В детстве он мечтал, чтобы у него был старший брат.
Когда он был совсем крохотным ребенком, его защищала мама. Но барышням из ивового дома не было пути на улицу, и там не по возрасту маленького и щуплого мальчишку ждало множество неприятностей. Мамина хозяйка смирилась с тем, что он, Мэн Яо, вообще существует на свете. Благодаря отцу-заклинателю удалось избежать и того, что его тоже объявили собственностью ивового дома, как и маму. Но «держать под своей крышей» просто так его не желали. С ранних лет Мэн Яо гоняли по городу с различными поручениями, и с уличными мальчишками судьба сводила его неоднократно. Что бы он тогда ни отдал за то, чтобы рядом с ним оказался старший брат: сильный, умный, безгранично любящий и готовый его защищать!
Яо поерзал немного на своем месте, прикусывая нижнюю губу и отчаянно моргая, чтобы прогнать подступившие к уголкам глаз слезы. Когда-то он представлял эту картину в ярких красках, и сейчас, спустя почти десять лет, она вновь встала перед его внутренним взором. Вот трое мальчишек теснят его к стене, насмехаются и кривятся. Двое разминают кулаки, а третий поигрывает простеньким, но от того не менее опасным ножом. Яо отступает медленно, шаг за шагом, с отчаянной точностью высчитывая момент, когда можно будет резко сдать в сторону — а потом бежать, бежать изо всех сил и как можно дальше. Но бежать не приходится. Прямо перед ним, будто по волшебству, появляется еще один мальчик. Он старше и выше, но он не с теми, он не нападает. Наоборот, Яо оказывается за его спиной, а он разгоняет всех, кто посмел обидеть младшего братишку, и лишь потом оборачивается. Яо обеими руками обхватывает его за талию, и тот прижимает к себе, согревая и оберегая.
У Мэн Яо никогда не было старшего брата. А у Лань Ванцзи — был! Это его обнимали, его защищали. Ему рассказывали истории, ему читали книги, ему помогали разобраться с учебой. С ним гуляли и с ним играли. Понимал ли он, какое счастье ему досталось? Ценил ли он, каким чудом был его брат?
Постепенно Яо все-таки заснул, и ему приснился все тот же старый сон. Только на сей раз лицо старшего мальчика обрело вполне конкретные черты, и даже лоб его украсила совершенно неуместная на улицах Юньпина белая лента.
Утро вступило в свои права слишком рано. Мэн Яо ждали на работе, но Лань Сичэнь поднимался обычно задолго до того, как приходила пора вставать. Сейчас же Сичэнь лежал рядом…
Яо сперва растерянно сморгнул, а потом с недоверчивым ужасом распахнул глаза.
Во сне — впервые за недели, проведенные в одной кровати! — он подкатился к своему гостю и обнял его. Обнял дурацки, по-детски, сползши вниз и обхватив обеими руками за талию, уткнувшись носом в живот. Обнял так крепко, что и самого Сичэня умудрился перевернуть со спины на бок, и теперь они лежали лицом к лицу. То есть, конечно, Яо лежал лицом к животу Сичэня, а тому только и оставалось, что смотреть поверх его головы.
Возможно, утро на самом деле было не таким уж и ранним. Возможно, Лань Сичэнь просто не сумел выпутаться из этих слишком тесных объятий, и потому не смог встать. Возможно, этот чересчур вежливый для заклинателя человек просто не представлял себе, что делать, проснувшись в столь двусмысленной позе.
И только спустя бесконечно долгое время — а на самом деле всего несколько ударов сердца — Яо осознал, что и его тоже обнимают. Очень аккуратно, бережно, нигде не нажимая. Чужие теплые ладони просто обхватывали его плечи и спину.
— Я… — заговорил Мэн Яо и осекся, ибо Лань Сичэнь заговорил одновременно с ним.
— Я прошу прощения! — воспользовавшись возникшей паузой, тот взял инициативу на себя. — Я не имел права…
Мэн Яо рискнул немного отодвинуться и лишь затем сообразил, что руки давно уже следует убрать. Он аккуратно вытянул свою левую руку из-под Лань Сичэня и лишь после этого сумел посмотреть ему в лицо. Как раз вовремя, чтобы уловить мелькнувшую там тень разочарования.
— Это я прошу прощения, — заставил себя произнести Яо, а затем вдруг в порыве откровенности добавил: — Мне просто приснился сон! Что у меня есть старший брат, и я могу его обнять. Мне всегда этого хотелось, и вот…
Он поерзал, отползая еще дальше, но все еще не решаясь встать. Он не желал, чтобы его действия рассматривались как бегство — ведь тогда их можно будет счесть недостойными. А Мэн Яо отчего-то очень не хотелось, чтобы Лань Сичэнь счел его недостойным. Пусть уж лучше считает глупым и наивным, чем подумает на неуместную похоть.
— Ты вчера говорил о своем младшем брате, — осторожно напомнил Яо. — И мне… И я позавидовал. Извини, это низко, я знаю. Я не должен был красть объятия, предназначенные ему.
К его удивлению, Лань Сичэнь, вместо того, чтобы рассердиться или посмеяться, недоуменно сморгнул. А затем на его лице проступило бесконечно виноватое выражение.
— Объятия нельзя украсть, — произнес Лань Сичэнь с какой-то странной неловкостью в голове. — Но даже если бы было можно, ты вряд ли смог ограбить Ванцзи: я не обнимал его с тех пор, как ему исполнилось шесть лет.
— Но почему? — перед любопытством Яо отступило даже смущение. — Ты… тебе же нравится, я заметил. Я помню, что в твоем ордене нельзя касаться других людей, но брат… Брат же не чужой?
— Да, ты прав, — Сичэнь отвел глаза и каким-то непроизвольным жестом прижал свои ладони к собственной груди. — Однако Ванцзи сам не любит, когда его трогают. Даже я. Даже дядя.
В этот момент он совсем не выглядел старшим братом, но желание обнять его снова от этого почему-то стало только острее. Яо сдержался, а вот Сичэнь — нет.
— Когда я был маленьким, дядя иногда обнимал меня, — выпалил вдруг он в порыве откровенности. — Хотя бы клал руку на плечо. Но когда я начал обучение, он перестал это делать, чтобы другие ученики не подумали, что у него предвзятое ко мне отношение. Я знаю, это правильно, но… Но Ванцзи больше не терпел чужие объятия с тех пор, как умерла наша мать. А больше у меня нет никого достаточно близкого.
Собственное смущение Яо отступило на задний план. Он прожил бок о бок с этим человеком уже несколько недель, любовался его красотой, восхищался его знаниями, немного завидовал его судьбе… Но лишь сейчас осознал, насколько Лань Сичэнь молод. Молод — и бесконечно одинок.
========== Глава вторая, в которой Лань Сичэня попросили и внезапно получили желаемое ==========
Сичэню было одновременно и неловко, и удивительно легко.
Когда он, поддавшись моментному порыву, последовал за незнакомцем, пообещавшим укрытие, то даже представить себе не мог, как ему повезло. В своей жизни Сичэнь встречал немало хороших людей, но Мэн Яо сиял даже на их фоне. Он оказался прекрасным человеком, добрым и благородным, и удивляло Сичэня только то, как он мог оказаться в столь стесненных условиях. Помимо чудесных чисто человеческих качеств Мэн Яо обладал умом, усидчивостью и трудолюбием. Казалось, для него в этой жизни должны были быть открыты все пути, а он отчего-то работал на второразрядного купца и возвращался спать в маленькую, бедно обставленную комнату.
Только спустя некоторое время Лань Сичэнь осознал, что это он сам слишком мало знает о жизни. Ни множество прочитанных и усвоенных книг, ни дядины наставления, как выяснилось, не способны были подготовить к мирской прозе и быту простых людей. То, что казалось легким, естественным и доступным, на самом деле пряталось от таких, как Мэн Яо за высокой непреодолимой стеной.
Однако тем сильнее стало уважение, которое Сичэнь испытывал к своему спасителю. Когда же они приступили к обучению, уважение и вовсе переросло в восхищение, окрашенное нотками горечи. Из Мэн Яо вышел бы замечательный заклинатель! Как наследник ордена, чьим приоритетом на протяжении веков являлось именно образование юных адептов, Сичэнь увидел это сразу и не сомневался, что дядя счастлив был бы заполучить такого ученика.
А сам Лань Сичэнь был бы счастлив иметь такого…
На этом месте его мысли всегда сбивались. Сичэнь любил своего брата: он отдал свое сердце Ванцзи еще тогда, когда тот был просто А-Чжанем, и дядя впервые показал ему, неимоверно гордому и воодушевленному старшему брату, маленький сверток, из которого выглядывало маленькое беленькое личико с поразительно светлыми глазами. Сичэнь никогда и ни за что не отказался бы от брата, ни на кого не променял его. Он воспринимал как должное и необщительность Ванцзи, и его нежелание обниматься, и то, что как ученик младший брат превзошел старшего. Ванцзи был его любимым младшим братом — это казалось столь же непреложным и незыблемым, как три тысячи правил на Стене Послушания.
