Дознаватель провожает меня до выхода из кабинета.

Я спускаюсь, выхожу на улицу, глубоко вдыхаю. Почему-то немного тянет затылок, и вообще усталость ощущается. Разберусь с девочкой, и приютом, и попрошусь в отпуск. Хочу... на курорт, на воды. Я аж зажмуриваюсь, предвкушая поездку.

Передо мной останавливается экипаж. Извозчик не стал дожидаться, когда я к нему подойду, а подъезжает сам. Наверное, если бы не он, я бы вспомнила, что неплохо бы пойти пообедать, но он сбивает меня с мысли, и я командую – в Опеку.

Короткую дорогу до инспекции я перечитываю документы, которые взяла с собой. Из экипажа я так и выхожу с папкой в руках, а нужную страницу зажимаю пальцем. Отвлечься все-таки приходится. Я благодарю извозчика, расписываюсь в очередной квитанции.

– Сегодня больше никуда, – улыбаюсь я ему.

Извозчик разочарованно вздыхает, но тут же хитро прищуривается:

– А как же домой?

Домой – это из собственного кошелька.

– Подозреваю, что ночевать мне сегодня на работе, – хмыкаю я.

Извозчик неодобрительно цокает языком. Я пожимаю плечами. Я люблю свою работу, а еще я верю, что делаю нужное дело и не представляю свою жизнь иной. Работа наполняет мою жизнь смыслом. Если бы не работа, не знаю, как бы я вынесла расставание. Так, к чертям прошлое, незачем о нем вспоминать. У меня теперь все хорошо, просто замечательно. Я счастлива. Я счастлива, я сказала!

Я влетаю в приемную.

– Госпожа Майс, кто вас так разозлил? – Эночка широко распахивает глаза.

– Пришел ответ про Блеза Даготу?

– Да, госпожа Майс! Я уже подняла все дела, где он отметился. Папки у вас на столе.

– Спасибо, Энночка. Что бы я без тебя делала? Чаю, будь добра.

Войдя в кабинет, я натыкаюсь на целую гору папок.

Откуда столько?!

Энна разложила дела по датам, и я хватаю самую раннюю папку. Брат с сестрой, взяты в семью полгода назад. Я сразу «ныряю» в конец, где должен быть минимум один отчет инспектора, и отчет есть. По указанному адресу в день проверки никто не ответил.

Возможно, инспектор ждал до вечера, что на самом деле маловероятно. Время ожидания в отчете не ставят, только дату.

– Я его убью, – говорю я спокойно.

– Кого, госпожа Майс?

Инспектора, который прикрепил «пустой» отчет и со спокойной совестью сдал дело обратно в архив.

– Эночка, у нас есть копии всего этого?

– Эм... Нет, госпожа Майс. Чтобы столько перекопировать...

– Езжай в отделение Стражи и пригласи дознавателя Фронша немедленно. Хорошо? – учитывая размах, согласовывать следует каждый шаг.

– Д-да, госпожа Майс.

А пока дознаватель приедет, у меня есть около получаса, чтобы позаниматься приютом.

Время к десяти вечера. Сегодня ощутимо прохладнее, чем вчера, и я плотнее запахиваю плащ и ловлю во взгляде дознавателя плохо скрываемое неодобрение.

Я его дернула в Опеку, когда до конца рабочего дня оставался час. Наверное, дознаватель рассчитывал уйти домой вовремя, но… но его пути к дому случилась я. Он видел детали, которые упускала я, а я в свою очередь многое поясняла по порядку усыновления и проверок. Просматривай мы эти документы каждый сам по себе, пользы было бы в разы меньше. Я увлеклась и его увлекла. Кажется, он пытался меня урезонить, но тщетно. Когда я вхожу в раж, окружающий мир перестает для меня существовать, я просто не слышала ничего, что не касалось работы.

– Госпожа, вы до утра прерываться не планируете?! – он довольно грубо вырвал у меня папку и заставил сделать глоток воды прямо из графина, только тогда я очнулась.

Неловко вышло...

– Я бы еще пару часиков поработала, – вздыхаю я.

Мы уже вышли из здания инспекции, так что можно побухтеть.

– Серьезно? Вы страшная женщина, госпожа Майс. Я искренне сочувствую вашим подчиненным. Так, полагаю, экипаж в это время мы найдем только на проспекте? – он оглядывается, но улица темна, лишь под фонарями желтеют пятна света.

– Да, на проспекте. Идти недалеко.

Дознаватель галантно предлагает мне опереться на локоть. Я смущенно касаюсь пальцами плотной ткани форменного мундира. На службе имеет значение старшинство, в первую очередь должностное, во вторую – возрастное. Его жест. несколько неуместен, было бы лучше, если бы мы просто шли рядом, но я чувствую вину за испорченный вечер и не отказываюсь. В конце концов я женщина, нет ничего плохого, если мне окажут крохотный знак внимания.

До проспекта несколько десятков шагов.

– Госпожа Майс, куда мы едем?

– Мы?!

– Эм, госпожа Майс, кажется, я выразился двусмысленно. Я лишь хотел сказать, что я чувствую себя обязанным проводить вас.

– Спасибо, но не стоит. Я живу здесь рядом, только дорогу перейти.

– Тогда.

Какой вежливый. Несмотря на уже испорченный вечер, он готов тратить на меня свое время. Приятно почувствовать заботу кавалера, пусть это всего лишь учтивость. Домой я его, естественно, не поведу, там пакеты с мусором до сих пор не вынесены.

И тут меня как в ледяной водой плеснуло – недобиток! Я же совсем забыла, что с помойки притащила дохлятину. Это я его на весь день оставила в квартире, где нет еды?! Черт. Вот какого черта он у меня завелся, а?!

– Госпожа Майс, вам плохо? Вы покачнулись.

– Я в порядке, просто сообразила, что должна была кое-что сделать. Обещала. Это личное. Господин Фронш, спасибо большое, но провожать действительно не нужно, еще раз спасибо и до встречи завтра!

Вечером, почти ночью, движение на проспекте заметно слабеет, я легко перебегаю на противоположную сторону, по наитию оборачиваюсь. Дознаватель поднимает открытую ладонь. Ох, я ведь даже ответного «до свидания» не дождалась. Ну и кому тут следует освежить в памяти уроки этикета? Не буду показывать на себя пальцем.

Я взмахиваю рукой и ныряю в проулок.

Я бы и сама поела с удовольствием, вместо завтрака я съела два пирога с мясом. Обед... Про обед я забыла, как и про ужин.

Магазины давно закрыты, купить съестного негде. В пристройке хозяйки Хошши темнеют давно погашенные окна. Вероятно, женщина не только распродала блюда и убрала кухню, но и давно уже спать легла.

Черт!

Я настойчиво стучу в дверь. Если я приду без еды, недобиток помрет с голоду, съест меня или начнет грызть мебель? Может быть, его заинтересовали пакеты с мусором? Чего только ни сделаешь с голодухи. Хах, определенно, я не могу вернуться с пустыми руками.

Хозяйка открывает через несколько минут и добродушной не выглядит, а в немаленьких руках и вовсе сжимает чугунную сковороду.

– Прошу прощения, – я предусмотрительно отступаю на шаг.

– Вы?..

– Прошу прощения, – повторяю я.

Женщина опускает сковородку:

– Вам плохо? Вы так бледны. Заходите скорее.

Да бросьте, неужели я и правда настолько плохо выгляжу? Наверное, это все освещение.

– Нет-нет, я в порядке. Госпожа Хошши, я понимаю, что вы уже закрыли кухню, но уже везде все закрыто, – вру, ночные рестораны открыты, но делать крюк нет никакого желания.

– Я вчера не поужинала, а сегодня вовсе обошлась двумя пирожками. Госпожа Хошши, спасите меня, пожалуйста, – начинала хорошо, а заканчиваю плаксивым тоном маленькой девочки.

Хозяйка тяжело вздыхает и отступает в сторону:

– Вот бедовая дивчина, дурная голова. Идемте уж, накормлю. В чем только душа держится?

– Госпожа Хошши, ни в коем случае. Я возьму с собой. Мне бы не только ужин, но и завтрак, и в идеале перекус на работу. Я куплю все, что у вас осталось!

Хозяйка медлит, но просьбу принимает, лишь с раздражением отмахивается:

– Хоть разогрейте. Как будто вы это сделаете.

Спасибо!

Хозяйка скрывается в глубине дома. Я остаюсь ожидать у входа.

Разогреть? В пристройке всего пять столов, я предпочитала ужинать в зале, но когда мест не хватало, приносила с собой, и еда остыть, естественно, не успевала. Из холодильного ящика продукты будут холодными... А как греть? С готовкой я не дружу еще больше, чем с уборкой. Недобиток, если он все-таки принц, очень расстроится, если я попробую проверить температуру пальцем? Ха.