Я почувствовала прикосновение к своей руке, но оно не было мимолётным, как до этого. Затем наши пальцы ненадолго переплелись, точно символизируя то, как переплетаются наши судьбы. Мне показалось, что это прикосновение было первым моим шагом к возвращению из Лабиринта. Теперь у меня появился союзник, я больше не была одинока. Но в следующее мгновение рука опустела, и пустота эта была настолько ощутимой, что у меня сжалось сердце. Неужели я теперь всегда буду чувствовать пустоту в своих руках? Неужели это моя судьба, судьба королевы? Нужно было быть Вьен, чтобы расценивать возможность стать королевой как награду. Нет, это было наказание, и я отчётливо это понимала, но мне было необходимо надеть на себя корону, освободить Тима и не позволить Вьен погрузить во мрак Королевство Золотых птиц. Даже если за это я получу в награду вечное королевское одиночество.

– О, что я слышу, ты пишешь новую песню?

В своём призрачном обличье Дэмон была в этот раз особенно обворожительна, но Шут даже не взглянул на неё.

– О чём же она?

– О девушке, заточённой в башне и мечтающей о любви и свободе, – сказал он.

– Любовь и свобода – вещи несовместимые.

– Я знаю, но юные сердца захотят слышать не твою грустную правду, а мою красивую ложь.

– Тут ты прав. Значит, она хочет покинуть Башню?

– Так же как все принцессы на свете – моя героиня не слишком от них отличается.

– Я говорю сейчас не о героине баллады, а о Лине.

Шут вздрогнул, перестал играть и пристально посмотрел на Дэмон. Та усмехнулась: наконец-то ей удалось привлечь внимание своего раба.

– О, этот взгляд, я не видела его так давно, – облизнулась Дэмон. – Значит, ты неравнодушен к молодой королеве? Признаться, я удивлена, думала, за столько столетий ты подрастерял свою сентиментальность.

– Ты многое сделала для этого.

– Выходит, не всё. Ну, так что же, ты разлюбил Стелли?

– Нет.

– О, Мир!

– Шут, с твоего позволения.

– Пока ты всё ещё любишь Стелли, ты, несмотря ни на что, остаёшься Миром, тем самым жалким карликом. Для меня было бы гораздо забавнее, если бы ты полюбил Лину. Тогда бы мы вновь были в игре.

– Что ты имеешь в виду?

– Я заскучала здесь, Мир. В этом замке так серо и грустно.

– В озере для тебя существует другой Замок. Там ты правишь свой бал.

– Бал среди призраков. Я хочу в мир живых! В мир горячих, вкусных сердец.

– Я твой хранитель, а я ни жив ни мёртв. Нам нет места среди людей, ты сама это знаешь.

– Знаю, – скривилась Дэмон, – но также знаю, что, для того чтобы стать частью мира смертных, нужно быть лишь чуточку больше живым, чем мёртвым. Чуть-чуть, вот и вся разница.

– И что же это мне даст?

Шут изо всех сил старался усмирить своё сердце и казаться равнодушным.

– Всё, что пожелаешь. Можешь действовать так, как тебе того захочется. Хочешь любить Лину – люби. Хочешь отыскать следы Стелли – ищи. Хочешь стать королём – я не против.

– Ты щедра как никогда. При такой щедрости у тебя должны быть свои очень прожорливые интересы. Какие же они?

– Немножечко больше развлечений и сердец. Я дам тебе больше жизни – у меня есть на это силы, – но только при одном условии.

– Я так и знал. И каково же оно, твоё условие?

– Ты ни за что не предашь меня.

– Но я уже клялся в верности тебе.

– Да, но сейчас я говорю об искреннем доверии друг к другу. Мне надоело быть твоей хозяйкой, я хочу большего. Почему бы нам с тобой не побыть добрыми товарищами?

Голос Шута стал жёстким.

– У нас с тобой слишком разные цели, Дэмон.

– Не такие уж они и разные – мы просто хотим жить.

– Да, все хотят жить.

– Так ты согласен?

– Хорошо. Я даю тебе слово, что не предам тебя.

– Кадета, откуда взялись все эти люди?!

Вьен стояла на балконе Дворца и смотрела на толпу. Народу в Столице было столько же, сколько обычно бывает на Праздник Середины Осени.

– Боюсь, они все собрались, чтобы освободить Лину из Башни, – с напускным безразличием пожала плечами Кадета – на самом деле ей очень хотелось позлорадствовать. Огненноволосой нравился испуг Стальной Королевы.

– Что за бред? С чего они вообще взяли, что Лину нужно освобождать?

– Какой-то менестрель сочинил очень неплохую балладу о принцессе, заточённой в Башне, и о том, что её спаситель получит руку и сердце красавицы, ну и Королевство Золотых птиц в придачу, конечно. Эту песенку поют теперь все поголовно, даже дворовые мальчишки и слуги во Дворце. Прилипчивый такой мотивчик. – И Кадета замурлыкала что-то себе под нос.

– Хватит петь! Отошли их всех прочь! Всех до единого! – взвизгнула Вьен.

– Всех, кто поёт эту песню?

– Ты прекрасно поняла, что я имею в виду. Выгони всех приезжих из Столицы!

– Я не могу, – возразила Кадета, и это было правдой.

– Ты же маг! – топнула ногой Королева.

– Вы что, предлагаете мне убить их всех? Убить ваших подданных? Добровольно они не уйдут: Столица – свободный город.

– Нет, конечно же нет, убивать их ненужно, – сказала Вьен, уходя с балкона, – придумай морок, от которого им станет тошно и страшно; натрави дракона; солги, что Лина уже освобождена.

– Они видят Лину у окна Башни весь день, дракона и так хотят убить, а морок на каждого не натравишь – для этого нужна магическая армия.

– Так вызови всех этих дармоедов магов, они всё равно сходят с ума от безделья.

– Вы хотите затеять войну с собственным народом? Ведь ваши подданные поймут, что к чему, едва выйдут за ворота Столицы и волшебное наваждение рассыплется.

– Нет, нет, я этого не хочу. Но что же мне делать?

Вьен впервые ощущала свою беспомощность, и это привело её в бешенство.

«Вот оно как, – подумала Кадета, – Королева наконец осознала, что Королевство Золотых птиц – это не просто звук и не довесок к короне. Королевство – это люди, и с ними нужно считаться».

– Может быть, нужно отдать Лину родителям, – предположила огненноволосая, – и пусть они с миром возвращаются в Замок Тихой воды?

– Лина нужна мне здесь! – рявкнула Вьен.

– Зачем?

– Нужна, и всё тут! А ты отправляйся и придумай способ вывести девчонку из ступора и разогнать эту проклятую толпу! Кадета, сделай хоть раз что-то полезное!

Кадета поспешно покинула Дворец Королевы. Огненноволосая задыхалась в узких дворцовых переходах и в вечно полутёмных комнатах. Временами главному королевскому магу начинало казаться, что воздух Дворца пропитан ядом и яд этот источает Королева. Как могло случиться, что она, Кадета, столько лет служила Вьен и не замечала ничего подобного до того самого дня, когда Лина вышла из Лабиринта? Или так происходит со всеми правителями, которые не хотят уступать трон новому избраннику Лабиринта? Возможно ли, что Лабиринт лишает их разума в отместку за упрямство? У Кадеты не было ответов. Она бродила по улицам Столицы и думала, что же ей предпринять. Долг требовал исполнить приказ Вьен, сердце хотело спасти Лину. На одной из площадей Кадета увидела невероятно красивого молодого менестреля, который пел балладу о принцессе Лине. Вокруг певца собралась огромная толпа. Казалось, люди даже забывали дышать, заворожённые голосом менестреля и его музыкой. Многие девушки в толпе не сводили взгляда с бархатистых ласковых глаз его и надеялись лишь на то, что он обратит на них своё внимание. Но менестрель был влюблён лишь в свою песню. Кадета остановилась. Музыка проникла в самое сердце женщины. Огненноволосая могла поклясться, что не слышала ничего прекраснее, хотя за долгие годы, проведённые во Дворце Королевы, она присутствовала на выступлениях самых даровитых певцов со всего света. Этот же уличный музыкант не просто пел и играл, он сам был музыкой. Огненноволосая протиснулась сквозь толпу и долго смотрела и слушала. Менестрель лишь однажды встретился глазами с Кадетой, но его взгляд выжег след и на её сердце. А уж Кадета-то думала, что огонь – это её стихия. Покачнувшись, она смешалась с толпой, но не ушла. Женщина ждала, когда менестрель прервёт выступление, и одновременно очень этого не хотела. Она могла бы слушать его вечно. Наверняка то же самое думали и чувствовали собравшиеся здесь люди. Но вот уличный музыкант закончил очередную песню и поднялся, толпа со вздохом отпустила певца, а он, под прицелом множества ревнивых глаз, прямиком направился к Кадете.