Мэн Яо, впрочем, увел Сичэня с нее в кварталы попроще. Не самые бедные и уж точно не трущобы, но уже и не парадные.
— Я прожил здесь несколько лет, — кивнул Яо на здание, показавшееся вдалеке. — Между тем, как сюда перевели матушку, и тем, как меня… эм… выставили вон.
— Выставили? — невольно нахмурился Лань Сичэнь, но Мэн Яо лишь пожал плечами.
— Если бы я родился обычным человеком, — пояснил он, — хозяин предъявил бы на меня права. Но заклинатели неприкосновенны, и он не рискнул связываться с наследием такого высокопоставленного лица, как мой отец. Однако из-за этого получилось, что все эти годы я жил при матери вроде как из милости. Мое содержание следовало оплачивать, а когда я подрос, то управительница решила, что и вовсе не стоит… держать лису в курятнике.
— Лису… в курятнике? — недоуменно переспросил Сичэнь. Наверное, на его лице отразилась немалая растерянность, что Яо не сдержал веселого, пусть и несколько нервного смешка.
— Ох, извини, я все забываю о твоем строгом воспитании… — покачал он головой. — А дело всего лишь в том, что вся мужская работа делается за пределами ивового дома. Внутри могут находиться лишь клиенты, и когда я из мальчика стал мужчиной, мое присутствие стало там неуместным.
С этими словами он остановился у нужной двери и постучал.
— Дверь для гостей с другой стороны, и принимать мы начинаем ближе к вечеру! — раздался изнутри ворчливый голос. — Возвращайтесь позже!
Лань Сичэнь на мгновение ощутил, как сперва его уши, а затем и щеки залила смущенная краска. Он только сейчас осознал, что стоит на пороге борделя — что бы на это сказал дядя! Если бы, конечно, вообще смог сказать хоть что-нибудь, а не задохнулся от возмущения.
— Мы пришли повидаться с хозяйкой! — тем временем откликнулся Мэн Яо.
Голос его прозвучал уверенно, однако Сичэнь заметил, как взволнованно побелели его губы.
Их впустили и провели во внутренние покои. Лань Сичэнь изо всех сил старался не слишком оглядываться по сторонам, однако его взгляд против воли подмечал детали. Пожалуй, если бы он не знал изначально, где находится, то не догадался бы: дом как дом, разве что обставленный чуть более кокетливо, чем это позволял хороший вкус. Впрочем, в той же Башне Золотого Карпа драпировок и безделушек имелось гораздо больше, что не делало ее борделем. Хотя, если вспомнить слухи о любви Цзинь Гуаншаня к беспорядочным связям, возможно, и делало.
Сичэню пришлось тряхнуть головой, чтобы прогнать из нее неуместные мысли. Прямо сейчас он нарушал сразу несколько правил своего ордена, и лучше не отягчать свою совесть, перебирая в уме еще и сплетни.
Пока он боролся с собой, Мэн Яо успел вступить в переговоры со зрелой женщиной, еще сохранившей остатки былой красоты, но уже слегка грузноватой. Судя по ее надменному, исполненному подозрительности лицу, с одним Яо она и говорить бы не стала, однако ее взгляд постоянно обращался к Лань Сичэню, задерживаясь то на дорогой вышивке верхних одежд, то на искусном мече.
— Я должна поговорить с хозяином, — произнесла она наконец, неодобрительно пожимая губы.
— В этом нет нужды! — вскинулся Яо. — Он озвучил цену давным-давно. Моя мать отработала ее многократно, а теперь еще и первоначальная сумма вернется к нему целиком. Это больше, чем…
Он осекся, и хозяйка ивового дома скабрезно усмехнулась. Каким-то немыслимым внутренним чутьем Сичэнь догадался, о чем шла речь: «Это больше, чем моя мать сможет заработать сейчас» — вот что имел в виду Яо, но что не посмел сказать его язык.
Пресекая все дальнейшие споры, Лань Сичэнь сделал несколько шагов вперед и выложил перед хозяйкой означенную сумму. Та посмотрела на деньги, затем на него — и решилась.
— Позовите Мэн Ши, — велела она кому-то, и, приступив к тщательному и дотошному пересчету, ехидно добавила: — И передайте ей, что сынок ее переплюнул, сумев не только подцепить, но и удержать богатого ухажера.
От лица Мэн Яо отлила вся кровь, и Сичэнь схватил его за руки прежде, чем подумал это сделать. Обычно мягкое, доброжелательное лицо исказилось так, что превратилось в ужасную маску.
— А-Яо, не надо, — попросил Лань Сичэнь. — Эта женщина ошиблась, но ее ошибка не может запятнать тебя.
Мэн Яо прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Напряжение, сталью застывшее под пальцами Сичэня, спало, позволяя мышцам немного расслабиться. Он, казалось, хотел что-то сказать, однако проглотил так и не озвученные слова и лишь поджал губы.
К счастью, появление в комнате нового лица развеяло давящую тяжесть, разлившуюся в воздухе. Мимо Сичэня пронесся воздушный цветочный вихрь, буквально перехватив Яо из его рук в собственные объятия.
— А-Яо! — донесся до слуха Лань Сичэня нежный женский голос. — Сынок! Живой! Здоровый!
— Матушка, я… — попытался было вставить свою реплику Мэн Яо, но почти тут же задохнулся и просто склонил голову.
========== Глава третья, в которой Мэн Ши получает свободу и исполняет тайную мечту ==========
Только услышав от порога «Мэн Ши, там твой А-Яо вернулся!», она лишь устало улыбнулась и едва заметно качнула головой. Ей казалось, что эта злая, глупая шутка уже изжила себя. Когда та прозвучала в первый раз, Мэн Ши сорвалась с места, но вместо встречи с сыном получила лишь смех своих товарок. Но все же откликнулась и во второй, и в третий раз. Уже не бегом, степенным шагом — не веря, но так, на всякий случай. А потом и вовсе перестала реагировать на подобную подначку. Когда ее А-Яо вернется за ней, он будет уже признан отцом, и сопровождать его будут господа заклинатели. На присутствие самого главы Цзинь Мэн Ши, конечно же, не рассчитывала, однако не сомневалась, что тот возведет своего сына в достойное положение.
Не собиралась она трогаться с места и сейчас, однако следующие слова заставили ее содрогнуться:
— Эй, ты что там, оглохла, что ли? Сын твой вернулся! И, скажу я тебе, в свою мамашу он пошел целиком и полностью! Уже подцепил на свою смазливую мордашку господина заклинателя и даже раскрутил его на кругленькую сумму!
Сердце в груди забилось сильнее. Мэн Ши пропустила мимо ушей и скабрезность, и даже упоминание о деньгах. Куда больше ее взволновало, что А-Яо пришел не один. С ним еще один заклинатель, и значит, на сей раз жестокая шутка вполне может обернуться правдой. Как во сне Мэн Ши покинула свою комнату и пошла, все быстрее и быстрее, к покоям хозяйки. Еще даже не дойдя до них, она разглядела через открытую дверь знакомый силуэт — и больше не могла сдерживаться.
Мэн Ши прижимала к себе вытянувшегося сына и боялась разжать объятия. Казалось, если она выпустит своего мальчика из рук, тот растает, словно предутренняя дымка. А Яо обнимал ее в ответ, неловко наклоняясь.
Наконец Мэн Ши нашла в себе силы немного отстраниться и, запрокинув голову, посмотрела сыну в лицо. Оно немного расплывалось, и Мэн Ши не сразу поняла, что это из-за набежавших на ее глаза слез. Смахнув их, она снова с жадностью вгляделась в родное лицо, с одинаковым трепетом подмечая и прежние, и изменившиеся черты. А-Яо все так же оставался самым красивым на свете, однако он стал старше. Уже не мальчик, а юноша, почти совсем взрослый мужчина. Мэн Ши с легким вздохом провела обеими руками по его лицу, огладив чуть порозовевшие от этой ласки щеки.
Те дрогнули, словно Яо попытался что-то сказать, однако у него не получилось с первого раза. Сглотнув, он попытался снова.
— Я вернулся за вами, матушка, — произнес неровным голосом. — И мы уходим отсюда навсегда.
— Уходим?.. — бездумно переспросила Мэн Ши, одновременно пытаясь ужиться с бабочками, порхающими у нее в животе, и гудящей от переизбытка счастья головой.
Яо чуть посторонился, давая возможность посмотреть на стол и на громоздящиеся на нем деньги.
— Вы теперь свободны, — повторил он, улыбаясь самыми краешками губ.
Мэн Ши просияла.
— Твой о…— начала была она, однако Яо дернулся и, непочтительно перебивая, обратился к хозяйке:
— Вы слышали, что я сказал? — повысил он голос. — Мы уходим! Напишите нам расписку — и больше вы нас никогда не увидите.
