И люди, и животные, и птицы, и пресмыкающиеся, и даже насекомые живут в Индии в тесном симбиозе. Поневоле поверишь в переселение душ – так разумно ведут себя звери. Ты это замечал? А про делийских орлов ты наверняка не знал. Ведь у тебя не было в индийской столице личной крыши, на которой белье так быстро сохло, что становилось несгибаемо картонным.

Мой дружок, Васечка, я помню твою нелюбовь к звероподобным людям, человекогрибам, людям-растениям и нежность к животным.

Может быть, дальнозоркий орел, парящий высоко в бледном небе, сквозь пелену городского смога когда-нибудь сможет снова увидеть нас вместе…

Ах, какая я романтическая особа… Я все еще надеюсь… На что?

До свидания, исчезнувший друг.

P. S. Иногда спрашивают, почему меня приняли в семью Рамы. Но это же очевидно! Ведь, кроме совпадения имен, до ритуала, миссис Кумар познакомилась со мной как с человеком, равным себе по статусу, хозяйкой магазина. Бескорыстной дружбы и любви здесь нет. Отношения строятся по клановому (кастовому) признаку. А крайне редкие исключения лишь подтверждают общие правила.

Привет!

Конечно, эта история – не новость для индусоведа. Ты сам мне рассказывал много подобных случаев. Но мне, тщеславной, хочется похвастаться, как я смогла с первых дней, без знания языка справиться со сложными для новичков ситуациями.

Все суета сует и томление духа. Ах, прости мне, милый, бабскую суетность…

Через пару дней после мы с Ритой прочесывали торговый квартал. На перекрестке с ней заговорил парень лет двадцати в клетчатой жилетке поверх рубашки. Он взялся водить нас по магазинам. Мы смотрели статуэтки божеств и животных, нефритовые ожерелья, четки и браслеты, открывали и нюхали резные шкатулки. Терпкий и сладкий запах – сандаловое дерево.

Передвижение худого юноши в броуновском движении уличной толпы отличалось от московской походки. Почти ввинчиваясь в людской поток, он тем не менее никого не толкал, а легко проскальзывал, лишь слегка соприкасаясь плечами с мужчинами и избегая малейшего контакта с женщинами в сари.

Нищие и калеки радостно бросались к нам, профессионально угадывая новичков, но парень, не глядя, щелкал пальцами правой руки в сторону – надо выучить жест, – приговаривая: «Чело-чело!», то есть «иди-иди» отсюда. Попрошаек как ветром сдувало!

Я заходила в лавки, а он ворковал с Ритой. Парень не клянчил бакшиш, не намекал на чаевые, но тратил много времени, сопровождая нас. Доставал из бумажника и показывал фотографию жены, юной девушки, завернутой в сари, с кукольным младенцем на руках. Ребенка он называл просто беби. Его индийский английский отличался от британского и американского – мягкое воркование, которое называют «пиджин-инглиш» – «голубиный английский».

Увидев на улице вывеску «Indian fast food», мы зашли перекусить, и я предложила юноше чай. На прилавках высились пирамиды, сложенные из разноцветных шариков, – индийские сладости. Чрезмерно приторные – аж зубы ноют, – они были приготовлены из кокосовой стружки и сухого молока с тростниковым или пальмовым сиропом. Из европейской кухни сэндвичи с овощами и пицца с острым перцем, не имеющая ничего общего с итальянской.

В зале кафе мягкий полудетский голос громко выводил мелодию. Спутник рассказал, что поет знаменитая певица Лата. Ей больше восьмидесяти лет, но любимая «бабушка Болливуда, золотой голос Индии» до сих пор успешно дублирует молодых красавиц.

Увидев у девушки значок с изображением Саи Бабы, хелпер заговорил о том, что с детства является преданным поклонником Бабы. Принялся называть Риту сестрой. Оказывается, он мечтает выучить русский язык: «Да вот беда, нет денег на учебники!» Мне неинтересно, а Рита счастлива. Она ловила восхищенные взгляды сексуально неудовлетворенных мужчин.

Открытость и дружелюбие, никогда не проявляемое к ней незнакомыми людьми раньше, приводили ее в восторг. С каждым днем она расцветала, хотя не понимала природы очевидного явления.

В Индии катастрофическая нехватка женщин, и принадлежность к женскому полу автоматически любую особь делает красавицей. Мужчины смотрят на тебя как на чудо! Женщина, девочка, девушка – красавица. Старая, молодая, толстая, худая – просто красавица, и все. Ну а дама светлокожая – тем более, вне всяких сравнений! А ей, наивной, мерещилось, что она оказалась в созданном для нее раю, где прохожие добры и заботливы.

– Ты представляешь – первый день в Индии! Меня никто не знает. Но все мне улыбаются! – Она была поражена.

Здесь будто не существует ничего дурного. Сплошная духовность, и все люди – братья.

В первую ночь, разобрав сумку, я, наконец-то вытянувшись на кровати отеля «Relax», заснула как убитая, без снов, под тихий шелест вращающегося под потолком вентилятора. А возбужденная событиями долгого дня Рита отправилась гулять, прихватив с собой недоеденный сухой паек: булочки из самолета, заплакавший на жаре сыр и брынзу (мне приготовил в дорогу сын) и тому подобное. В номере не было холодильника, и я просила осчастливить бездомных детей. Но облагодетельствован был худой, как скелет, бродяга-югослав с нечесаной гривой длинных волос и клочковатой бородой.

Он долго пробирался через Турцию и Пакистан от войны, случившейся на родине. Много лет нелегально жил в Дели, продавая туристам палочки благовоний поштучно (завуалированная форма нищенства) и наркотики. Увидев брынзу, чей вкус давно успел позабыть, бродяга прослезился и в порыве благодарности подарил Рите лучшее, что у него было, – толу чараса (двенадцать граммов гашиша). Девушка незамедлительно принялась дегустировать дар. Одурманенная и преисполненная любви ко всему вокруг, она стала обниматься с бездомными перед отелем…

Утром я не могла ее добудиться. Дева как сурок спала до полудня.

Большинство экспериментаторов полагает, что марихуана не вызывает привыкания. Будто мгновенный, даром полученный отпуск, но потребитель хочет «уехать» еще и еще. Я знаю людей, накуривающихся каждый день годами. Многие были добры, веселы и выглядели неплохо, но они уже никогда не смогут стать лучше. Личность не растет.

Безрассудное поведение моей спутницы видел привратник отеля «Relax». Ежедневно склоняясь передо мной в нижайшем, полном уважения поклоне, он легко подхватывал пакеты, открывал дверь и почтительно прижимал к груди руки. Риту швейцар в упор не видел – за человека не считал. Он первый продемонстрировал мне, как в Индии важна репутация и дистанция, которую должна держать белая леди с низшими кастами. Демократией никогда здесь и не пахло.

К счастью, на другой день Рита нашла на фруктовом рынке легальный и куда как более полезный источник наслаждения. Она принесла в отель огромную, как тыква, нежно-оранжевую папайю. Я разрезала сочный плод складным швейцарским ножом и поделила на дольки. Ярко-розовая сладкая мякоть внутри покрыта черным жемчугом семян. Всем интересно впервые что-то попробовать, а Рама смеялась над нами и показывала иностранцам, что папайю надо есть, посыпав перцем и солью.

Последователь Саи Бабы появлялся у дверей отеля каждый день, будто случайно. И когда Рита собралась ехать, он объяснил, что железнодорожных билетов до Путтапарти (ашрама Саи Бабы) в кассах на вокзале нет и их надо заказывать в турагентстве у его лучшего друга.

В теории ашрам – место уединенного проживания и обучения последователей какого-либо учения, а на практике многие гуру с удовольствием продают «духовность» толпам европейцев, лишь бы спрос был.

Мне надо ехать позже и в другую сторону. Ей же в турагентстве назвали сумму и сказали зайти за билетом завтра. У позитивно настроенной Риты денег мало, и на три месяца, даже при индийской дешевизне, ее финансов не хватило бы. Ну ладно, в Дели жилье для нее вторую неделю бесплатно, и покормить я могу, но дальше как? Разве можно жалкие сто долларов растянуть на два с половиной месяца? Я пробовала узнать о ее планах. Услышала лепет, что она будет поститься: купит керосинку и мешок риса. Будет варить кашу и как-нибудь протянет.