Почему черт молчит? Он не нашел Аврору?

Дверь с грохотом ударяется в стену, и грохот тонет в топоте.

Канцлер прислал отряд гвардейцев. Я вскакиваю, разворачиваюсь лицом к угрозе. Как плохо не видеть. Простыня все еще перед глазами. Скипетр отзывается теплотой. Папа не на словах назначил меня регентом, он отдал приказ через корону.

Если ворвались настоящие гвардейцы, я их остановлю.

– За короля!

– Спасите короля!

– Убийцу, остановите убийцу! Мятежный принц здесь!

Хорошая идея. Если бы я не получил права регента, вероятно, канцлер смог бы убедить гвардейцев снять амулеты, и против толпы отборных бойцов я бы не выстоял.

Они заметили Аврору или черта? О них не говорят.

– Он убил наших братьев!

А вот это плохо, в том смысле, что к долгу перед короной примешивается личное.

Отец опережает меня на долю секунды:

– Что здесь происходит? – корона усиливает голос, и получается очень внушительно. Топот стихает, будто гвардейцы на невидимую стену налетели. Папа использовал магию?

– В-ваше величество? Вы очнулись!

Раздаются одиночные шаги. Вероятно, кто-то выходит вперед.

– Ваше величество, капитан второго гвардейского отряда прибыл по приказу канцлера для защиты вашей жизни и ареста мятежника!

– Мятежника? – папин голос слабеет, напряжение далось ему тяжело.

А я вместо того, чтобы защитить его сам нуждаюсь в защите.

– Ваше величество, свидетели покушения на вас единогласно показывают на наследного принца. Сожалею. Докладываю, в кратчайшие сроки было проведено расследование, и на суде, возглавленным канцлером лично, его высочество был признан виновным и приговорен.

– К обезглавливанию? – усмехаюсь я.

– Так точно, ва...

Капитан запинается и растерянно замолкает.

А канцлер неприятно удивляет. Осудить меня заочно он мог только с единогласной поддержкой Совета. Это не значит, что всю верхушку следует записать в предатели, отнюдь. Достаточно погнать из Совета за скудоумие. После разбирательства, разумеется. Пусть объясняют, к чему такая спешка. Если бы я и вправду поднял мятеж, ареста было бы достаточно.

– Ваше высочество! – новый голос более звонче, моложе, – Прошу сдаться и проследовать за нами.

Умник. Заместитель капитана, полагаю?

– Боюсь, солдат, вы не в праве просить меня сдаться.

– До моего выздоровления его высочество назначается регентом. По подозрению в покушении приказываю арестовать канцлера.

Капитан молчит, зато звонкий открывает рот не по статусу:

– Ваше величество, но все видели.

– Все? – перебивает отец с нескрываемой насмешкой.

– Ваше величество, вы были серьезно ранены. Более того, против вас была применена ментальная магия. Вполне очевидно, что воспоминания о минутах, предшествующих покушению, могут быть путаными, недостоверными. Поверить в предательство близких всегда трудно, но доказательства вины его высочества неопровержимы.

Вот и еще один кандидат на обезглавливание. Должно быть, я сейчас очень неприятно улыбаюсь:

– С каких пор солдатам позволено совмещать службу с судейской должностью?

– Ваше величество, – заговорил капитан, – с вашего позволения, приказываю арестовать своего заместителя. До выяснения обстоятельств.

– Действуйте.

Я слышу, как отец тяжело вздыхает.

Спасибо, папа, ты мне помог.

Проблема в том, что я не уверен, можно ли доверять капитану. Арест отчаянного заместител-–дурака ничего не значит.

Внезапно скипетр из теплого становится горячим, а с следующий миг белую пелену будто разрывает. Я снова вижу.

В себя меня приводит крайне неприятное ощущение – кто-то с энтузиазмом слюнявит мне лицо. Открыв глаза, я обнаруживаю перед собой поросячий пятак, черные глазки-бусинки и длинный лоскут мокрого языка.

– У-у-у, – чертик радостно подпрыгивает у меня на груди и снова тянется лобзаться.

Бр-р, если честно.

Но не расстраивать же ребенка.

В теле слабость, но сил, чтобы почесать чертенка за ухом хватает:

– Что произошло?

– Ум.

Нашла, кого спрашивать, хах. Но раз черт спокоен, значить, бояться нечего. Приподнявшись на локте, я осматриваюсь. Падала я у стены, а сейчас с удобством лежу на диване, под головой подушка, а на ногах небрежно наброшено декоративное покрывало.

Я в гостиной.

От призывательницы не осталось и клочка, круг не просто поврежден, а наполовину уничтожен, чтобы им точно нельзя было воспользоваться снова.

Спустив ноги, я аккуратно сажусь, пережидаю короткое головокружение.

Где Керт?!

Вероятно, на диван меня устроил либо он сам, либо по его приказу.

– Леди, моя почтение.

Я поворачиваю голову. В дверном проеме, ведущем в королевскую спальню стоит носатый мужчина в жемчужно-серой мантии, наброшенной поверх модного костюма-тройки.

– Здравствуйте, лорд.

– Леди, позвольте представиться. Я придворный целитель Теренс Ланс. Как вы себя чувствуете, леди? Я бы рекомендовал вам прилечь, не стоит торопиться вставать. По-хорошему, я бы прописал вам постельный режим на пару дней, а затем отправил на целебные источники высыпаться, хорошо питаться и много гулять на природе.

Ложиться я, естественно, не спешу, пересаживаю чертенка на плечо, встаю.

В этот раз от резкой смены положения голова не кружится, и я принимаю это за добрый знак.

– А по-плохому? – спрашиваю я целителя.

– Мне приказано о вас позаботиться, леди. Признаться, я в затруднительном положении. Приказ его высочества и мой долг лекаря противоречат долгу верноподданного.

Намек понятен.

– Лорд Ланс, вы не подскажете, где я могу найти его высочество?

– Полагаю, в тюрьме?

– Что?!

Как это может быть?

Целитель вскидывает ладони:

– Леди, я не так выразился, прошу прощения. Его высочество арестовал нескольких подозреваемых в попытке государственного переворота и, насколько мне известно, лично спустился в тюрьму.

– Ага...

Хорошо, а то я уже успела всяких ужасов понапридумывать.

– Леди, его высочеству очень не хватает людей, на которых он сейчас может опереться.

Я смогу свободно пройти по дворцу? Я смутно представляю, как искать Керта.

За спиной целителя появляется гвардеец:

– Леди очнулась? Как ваше самочувствие, леди?

– Спасибо за заботу, я в порядке.

Странно, что гвардеец проявляет подобного рода интерес, но у меня нет причин отказываться отвечать, да и лекарь выглядит спокойным. Вероятно, гвардейца одобрил Керт.

– В таком случае, леди, его величество приглашает вас на аудиенцию.

Эм?

– У-у-у… – вторит моим мыслям черт.

А у меня на языке вертится вопрос – какого черта?!

Хм, неужели Керт успел уже сообщить королю о своем намерении жениться на мне. На месте его величества я бы тоже забеспокоилась.

Да, конечно.

Неодобрительно качнув головой, лекарь отступает.

– Леди, как вас представить? – уточняет гвардеец.

– Аврора Майс.

В свете я появлялась хоть и недолго, но довольно часто. Король меня узнает? Если да, то из неподходящей невесты я разом превращусь в неприемлемую, хах. Как не вовремя...

Гвардеец громко докладывает обо мне, я запоздало пытаюсь поправить одежду, одергиваю перекосившуюся рубашку. Видок у меня вообще не для аудиенции. Начать с того, что я в мужской рубашке. Мне бы хоть умыться, но предстать перед королем придется, придется как есть. Я расправляю плечи, поднимаю голову. Одежда красит человека – это правда, но и обратное тоже верно. Даже в рубище можно произвести достойное впечатление, если держаться с гордостью и уверенностью. Меня учили. Гвардеец отступает с прохода, разворачивается полубоком и жестом приглашает меня войти.

Черт отказывается слезать, наоборот, крепче обнимает за шею, и я бросаю попытки оставить его в гостиной и делаю вперед три шага. К постели его величества лучше не приближаться.

Король бледен, глаза полуприкрыты, словно ему тяжело держать их открытыми. Он не лежит, а сидит, опираясь на подушки, и что-то мне подсказывает, что стоит их убрать, он беспомощно завалится на спину. Во что король одет толком не понять. Белая рубашка? Король по плечи скрыт толстым одеялом. На голове корона. Я бросаю взгляд на возвышение, где, когда мы с Кертом пришли, лежали регалии. Скипетр и печать исчезли. Регент, если он королевской крови, в праве их использовать, все, кроме короны.