаж мимо, робко следовал позади. Все дома были восстановлены, за исключением двух истлевших дотла строений у подножия холма.

Йакалан по приказу легиониса остановился у храма. Сооружение пребывало в целости и сохранности, словно никакой войны и не было; лишь приблизившись, можно было заметить неровно заделанные выщерблины от пуль в камне. На звук вышел пастор, и остановился как вкопанный, побледнев.

- Ну, здравствуйте, - поприветствовал его Ритемус.

- Рад видеть, - тихо ответил пастор, взял его за локоть и повел в храм. Обоим прислужникам он велел выйти и провел Ритемуса в свою обитель, маленькую комнату за алтарем, отделенную толстой стеной от зала.

- Тумасшат и остальные здесь?

- Да. Что вы здесь делаете? Неужели вы решили нас навестить? Посреди войны? – произнеся последнюю фразу, он иронично ухмыльнулся.

- Я не скрываю, что прибыл сюда по поручению, но и увидеть вас я тоже хотел. У меня есть серьезные основания. Прикажи всем собраться внутри, я хочу сделать заявление.

- Этого никак не избежать? – с горечью спросил пастор.

- Нет. Ты сейчас поймешь, почему. Зовите людей. И кстати, - удержал он священника за рукав. – Вы правда отправили Валеруса домой?

- Он сам уехал, - с горечью усмехнулся пастор, - Давно, еще весной, за семьей, с беженцами. Я пытался его отговаривать, но тщетно. Однажды он сбежал, и я больше ничего о нем не слышал. Еще говорил, что, если не найдет, отправится снова воевать.

- Вот же шило в заднице. Надеюсь, с ним все хорошо, - вздохнул Ритемус. За парнем никто не стал бы бегать, это ясно, как день.

Пастор позвал своих послушников расставить скамьи по углам, чтобы в храме могли уместиться как можно больше людей, а сам отправился наверх бить в колокола. Бой был тревожный, и в своей тревожности величественен под стать последующему выступлению. Двери распахнулись, и внутрь хлынули деревенские жители. Ритемус встал за кафедру и застыв ждал, пока движение не прекратится.

- Можешь начинать, - тихо сказал пастор.

- Я хочу вас поприветствовать. Тех, кто знает меня давно и тех, кто видит впервые. Многие уже догадываются, что мой приезд не случаен. И они правы. Едва закончилась война с королем, началась новая война. Несмотря на то, что Республиканская Партия Арлакериса во главе с Вождем не хотела войны и настаивала всегда на мирном решении проблемы, предлагая объединиться с Союзом Возрождения для того, чтобы управлять страной совместно и в согласии, Канцлер воспользовался нашей открытостью и преданностью союзному долгу. Он не стал считаться ни с чьими интересами, кроме собственных, и взял всю полноту власти в свои руки. В летом он вероломно напал на нас, вонзив нож в спину. Всем вам этот факт известен. Но это только одна сторона медали.

Идеи Союза Возрождения носят националистический, а порою и шовинистический характер, и среди солдат Освободительной Армии Арлакериса распространяются идеи о том, что во всех бедствиях, постигающих Арлакерис, виноваты наши соседи-государства: Минатан и Фалькенар. Если к людям своей национальности они изредка проявляют милость, то захваченных в плен «пришельцев», как они называют неарлакерийцев, они без раздумий убивают. Это касается и гражданских – их обирают до нитки, в лучшем случае. Я знаю, о чем говорю – я за это время успел повоевать плечом к плечу с фалькенарскими добровольцами. Они говорили мне, что понимают, на что идут, ибо, если они не остановят армии Канцлера здесь, то он может дойти и до Фалькенар, и та страшная война повторится вновь. Поэтому я хочу спросить вас: кто хочет вступить в армию добровольцем, чтобы остановить «канцев»? И кто не хочет, чтобы война снова дошла до этого мирного края?

- Кто? – еще раз спросил он и замолчал. Храм наполнился голосами; нельзя было вычленить что-то определенное.

- А нам-то что? – спросил кто-то.

- Кто это сказал? – хлопнул ладонью по дереву Ритемус, и звук этот эхом многократно отразился по всему залу. Все замолкли. – Я не слышу. Не отвечаете? Не отвечайте, но тот, кто сказал это - трус и глупец одновременно. Если вы будете думать, что это не ваша война, вы глубоко ошибаетесь. Она идет сюда. Это не моя прихоть, я так же, как и вы, не хотел, чтобы она вообще начиналась. Но нашего мнения никто не спрашивал. И если они придут сюда, они сделают то же, что сделали минатанцы. Выжгут все дотла, разграбят, а вам придется отстраивать все сначала. Может быть, спросивший подумал: «А может, сбежать в Минатан и там нас примут, своих соплеменников, как родных, с объятиями?» Нет! Поднимите руки те, кто боролся с Минатан полтора года назад. Один… Два… Три… Пять… Восемь… Здравствуй, Тумасшат…. Посмотрите, больше трети мужчин. И задайте себе вопрос: а почему они должны пускать тех, кто восстал против них, пускать тех, кто победил их? Минатанская армия по-прежнему приходит в себя после огромных потерь. Каково же будет их удивление, когда победители приползут к ним на коленях, прося приюта? Самое лучшее, что они сделают – они прогонят вас прочь. Да, возможно, они сжалятся и пустят вас через границу, но тогда вас будут ждать долгие годы унижения. Такого унижения, что смерть показалась бы куда приятнее.