– Ты моя умница, поймал маме рыбку, – хвалю я.

– У-у-ум…

– Ага.

Ошеломленное мычание сменяется активным дерганьем, мужчина силится освободиться. Я несколько секунд наблюдаю за его потугами. Если он маг, он справится, и тогда мне надо бежать. Если кто-то придет к нему на выручку, мне надо бежать. Но ни того, ни другого не происходит.

Я быстро стягиваю с пояса ремень, закидываю его петлей мужчине на шею и затягиваю. Не настолько, чтобы полностью перекрыть дыхание, но достаточно, чтобы желание дергаться пропало.

С пленником я не церемонюсь. Девяносто девять из ста, что он деарец, один из тех, кто вбивает детям в голову, что смысл их жизни лечь на алтарь и состариться. Натянув поводок, я тащу пленника за собой.

Где-то рядом его сообщники ждут, когда он меня приведет.

Ждут ли они меня у подъезда или в подъезде?

– Шевелись, пока не удавила, – тяну я пленника.

Он и был наблюдателем? Я больше не чувствую взгляда невидимки. А куда делся бородач-кочка? Полагаю, кочка пока ждет в экипаже, а невидимка пойман. Не могли на меня отправить слишком много народа. Если бы меня опасались, то отправили бы как минимум одного мага.

Я втягиваю мужчину в подъезд. К счастью, по пути нам никто не попадается. Не знаю, как бы я объясняла соседям полутруп.

Этажи преодолеваю с боем, пленник рвется, рискуя задохнуться.

Удерживать и одновременно отпирать дверь не так-то просто. Ключ выскальзывает, со звоном падает.

– Ум.

Чертенок подхватывает ключ, а затем делает невероятное – вставляет в замочную скважину кончик хвоста. Механизм щелкает, магия пропускает чертенка, как постоянного жителя квартиры. Оглянувшись на меня с превосходством, черт толкает дверь и первым запрыгивает в квартиру.

– Шевелись.

Как только черт перестанет удерживать мой плащ, лишающий пленника свободы движений, он вырвется.

На шум из комнаты выглядывает недобиток, и я не могу отделаться от мысли, что поза со скрещенными на груди руками, в которой он меня встречает, это поза сварливой жены, собравшейся с порога распекать супруга.

Недобиток замечает «живой куль», заламывает бровь.

Я понимаю, что он ждет объяснений, но сперва я захлопываю входную дверь и закрываю на все замки. С которой новости начать, что все плохо или что все очень-очень плохо? Наверное, следует начать с главного: скоро нас придут убивать.

Недобиток, кивнув на куль, ухмыляется:

– Леди, боюсь представить, кого вы притащили на этот раз.

– Деарца, – пожимаю я плечами. – Богатый улов, да?

Пленник забился с новой силой. Вряд ли он понял, что своей реакцией подтвердил мою догадку. Под его напором магия черта слабеет. Малышу и без того трудно было справляться, наверняка черт перестал удерживать кокон из плаща. Пленник освобождает руки. Скинуть ткань с головы мешает кожаная петля ремня.

Не-Черт реагирует молниеносно, наваливается сверху, заламывает пленнику руку, удерживает:

– Леди, у вас веревки не найдется?

Нет, но, наверное, сгодится порванная на толстые ленты простынка. Заодно приношу с кухни стул, к которому пленника и привязываем, я помогаю держать.

– Лапочка, присмотри, – прошу я черта, хватаю недобитка за руку и тяну за собой в ванную.

– Ум, – согласно откликается черт.

Я врубаю струю воды на полную мощность. Шум заглушит мои слова. Хотя я не собираюсь отпускать пленника, все равно следует быть осторожной и лишнего не болтать. Недобиток понятливо склоняется и словно невзначай приобнимает меня за талию. Жест лишний, но приятный и я не сбрасываю его ладонь.

Пересказав все, что со мной случилось после ухода, я озвучиваю главный вывод:

– Они могут прийти за мной в любой момент, прямо сейчас они могут подниматься по лестнице.

– Я понял, леди. Но я пока не вижу, что мы можем изменить.

– Нам нужны союзники.

– Вы о «Великой пятерке»?

Вот вроде бы спокойно произносит, но из под корки ледяного спокойствия прорывается обжигающая ярость, и пальцы на моей талии сжимаются.

Что не так?

– Почему нет? Великие рода предпочитают не вмешиваться, но если попросить... Господин, давайте будем смотреть правде в глаза, королевство почти потеряно. Просить неприятно, но ради.

– Леди, вы не поняли? – в вопросе чудится непонятная жалость.

– Не поняла что?

– Деарцы вернулись с попустительства «Пятерки». Я не думаю, что великие рода позволят деарцам взять власть, но помогать не станут до последнего. Я не уверен, какую цель они преследуют, ослабить короля или убрать и передать корону новой династии.

Недобиток отстраняется и первым выходит.

Я закрываю кран и опираюсь на раковину. Можно мне минуту просто постоять? Не каждый день узнаешь, что пошла против своей родни.

– Леди, – окликает меня недобиток.

– Да?

– Вы... все еще со мной?

Оттолкнувшись от раковины, я выпрямляюсь, оборачиваюсь. Недобиток вернулся и стоит в дверном проеме. И он спрашивает отнюдь не о деарцах, а о «Пятерке».

Если я скажу, что нет, он убьет меня?

– Да, я с вами, господин.

Недобиток в мгновение сокращает расстояние между нами, я вдруг оказываюсь прижатой к стене, а он близко-близко, я чувствую тепло его тела.

– Леди, почему мне хочется вам верить? Не в моих правилах безоглядно доверять. Я бы не смог открыться и, признаться, я искренне рад, что мне не нужно принимать решение. Я не смог бы рискнуть. Собой – легко, но я не один, за мной люди, которых я обязан защищать. А прямо сейчас у меня нет как такового выбора, кроме как положиться на вас, леди. Я действительно хочу вам верить. Вы убьете меня? Или исцелите? У нас мало времени, леди.

Он... позволит?! Я могу управлять лишь очень слабым потоком, но даже крох хватит, чтобы причинить непоправимый вред. Я имею в виду, я могла бы не повести поток по спирали, а крутануть так, что парень потеряет сознание от боли, а дальше останется лишь легким движением руки перерезать горло.

Разве это не шанс помириться с родней?

Недобиток проверяет пленника, по-прежнему накрытого моим плащом. Черт устроился у него на голове, так что можно не сомневаться – пленник в надежных лапах.

– Идемте, леди, – недобиток тянет меня в гостиную, скидывает рубашку и ложится на диван.

– Я тоже хочу вам доверять.

Однажды мужчина, получивший мое сердце, уже обманул меня.

Так, не время вспоминать. Десять лет жила, отгородившись от воспоминаний, а в последние пару дней, как недобиток ворвался в мою квартиру, прошлое стало напоминать о себе непозволительно часто.

Я опускаю ладонь на его грудину, ловлю поток энергии. Моя печать тотчас отвечает давлением, но сейчас игнорировать ее легче. Я закрываю глаза и погружаюсь в процесс. Мы думали, у нас есть дни, но счет на часы, поэтому нельзя отвлекаться, надо сосредоточиться, полностью сконцентрироваться.

Магия течет, и вскоре для меня не остается ничего, кроме закручивающегося спиралью потока.

Боль.

Я цепляюсь за нее, как за спасительный маяк в стылом тумане. Магия жжет, я чувствую себя сгорающим заживо. Достаточно сделать всего один шаг, оттолкнуть от себя пламя. Повсюду мерещится рыхлый снег, сугробы обещают избавление от боли, мягкие объятия и холод, который успокоит. Успокоит навсегда.

Боль же – это жизнь, и я терплю. Терплю и радуюсь, что леди закрыла глаза и не видит, как я до крови кусаю губы, как корчу гримасы.

Холод за грудиной постепенно разжимает свои когти. Это еще не значит, что я восстанавливаюсь, но вселяет надежду. Проходит час, и я начинаю чувствовать круговое движение, слишком слабое, слишком медленное. Я сжимаю кулак, впиваюсь ногтями в кожу – нельзя вмешиваться, как бы ни хотелось ускорить. Надо довериться.

Так странно. Я доверю отцу, матери и четверым побратимам, не связанным со мной кровными узами. И именно один из них нанес предательский удар. Острое воспоминание отвлекает, срабатывает почти как обезболивающее. Перед глазами встает его лицо, и я вздыхаю. На самом деле я не тороплюсь обвинять, прежде надо выяснить обстоятельства. Но к прежней дружбе мы уже не вернемся.