В этот момент она внезапно обернулась, и я попал сразу под контрольный выстрел, поскольку увидел ее глаза – они были карими, слегка округлыми, с приветливым блеском. Но они могли быть какими угодно по цвету и форме – главное, что они застали врасплох особь мужского рода. Это оказалось критическим. Мне было даже невдомек, что таким невинным прямым взглядом слегка влажных глаз эти существа способны проникать во внутреннюю вселенную неосторожных парней вроде меня, чтобы там поселиться и начать править как мыслями, так и их отсутствием.

С того рокового момента, когда я увидел эту девушку, я стал практически иным существом, которое тратит почти все свое время на непрактичные размышления. Тут совсем не смог помочь даже непробиваемый сарказм alter ego. А возможно, он был соучастником, поскольку коварно промолчал. Все доминирующие высоты в голове заняли мысли о том, будет ли ей интересно со мной общаться, если нам доведется познакомиться. Да-да, заметьте, именно общаться, а не обниматься и целоваться. Все это породило непреодолимое желание посмотреться в зеркало, висящее в мужском туалете на стене. Поскольку это было трудно сделать на перемене из-за вышеупомянутого броуновского движения, я решил прогулять урок под названием «труд». На этих занятиях мы иногда корпели над обработкой металлических заготовок толстыми напильниками, а иногда изготавливали «фирменные» деревянные табуретки, достойные, на мой взгляд, украсить бренд «Набор мебели сумасшедшего дикаря».

Добравшись до зеркала, я впился как вампир в свое вихрастое отражение, пытаясь понять, насколько гипнотически значимой может быть моя растрепанная физиономия для девчонки с каштановой гривой волос и пронзительно-беспомощным взглядом… Я долго смотрел на себя в зеркало, и наконец мой ментор вмешался со скрипучим изящным сарказмом: «Полюбуйся, друг мой, что происходит с существом, лишенным рассудка, которое еще недавно напоминало человека». «Никто не знает, что ждет нас во тьме времен», – я неубедительно пытался парировать его иронический выпад.

Внимательно осмотревшись вокруг, я физически ощутил влияние флюидов этого подлого носителя сарказма, который незаметно становился моей второй сущностью. Я уже упоминал о своем убеждении, что вылепленные мимическими мышцами черты либо закладывают основы харизмы, либо вызывают у людей отвращение из-за нелепостей лицевого ландшафта. В сериальных траекториях выражений лица обычно содержится весь диапазон мимических трансформаций, причем у каждого взрослого, пожившего долго в этом мире, формируются точки стабильности, которые являются строго воспроизводимыми и определяют узнаваемость. В них-то и содержится все разнообразие носимых человеком мимических масок. Посмотрев на себя с обреченностью вымирающей рептилии, я грустно заключил, что предстоит адская работа по наращиванию на моем лице мышц мужества и морщин обаяния…

Я стал припоминать весь свой прежний опыт общения с девочками, начиная с детской влюбленности в светловолосую, ангельски смотрящую и безупречно одетую девочку Валю. Она покорила меня во втором классе школы, будучи дежурной, когда придирчиво проверяла чистоту моего белого воротничка, ушей и рук перед началом занятий. Сидя за партой и скрипя пером, довольно долго я грезил ее прикосновениями и снисходительным хмыканьем. Такие наплывы детской любви не получали серьезного развития, но в памяти они оставались навсегда, поскольку задевали какие-то тайные струны души.

Еще вспомнился проигранный мной поединок против девочки из Новосибирска, вместе с которой мы ехали в поезде до Симферополя в летние каникулы после шестого класса. Мне тогда сумасшедше повезло: я получил путевку в Артек. Это был удивительный, самый лучший детский лагерь, в чем я лично убедился за сорок дней отдыха. По дороге в Артек я валялся на второй полке, периодически устремляя взгляд в окно на размазанные скоростью пейзажи и строения средней полосы России. Девочка Антонина, внучка известного математика из новосибирского Академгородка, неожиданно повернулась ко мне на соседней полке, пробудившись, видимо, от резкого толчка поезда на повороте пути. Когда она повернулась, ей почему-то захотелось уставиться на меня, как хищнице на жертву, не отрывая взгляда… Я еще не очень понимал тогда, зачем некоторые девочки любят играть «в гляделки», тренируя волю и целеустремленность в поединках с представителями мальчишеского мира. Я посмотрел на соседку и вместо поединка взглядами глупо спросил:

– Ты кто?

– Я Тоня, – ответила она.

– Привет, Тоня, а я Артем, – промямлил мой заплетающийся язык.

Видимо, Тоня посчитала, что представление турнирных бойцов окончено и вновь вперила в меня выразительные большие глаза… Наконец до меня дошло, и в ответ я тоже уставился на нее. Но поединок был явно неравным. Я не мог сосредоточиться. Меня тревожило, что вслед за поединком взглядов мы должны начать как-то общаться. Я тогда еще не мог похвастаться удачно подвешенным языком в общении с противоположным полом. Коварный внутренний ментор назидательно подсказывал мне разнообразные идеи знакомства и общения, но они почему-то всегда оказывались бездарно провальными. Раздался звук шагов, я беспокойно метнул взгляд на проходящего по вагону проводника и тем самым проиграл Тоне турнирное сражение. Она засмеялась и, вздернув симпатичный носик, воскликнула:

– Ура, я выиграла!

– Поздравляю!

Я и не сомневался, что так будет. Пока я набирался храбрости спросить, в какой лагерь она едет, Тоня резко повернулась к стене, и чудное виденье ее изящной насмешливой физиономии вновь стало мне недоступным. Позже выяснилось, что мы ехали в один и тот же лагерь «Кипарисный» и даже в один отряд – туристический. Потом мы еще не раз с ней общались и даже обменялись адресами, но никакого продолжения наше общение не получило…

Энное время я потратил на то, чтобы крутиться на третьем этаже, стараясь оказаться вблизи класса, где занималась Алина, которая коварно внедрилась в мой внутренний мир. Имя я узнал совершенно случайно, когда услышал, как ее окликнула одна из подружек. Я тогда не подозревал, что история будет иметь нетривиальное продолжение, поскольку был заранее разочарован в себе. Конечно, я не осмеливался познакомиться с Алиной и убедил себя в том, что у меня нет ни малейшего шанса привлечь ее внимание, хотя бы как забавному серому пятну на фоне яркого мира.

Однажды моя неуверенность подстегнулась тем, что я увидел, как удивительно она танцует. Это случилось на одном из школьных вечеров, где наряду с массовыми танцами иногда объявляли что-то классическое, и весь танцевальный простор занимали те, кто умел показать что-то особенное, чуть ли не бальное. Остальные стояли и зачарованно следили за мастерами. Я не умел танцевать на высоком уровне, никогда не занимался бальными танцами, а вальс освоил только на уровне табуретки. Так показал мне сосед Валерка, который был гораздо более продвинутым в мире танцевального искусства. Однажды я посетовал, что станцевать вальс мне кажется каким-то недоступным действом. Валерка удивленно уставился на меня и заявил, что тут ничего сложного – надо найти себе подружку, и она научит в самые короткие сроки. Еще более сумрачно я сказал, что постоянной подружки у меня нет, а среди знакомых девчонок нет ни одной, которая, на мой взгляд, рискнула бы позволить мне оттоптать ей ноги в процессе обучения вальсу.

– Ну, тогда тебе надо начать с табуретного вальса, – ухмыльнулся Валерка.

– Это как же?

– Дождись, когда никого дома не будет, включи какой-нибудь вальс, хотя бы из радиоприемника, и репетируй вначале один, а потом с табуреткой в руках – как с партнершей. Уж ей-то ты точно не сможешь оттоптать ножки, – захохотал довольный сосед.

А чтобы быстрее получилось, Валерка показал, какие «па» я должен разучить вначале один, а потом с табуреткой в руках на «раз-два-три». Это мне показалось реальным для выполнения, и шаг за шагом я мало-мальски научился кружиться с подружкой по имени табуретка. Надо признаться, что на танцах я еще долго не рисковал пригласить кого-то на вальс, даже «одинокую табуретку» в актовом зале. Мой внутренний оппонент, казалось, был в полном восторге, и его «речи» были переполнены специальным юмором, приправленным скорее желчью, чем сладкими плодами доброжелательства.