В голосе первого королевского мага послышалось беспокойство. Она нервно пригладила свои огненные волосы – посыпались искры.

– К сожалению, нет. Пока я не узнаю у Лины кое-что необходимое для себя, я не смогу этого сделать. Но, скажу тебе честно, Кадета, иногда мне очень хочется забыть обо всём и просто выкинуть маленькую врунью из окна. Я думаю, Лина мне лжёт. Она всем лжёт. Нет никакого оцепенения. Моя внучка затеяла со мной глупую опасную игру. Вот только зря она думает, что сможет тягаться со мной. Того, кто прошёл Лабиринт, обыграть невозможно.

– Лина тоже прошла Лабиринт, – напомнила Королеве Кадета.

– Что ты хочешь этим сказать? – оскалилась Вьен.

– Ничего, просто напоминаю вам этот факт, – с удивлением посмотрела Кадета в глаза Вьен: никогда она ещё не видела Королеву такой раздражённой, злой и нервной. Кадета прекрасно знала, сколько магии вложено в поддержание блистательного образа Королевы, и видела её настоящую за теми магическими масками, что были созданы для одурачивания простых людей. Но обычно и в своём лишённом лоска облике Вьен всё равно умела восхищать. Теперь же Кадета наблюдала пред собой дёрганое, испуганное создание, готовое излить свою ярость на любого, кто не вовремя подвернётся ему под руку. Вьен становилась похожа на старую бешеную крысу.

«Вьен выглядит так, – подумала огненноволосая, – словно чего-то смертельно боится. Но чего бояться Королеве Золотых птиц? А может быть, она была такой всегда, а я этого просто не замечала?»

– Нет, я не забыла, что Лина прошла Лабиринт. Я помню об этом каждую минуту. Лучше скажи, что´ видит сейчас твой дракон Генрих? – потребовала Вьен уже который раз за вечер.

Кадета на мгновение прикрыла глаза, потом снова взглянула на Королеву:

– Ничего не изменилось. Лина вновь стоит у окна. Может показаться, что она ищет что-то глазами на краю горизонта, но на самом деле её взгляд блуждает бесцельно.

– Ты мне не врёшь? – прямо-таки впилась взглядом Вьен в своего мага. – Помни, Кадета, я в любой момент могу лишить тебя магии. Всего одна строчка в Книге Судеб – и ты обычный человек, даже хуже, чем обычный.

– Я помню. – Горькая усмешка исказила красивое лицо первого королевского мага. – Я всегда помню об этом, Королева, даже во сне. Вот только мне непонятно, чем я заслужила ваше недоверие, – у вас никогда не было повода усомниться в моей верности. И почему бы вам просто не взглянуть в зеркало на Лину и не проверить мои слова? Вы же можете увидеть любое место, лишь бы там находилась отражающая поверхность.

Кадета говорила всё это вовсе не затем, чтобы доказать свою преданность Вьен, – ей хотелось узнать, ведёт ли Королева за Линой наблюдение, помимо того, что осуществляет она сама.

– Ой, только не говори, будто не знаешь, что Лина в ярости бьёт все зеркала, стоит только им появиться в пределах её видимости? Этот шарлатан – королевский лекарь – говорит, что это у Лины нервное, девочка якобы не переносит своего отражения. Будто в Лабиринте с ней произошло нечто, от чего собственное «я» стало ей противно до омерзения. Словно бы со всеми нами в Лабиринте произошло что-то другое! И ведь эти вспышки ярости совсем не противоречат её обычному безразличию к окружающему миру. Потому как реагирует она только на собственное отражение. Но меня не обманешь: Лина просто в курсе того, что я могу наблюдать за ней таким образом. Проклятый монстр Замка Серых садов рассказал ей о моём маленьком секрете. Если бы я только знала, как его уничтожить, я бы сделала это дважды! – в ярости сжала кулаки Королева. – Но даже если я сожгу Замок Серых садов дотла – это ничего не изменит.

Кадета вздрогнула: с Королевой явно творилось что-то неладное.

– А может, это всё ваша мнительность, – предположила огненноволосая. – Наверняка вскоре Лина придёт в себя. Большинство прошедших Лабиринт переживают подобный шок. Взять хотя бы принца Лара. Ему потребовался довольно приличный отрезок времени, чтобы обрести себя. И то он не смог сделать это самостоятельно: сначала его поддерживала моя магия, затем любовь Лины. Кстати, сейчас Лина к принцу совершенно безучастна. А уж вы-то знаете, как она его любит. На мой взгляд, это лучшее доказательство того, что её оцепенение не выдумка и не притворство. Мы уязвимы перед теми, кого любим. А у Лины ни один мускул на лице не дрогнул, когда Лар по вашему приказу вошёл в комнату и заговорил с ней о любви.

– Так ты думаешь, это оцепенение настоящее?

– Да, моя Королева. Пройдёт ещё несколько дней, в худшем случае лет…

– Я не могу ждать несколько лет!

Королева в бешенстве заметалась по комнате.

– Я чего-то не знаю? – насторожилась Кадета. – Почему такая спешка?

– И не должна знать, – вдруг замерла на месте Вьен, на лице её проступил испуг. – Займись лучше своими делами, – велела она магу, – а в своих проблемах я уж как-нибудь сама разберусь.

– Как скажете, Королева.

Кадета с явным облегчением покинула покои Вьен.

Прежде чем уйти к себе, Кадета замерла в коридоре Дворца, глядя на живую картинку, появившуюся на стене. Когда-то она сама создала её, и этот вид всегда подпитывал силы Кадеты, успокаивая и утешая. Перед магом простиралась пустыня – огромное безжизненное пространство. Вот только пустота и безжизненность были лишь видимостью. Женщина могла часами рассматривать родной пейзаж, но сейчас и он не мог принести ей успокоения. Почему-то он напоминал ей Лину. Огненноволосая отвернулась от Пустыни Воспоминаний и отправилась в свою комнату, где тяжело опустилась в кресло и закрыла глаза. И тут же увидела Башню. Она была такая высокая, что, казалось, доставала до облаков. Издали Башня виделась тонкой, точно игла, но стоило оказаться рядом, как хрупкость превращалась в массивную надёжность. Её стены были гладкими и холодными на ощупь, в них не было ни единого шва, ни единой выбоины. Только в вышине зияло одно-единственное окно. Башня была идеальна. В солнечные дни она становилась голубой, как весеннее небо, в сумрачные – серой, как холодная вода в Реке Демонов. Но, в отличие от Реки Демонов, Башня ничего не отражала. Кадета никогда не бывала рядом с Башней. Рассмотреть её подробно она могла лишь глазами дракона, а его это строение вовсе не восхищало. Генрих был равнодушен к любому творению людей и магов.

«Смертные не могут создать ничего красивого – чтобы осознать величие и познать гармонию, людям не хватает их глупой жизни», – презрительно заявлял дракон. Но Кадета была с ним не согласна.

Поговаривали, что однажды Башня сама по себе появилась на краю Столицы. Никто не знал, зачем она создана. Хотя версий ходило множество. Например, что это место, куда Вьен отправляет самых опасных своих врагов. Говорили такое только шёпотом и подальше от Дворца. После того как в Башне оказалась Лина, версия эта стала наиболее популярной.

Кадета вновь посмотрела на Башню глазами дракона, и та показалась ей очень хрупкой. Огненноволосая увидела застывшую у окна Лину, и ей вдруг стало страшно, что Башня сломается и рухнет вместе с её дочерью, которая так никогда и не узнает, кто её настоящая мать.

«Она и так не узнает, – с горечью подумала Кадета, – я никогда не причиню девочке боль, разрушая иллюзию её жизни. Лишь бы Вьен не отняла у неё эту жизнь».

Кадета почувствовала ярость, думая о том, что сделала Королева Вьен с её судьбой. И испугалась собственных мыслей, ведь она была не единственным магом Королевы, первым – да, сильнейшим – да, но не единственным. С мыслями и тем более эмоциями, обращёнными к Королеве, нужно было быть поосторожнее. Насколько мнительна Вьен, Кадете было известно как никому другому. Она также знала, что за всеми, кто находится во Дворце, идёт постоянная слежка. И наверняка кто-то, по приказу Вьен, следил и за главным королевским магом. Кадета улыбнулась и постаралась расслабиться, одновременно строя магическую защиту вокруг своих мыслей. «Не волнуйся, – услышала огненноволосая голос дракона в своей голове, – Королева никогда не узнает, о чём ты думаешь и что думаю я. Уж защитить свои и твои мысли от посторонних я смогу. А твоя защита только насторожит Королеву». – «И много магов наблюдает за мною?» – «Трое, но всё, что они сейчас улавливают, – это мысли об ужине. И все они считают тебя ужасной обжорой. Знаешь, Кадета, я вообще удивлён, насколько ты наивна и легкомысленна. Ты что, думаешь, Королева вот только сегодня назначила за тобой следить?» – «Раньше у меня не было повода волноваться о том, что мелькает в моей голове». – «О да, раньше ты посылала Вьен ко всем эльфам от чистого сердца, – хохотнул Генрих». – «Вот именно так и было. И своё мнение я не боялась высказать ей в глаза». – «Что же изменилось?» – «Многое, друг мой, – вздохнула Кадета, – с Королевой творится что-то странное. Мне бы хотелось узнать, что ты об этом думаешь». – «Я думаю, что время старой Королевы приходит к концу. Когда страх заползает в сердце, даже если оно каменное, он делает сердце злым и ранимым. Все знают – и камень не вечен». – «Как думаешь, чего боится Королева Вьен?» – «Королева боится смерти. Все боятся смерти. А чем более велик человек, тем проще и примитивнее его страхи. Вот только великие люди борются со своими ужасами более глобальными средствами, чем простые обыватели». – «Уж не думаешь ли ты, Генрих, что Вьен задумала стать бессмертной?» – «Именно так я и думаю. Да и ты считаешь так же, иначе бы не спросила об этом». – «И как же она хочет это сделать? Это же невозможно! Уж я-то точно знаю, все маги знают, потому как первое, чем начинает интересоваться новоиспечённый властитель магических сил, – это поиски бессмертия». – «Только вы все рано или поздно сдаётесь, а Королева Вьен не сдаётся никогда. Нет, она совсем не намерена отдавать корону Лине. Королева задумала оставить эту побрякушку себе навечно». – «Но как?!» – «Этого я не знаю. Наверняка известно лишь то, что Вьен необходимо имя королевы, которого нет в списках умерших, но и в списках живых тоже не значится. Необходимо настолько, что она готова терпеть выходку Лины». – «Зачем ей это имя?» – «И это у меня спрашивает маг? Чему я тебя учил?» – «Имя даёт власть. Зная имя, можно узнать о человеке абсолютно всё, если, конечно, ты маг или Королева, у которой целая армия магов». – «Верно, подружка. Получив власть над именем, Королева получит ответы, если и не от его обладательницы, так от Древних, заглянет в книги, соберёт по крупинкам воспоминания, скрытые в них. Если надо, поднимет мертвецов и задаст им вопросы. Зная имя, имея силы, можно и не такое». – «И что же нам делать, Генрих? Если Вьен это удастся, произойдёт страшное». – «Кадета, не ты ли любишь говорить о выборе? – усмехнулся дракон. – Нам, точнее, тебе нужно просто решить, наконец, на чьей ты стороне. Поверь – как только ты определишься, сразу станет проще». – Легко тебе говорить – „сделай выбор“». – «А чего сложного-то? Просто реши, за кого ты – за Вьен или за Лину, и всё». – «Но на самом деле нужно решить, чем пожертвовать – сердцем или магией. А это уже не просто». – «Кадета, вот поэтому и не стоит об этом думать. Лина или Вьен? Вот о чём думай». – «И как же нам спасти Лину из Башни?» – «Нам – никак. Предоставим право действовать главному герою этой истории». – «Лару?» – искренне удивилась Кадета. – «При чём здесь принц Королевства Синих коней? – фыркнул Генрих. – Нет, Кадета, главный наш герой – Лина». – «Но что она может заключённая в Башне»? – «Ты же маг и должна понимать, что нас сдерживают не стены и замки. Нас сдерживает вера в то, что мы заперты. Если Лина поверит, что она свободна, ни одна Башня на свете не сможет её удержать». Кадета вновь увидела Башню глазами дракона. – «Из чего сделана Башня?» – задала она вопрос скорее самой себе, чем другу. Но Генрих ответил: «Из слёз. О, это очень надёжный материал! Он многих удерживает». – «Из слёз? Но ведь Башня бывает не только серой и грустной, иногда она ярче весеннего неба». – «Ну так и плачут, Кадета, не только от горя».