Не могу вспомнить, что было сначала. Кажется, первым появилось всё-таки ощущение. Но в первый раз я почти не обратила на него внимания. Это было вечером, после работы: я долго сидела в своем виртуальном рабочем кабинете, читала, записывала обрывки мыслей. Я делала так уже несколько дней подряд, пообещав себе, что хотя бы по будням перестану проваливаться в сериалы и соцсети, что буду записывать мысли и воспоминания и читать «серьёзные» тексты.

Играла еле слышная фоновая музыка – простая мелодия, которую, словно мяч, перебрасывали электронное пианино, труба и саксофон. Ритм задавали звуки, похожие на мягкие шаги и щелчки пальцами. Я сидела за старинным дубовым столом с резными ножками. Стол стоял перед панорамным окном с видом на лес. Через лес петляла нитка жёлтых огоньков – фонарей вдоль просёлочной дороги. Иногда проезжала машина – ещё четыре огонька, крадущихся сквозь тёмную массу деревьев. Очень похожую панораму я видела из окон квартиры одной своей знакомой – её дом стоял рядом с большим лесопарком, на первой линии. Ей подарил квартиру отец, я не смогу купить себе такую даже через пятьдесят лет упорного труда.

Перед глазами был белый лист с тремя строчками текста, набранного с отбивкой – простая дневниковая запись, три обрывочные фразы, которые я пыталась как-то проанализировать и собрать в единое целое. Пахло лавандой. Было не так уж поздно, но от запаха и монотонной музыки мысли еле ворочались. Мне хотелось раствориться в нахлынувшей сонливости, закрыть глаза и перестать сопротивляться. Но голос в моей голове требовал: «Так не пойдёт, ты должна это закончить! Ты уже не можешь написать трёх связанных предложений?».

Я заставила себя сфокусировать взгляд на белом листе, долго смотрела на него, потом добавила несколько слов, но тут же их удалила.

Затем я услышала шорох у себя за спиной, короткий и тихий, словно расправилась складка на смятом полиэтиленовом пакете. Я решила, что это часть музыки, и снова уставилась в монитор.

«Я чувствую, что мне нужно больше общаться с людьми вне работы, – записала я. – Но сегодня опять не смогла заставить себя куда-либо пойти. Разве то, что я постоянно должна себя заставлять, это нормально? Неужели все так живут?».

Получилось связно, хотя и никак не продолжало мысль из предыдущих трёх строк. В этот момент сзади меня раздался новый звук, на этот раз более отчётливый – что-то упало.

Я оглянулась, пробежалась взглядом по книжной полке, длинному напольному светильнику, напоминающему гриб, чёрно-белой фотографии, висящей на свободной от полок стене. Падать там было нечему. Неужели очередное нелепое обновление, призванное всё «улучшить» и придать виртуальному пространству больше реалистичности? Ох, только не это. Я сняла шлем, решив, что теперь уж точно можно идти спать.

Я сидела на кухне – в моей квартире был всего один стол, так что я использовала его и для еды, и для работы. Если, конечно, не считать крохотной рабочей поверхности рядом с плитой, где лежала не вымытая разделочная доска с ошмётками петрушки и попкой огурца. На подоконнике горела лавандовая свечка. На столе, сбоку от ноутбука, примостился керамический салатник с масляным огуречным кружочком, прилипшим к стенке. Я подцепила этот кружочек вилкой и решила, что помою посуду утром. Я уже хотела закрыть ноутбук, но в сонном мозгу вспыхнула нелепая надежда: а что, если за те несколько часов, что я не проверяла почту, мне пришло какое-нибудь письмо? Ждать письма мне было не от кого, но это было что-то вроде целебного ритуала: перед сном посмотреть на спам и успокоенной пойти чистить зубы. В конце концов, все получают спам. Наверное, даже президенты и кинозвёзды. Даже те необыкновенные люди, что пишут музыку, которую я слушаю по вечерам. Спам нас объединяет.

Так что я даже с некоторой симпатией посмотрела на заголовки мусорных писем и между «быстрым омоложением лица» и «самым простым способом достичь богатства» увидела уведомление от социальной сети. «Вам пришло одно новое сообщение».

От пользователя «DELETED». Страница пользователя удалена либо ещё не создана. Не знаю точно, но мне всегда казалось, что «DELETED» – имя, которое автоматически присваивается всем удалённым пользователям.

Я ещё раз перечитала непонятное сообщение и закрыла ноутбук. На минуту я просто зависла, глядя в одну точку. А потом мне стало не по себе – показалось, что темнота прихожей смотрит мне в спину. Я резко оглянулась и увидела на пороге кухни заспанного Павла. Пёс потянулся, опустившись на передние лапы и припав грудью к полу, и неуверенной после сна походкой направился ко мне, вяло виляя хвостом.

У меня было несколько лихорадочных секунд на то, чтобы разработать план действий. Но я только беспомощно поозиралась, изо всех сил вцепившись в поручень, словно могла этим остановить плавное движение ступенек. Совсем рядом со мной – можно было дотянуться рукой, – ехали вверх незнакомые люди. На мои бедственные взгляды они не обращали никакого внимания. Несколько женщин смотрели в телефон, парочка разговаривала и улыбалась друг другу. На моем эскалаторе я была одна. Ступив на пол первого этажа, я попыталась сразу ринуться к выходу, но Алекс перегородил мне проход.

– Это тебе, – он протянул букет красных роз, и пока я отгораживалась от цветов скрещёнными на груди руками и кричала, что не возьму их, Алекс успел приобнять меня, делая вид, что мы влюблённая парочка, договорившаяся о свидании… Когда я энергично вырвалась из объятий, его каменное доселе лицо исказилось в уродливой гримасе, словно среди ночи ударила молния, и на мгновение осветила свирепого зверя, раздирающего жертву. Он быстро овладел собой, только верхняя губа была по-прежнему еле заметно вздёрнута, и глаза сверкали так, что могли бы прожечь дыру в бронированной бочине инкассаторского автомобиля.

– Что такое? Я вот соскучился… – неестественно сладким голосом пропел Алекс. – Цветы для тебя купил.

Он опять ткнул в мою сторону красным букетом.

– Ничего я у тебя не возьму! – я хотела произнести это c припечатывающим свинцовым холодом, но вышло истерично.

– Ну вот, опять дуешься из-за ерунды… Столько лет брала и не жаловалась, а тут вдруг «ничего не возьму». Давай, пойдём домой, – продолжал Алекс своё карамельное пение.

– Никуда я с тобой не пойду! – выпалила я в ужасе.

К этому моменту мы уже немного сдвинулись и стояли сбоку от ленты эскалатора. Я опять попыталась обогнуть Алекса и пройти к крутящимся дверям на улицу, но он схватил меня за руку повыше локтя и с силой сжал.

– Поговорить нужно. Когда собираешься отдавать долги? – прошипел он над самым моих ухом.

Руке было больно, но я не подала виду и как можно спокойнее (на этот раз у меня почти получилось) сказала:

– Отпусти или я заору на весь магазин. Так громко, как только смогу. Наверное, нужно было просто заорать, никого не предупреждая. Может быть, стоило сделать это сразу, как только он встал у меня на пути. Но какой-то неясный голосок в моей голове нашёптывал: «Молчи, молчи. Не позорь нас. Делай вид, что у нас всё как у нормальных людей».

Угроза произвела на Алекса впечатление. На нас уже с любопытством поглядывало несколько человек, стоявших в очереди к банкомату. Алекс отпустил мою руку и демонстративно отступил на полшага назад.

– Давай всё решим как нормальные взрослые люди, – он в третий раз кардинально сменил интонацию. – На письма ты не отвечаешь.

Дозвониться тебе невозможно. А нам нужно поговорить. И что мне прикажешь делать?

– Не о чем нам разговаривать. И у меня нет времени. Пока!

Я рванула к выходу. Стеклянная дверь крутанулась, в глаза брызнуло солнце. Ветер дёрнул подол юбки и попытался сделать из меня живую открытку в стиле пин-ап. Но я успела остановить взмывающую вверх ткань, прижав её к ногам, и бросилась через площадь к остановке трамвая. В торговом центре было много света, но мне казалось, что я вырвалась из тёмного и тесного подземелья. Я боялась обернуться.