– Вы.

– Вот.

Он кладет передо мной листок с адресом.

– Что это?

– Здесь живет Кай Ранс, страж в отставке. Он был тяжело ранен, целители признали его непригодным к продолжению службы. Я полагаю, он мог бы согласиться продолжить расследование тайно, в частном порядке.

Ха, что за шутка такая?

Я медленно встаю из-за стола:

– Господин дознаватель, вы меня за дуру держите? Потрудитесь объяснить, уж будьте любезны, как один человек, да еще и без официальных полномочий, справится с задачей, которая по силам только группе? Вы лично нанесли на карту точки, они разбросаны по территории всей страны. До удаленных добираться несколько дней. Как один человек может их проверить?

– Аврора...

– Я поняла, достаточно. Спасибо, что откровенно предупредили. Простите, но я должна обдумать новости.

– Да.

Дознаватель оставляет листок с адресом отставника на краю моего стола, отходит и принимается собирать свои документы. Карту с отметками. оставляет. И поглядывает на меня с видом несправедливо обиженного.

Отчасти дознаватель прав: если наверху хотят, чтобы расследование было прекращено, продолжать вопреки запрету глупо – нас прибьют раньше, чем мы продвинемся хотя бы на шаг, детям наше самоубийственное геройство точно не поможет, так что мужчину я не виню, наоборот, признаю его правоту. Однако на душе все равно гадко.

А его попытка отправить меня к отставнику? Вроде бы хоть какой-то выход, неофициальное расследование силами одного человека лучше чем полное бездействие, но кто сказал, что я получу помощь, а не попаду прямиком в смертельную ловушку? Откуда мне знать, предупреждает меня господин Фронш или проверяет, насколько я упряма?

Его предложением я точно не воспользуюсь. У меня есть кандидатура получше.

– Кажется, я пропустила обед? – я перекладываю «детские» дела в шкаф, следом убираю папки по приюту.

Интересно, а сверху приказ передали только командиру отделения или главе Опеки тоже? В любом случае вряд ли мне позволят поднять шум.

Обед я использую как предлог, чтобы уйти, но дознаватель воспринимает мои слова по-своему.

– Какое совпадение, госпожа инспектор. Я тоже. Позволите составить вам компанию? Слишком навязчиво.

– Не стоит, господин дознаватель.

Я набрасываю на плечи форменный плащ, затягиваю пряжку. Дознаватель наблюдает, не пытаясь приблизиться.

– Аврора.

– Господин дознаватель, вы уже собрались? Тогда я вас провожу.

Я хочу забрать оставленную мне карту, но я не хочу, чтобы дознаватель видел, что я вынесу ее из кабинета.

– Не утруждайтесь, госпожа, – довольно резко отвечает он и уходит.

Пф-ф!

Я сворачиваю карту, прячу во внутренний карман, туда же бросаю записку с адресом отставника и выхожу в приемную:

– Эночка, я на обед.

– Госпожа Майс?! Это на вас не похоже...

– Нужно проветрить голову, – пожимаю я плечами.

– Да, госпожа Майс.

Я ухожу.

Все-таки хорошо быть старшим инспектором. Вернуться на работу придется, но никто не упрекнет, если я буду отсутствовать два часа или даже три. Я не в силах ждать вечера, мне очень нужен совет.

И не только совет.

Ветер гонит по улице пыль. Я поднимаю воротник, кутаюсь в плащ и прибавляю шагу. На проспекте, если идти в сторону центра, работает кафе «Баранья ножка». Обычно мне лень делать крюк ради него, к тому же допоздна кафе не работает, закрывается, я банально не успеваю.

Я не соврала, когда сказала, что мне нужно проветриться. Злость плохой союзник. Я подставляю лицо порывам ветра, воздух приятно холодит кожу, но расслабиться не получается. Не только из-за тревоги за детей. Мне мерещится чужой взгляд. Я не оборачиваюсь, но поглядываю на стекла витрин, стараясь в отражении поймать наблюдателя. В том, что за мной следят, я не сомневаюсь. Чужой взгляд сопровождает меня до кафе. Я не решаюсь заказать два обеда, беру один, но сытный.

– С собой, пожалуйста.

Зал в кафе небольшой, желающих пообедать много, и свободных мест нет, так что ничего удивительного, что я беру заказ на вынос. Но вернуться-то я должна в инспекцию, пообедать в кабинете никто не запретит.

Часть пути я действительно прохожу обратно. Тот, кто за мной следит словно теряет интерес, но я поворачиваю не налево, а направо, домой. Чужой взгляд буквально впивается в затылок. Не выдержав, я оборачиваюсь. Никого.

Я поднимаюсь на этаж, вхожу в квартиру и замираю на пороге. Я дверью ошиблась? Я настороженно осматриваюсь и не узнаю свою прихожую. Вот мусор у порога мой, последняя порция, которую я честно собиралась прихватить утром, но снова забыла. К старому мусору прибавился новый пакет с обертками от вчерашнего ужина и сегодняшнего завтрака.

– Леди? Не ожидал. Вы все же решили не дать мне умереть с голоду? Я тронут.

Ага, квартира моя. Но...

– Что это? – спрашиваю я.

До меня доходит, что изменилось. В квартире свежо дышать. Атмосфера неуловимо изменилась. На тумбочке влажный след. Недобиток вымыл мне квартиру?! Однозначно не принц.

Он складывает руки на груди:

– Слегка передвинул мебель.

Точно! Именно мебель меня и смутила, когда я вошла.

– З-зачем?

Это нормально – хозяйничать в гостях? Надо признать, стало лучше. Уютнее, что ли. Недобиток одной перестановкой не ограничился. Шарф, который я когда-то бросила на вешалку и забыла, теперь завязан в форме банта. На тумбочке невесть откуда появилась вазочка с зеленым растением. Вазу, вероятно, мне когда-то подарили, а вот откуда недобиток выкопал растение? За плинтусом у меня точно ничего не росло. Неужели черт притащил с улицы? Или… Тонкие листья-стрелочки это лук! Вероятно, в пакете, собранном хозяйкой Хошши был.

– Ум?

Стоило о черте подумать, он высунулся из комнаты.

– Простите, леди. Я должен был спросить разрешение. Я хотел занять себя хоть чем-то, чтобы отвлечься.

– Отлично получилось, мне нравится.

– У-ум?

Черт шумно принюхивается, выпускает длинный розовый язык, облизывается и прыгает ко мне.

Недобиток легко перехватывает поганца в основании хвоста и забирает у меня пакет. Оставшийся без добычи черт тяжело вздыхает, вырывается и и уходит, а недобиток отбирает у меня плащ. Я только глазами хлопаю, слишком резкие перемены. Недобиток закидывает плащ на крючок, относит пакет в кухню.

Надо переобуться, но домашних тапочек в привычном месте нет.

Леди?

Я...

Парень подходит вплотную, между нами остаются сантиметры. Я сглатываю, а он присаживается на корточки, расстегивает ботинок на левой ноге. Пальцы невесомо касаются щиколотки. У меня от легчайшего прикосновения перехватывает дыхание.

– Вы.

– Леди, мне показалось, вы нуждаетесь в помощи, – проникновенный взгляд снизу вверх, и снова легкое касание.

На стопе оказывается тапочек.

– Я могу сама.

Никогда мужчины не помогали мне переобуваться, а недобиток нахально превращает простую смену обуви во что-то волнительное.

Он избавляет меня от второго ботинка, подает тапочек и плавно поднимается.

– Голова не кружится, – с едкой заботой спрашиваю я. Сказать спасибо язык не поворачивается, с слишком смущена.

Недобиток усмехается и уходит в ванную, но на пороге останавливается:

– Леди, поторопитесь, а то обед остынет.

Я дожидаюсь своей очереди мыть руки.

Когда я прихожу в кухню, недобиток уже абсолютно серьезен:

– Леди, что-то случилось? Когда вы пришли, мне показалось, вы очень расстроены. Вы повеселели.

Так он нарочно?!

Я сажусь за стол. Стул один, и недобиток мне его галантно уступает.

– Случилось. Мы ошиблись в предположениях. Я не знаю, почему у похитителей нет денег, но покровитель у них есть, причем в самом верху. Дознавателю рекомендовали сосредоточиться на расследовании других дел.

– Вот как? Это многое меняет.

Я рассказываю все, что случилось за день, рассказываю максимально подробно, в деталях. Парень, запросто сидя на подоконнике как на лавочке, внимательно слушает. Несмотря на свое же предупреждение, что обед остынет, пока я говорю, к еде он не притрагивается, и все больше хмурится.