Яо не сумел сдержать улыбки, на сей раз вполне искренней. Среди множества правил Гусу Лань, как он уже успел узнать, имелся и запрет на прикосновения к другим людям. Лань Сичэнь, казалось, тщательно выполнял все заветы своего ордена, однако если раннее пробуждение или воздержание в еде давались ему без труда, то за своими руками ему приходилось следить очень внимательно. Мэн Яо со своей наблюдательностью не раз и не два ловил гостя на том, что он прячет ладони в складках одежды или сцепляет их за спиной, словно насильно лишая себя возможности дотронуться до другого человека.
Чтобы не смущать Лань Сичэня еще больше, Яо протянул ему сразу обе руки. Поколебавшись всего мгновение, тот осторожно коснулся его запястий и сомкнул веки. Пальцы у Лань Сичэня оказались сухими, теплыми и самую малость жестковатыми. Яо, чьи глаза пристально следили за каждым движением его гостя, не мог не заметить, как его небольшие руки буквально потонули в крупных, красиво очерченных кистях.
— У тебя есть золотое ядро! — радостный голос Лань Сичэня вывел Яо из зачарованного состояния и заставил встрепенуться. — И сильные меридианы. У тебя отличный потенциал!
Мэн Яо, сдержав первый, безотчетно радостный порыв, заставил себя скептически прищуриться.
— Разве не нужно специальных техник, чтобы сформировать золотое ядро? — уточнил он.
— В большинстве случаев — нужно, — подтвердил Лань Сичэнь. — Но иногда, если врожденный дар достаточно велик, оно может начать формироваться само. Вот только…
Он слегка замялся, и взгляд его сделался виноватым. Мэн Яо, подавил вздох, закончил за него:
— Вот только оно все равно слабое, да?
— Оно могло бы быть гораздо сильнее, — Лань Сичэнь выглядел так, словно в недостатке Яо имелась его личная вина. — И… оно еще может стать сильнее. Конечно, в детстве все усваивается быстрее и лучше, и чем раньше начинаются практики, тем больше пользы… Но раз уж золотое ядро сформировано, то развивать его можно в любом возрасте! Каждый заклинатель, идущий по пути самосовершенствования, делает это до самого своего последнего вздоха.
Мэн Яо попытался ответить ему привычной вежливой улыбкой, но Лань Сичэнь лишь нахмурился.
— Ты… не веришь мне? — переспросил он осторожно. — Или не хочешь?
Яо прикусил щеку изнутри. Ответ стоило обдумать очень тщательно, чтобы тот прозвучал и искренне, и необидно.
— Я когда-то хотел, — признался он. — Даже не столько ради себя, сколько ради матушки. Она мечтала, что я вырасту заклинателем и займу, как она утверждала, достойное меня место. Но… жизнь показала, что достойное меня место может быть только вот здесь.
Мэн Яо развел руками, резким движением охватывая небольшую комнату со скромной обстановкой и коротко закончил:
— А для этого заклинательские силы не нужны.
В следующее мгновение его ладони перехватили и сжали: очень мягко и осторожно. В своем порыве Лань Сичэнь позабыл о правилах родного ордена, но не о собственной силе.
— Нет, не так! — торопливо выпалил он и, лишь после этого осознав свое дерзкое движение, отпустил чужие руки. — Я спросил, хочешь ли ты. Ведь ты еще так молод, в твоей судьбе все может поменяться! Конечно, если тебе нравится то, чем ты занимаешься сейчас, то менять жизнь не имеет смысла. Но если ты все-таки желаешь попробовать что-то новое…
Мэн Яо почувствовал, как к его горлу подступает комок. Если бы только человек напротив знал, как хочется на все его слова ответить «Да!» Однако это означало вновь ступить на горестный, ненадежный, полный камней и колдобин путь — чего Яо просто не смел себе позволить. В конце концов, помимо собственной жизни у него имелся еще и долг, и как бы тяжело ему ни приходилось, он все же надеялся однажды его исполнить.
И все-таки он не устоял перед искушением. Лань Сичэнь, выглядевший мягким, как солнце в нежный весенний день, как оказалось, умел не то чтобы настоять на своем, но подвести к мысли, что предложенное им решение единственно верное. Конечно, высшая цель жизни любого заклинателя — это защита мирных людей от порождений тьмы, говорил он, но все же путь самосовершенствования не даром зовется именно так. Чтобы помогать другим, заклинатель в первую очередь должен помочь самому себе. Что дурного в том, чтобы воспользоваться данными, подаренными самой природой? Разве плохо научить свое тело обходиться меньшим количеством еды, лучше переносить холод, быстрее исцеляться от болезней и ран? Разве бесполезно освоить хотя бы самые простые талисманы и базовые приемы владения мечом для собственной безопасности?
Под этим плавным, почти ненавязчивым давлением Мэн Яо вынужденно согласился, что все это действительно нужные вещи. Тем более, что Вэни из города все не уходили, а гость горел желанием хоть чем-нибудь отблагодарить хозяина за столь затянувшуюся заботу. Когда же выяснилось, что у Лань Сичэня имеется при себе весьма весомая часть библиотеки их ордена с настоящими, а не ярмарочными трактатами, Мэн Яо окончательно сдался.
И не прогадал.
Учитель из Лань Сичэня получился терпеливый и заботливый. Впрочем, и Яо, будучи учеником, столь стремительно впитывал знания, словно не познавал нечто новое, а вспоминал лишь слегка подзабытое старое. Теория оседала в его голове моментально, и даже если что-то не сразу получалось на практике, он не сомневался: многократное повторение это исправит.
— Дядя гордился бы таким учеником, если бы тебе довелось попасть к нам на обучение! — заявил однажды Лань Сичэнь.
Глаза его сияли искренней радостью, и Яо не сумел удержать столь же искреннюю улыбку. По некоторым оговоркам, проскальзывавшим иногда в речи гостя, он уже знал, что его строгому родичу угодить было совсем не просто. Однако этот дядя вырастил такое чудо, как Лань Сичэнь — без сомнения, вырастил, ибо ни отца, ни мать тот никогда не упоминал, — а значит, просто не мог оказаться плохим человеком.
— Не думал, что такое вообще возможно, но ты способнее даже Ванцзи, — с энтузиазмом продолжал Лань Сичэнь. — По крайней мере в том, что касается усвоения знаний.
В практических занятиях неизвестный Яо Лань Ванцзи, несомненно, был сильнее, хоть Сичэнь и старался тактично избегать произносить это вслух, однако его имя раздражало отнюдь не поэтому. Мэн Яо, давным-давно давший слово никогда не врать самому себе, сейчас с удивлением ловил себя на осознании, что отчаянно ревнует к этому чужому, никогда не виденному им человеку. Не за то, что тот рос вторым молодым господином в великом ордене, не за то, что с раннего детства имел доступ к любым знаниям, и даже не за то, что наверняка не уступал своему брату ростом и статью… А за то, что у него вообще имелся такой брат, как Лань Сичэнь.
Этой ночью, лежа без сна, Мэн Яо заставил себя обдумать эту мысль от начала и до конца. Не очень помогало то, что кровать приходилось делить с гостем. Тот искренне хотел устроиться на полу, но сперва Яо настаивал, что израненному телу нужен полноценный отдых, и спал на полу сам, а затем промозглый осенний холод и сквозняки лишили этой возможности и его. На кровати пришлось расположиться вдвоем, благо сам Яо был небольшим, да и Лань Сичэнь, несмотря на свой рост, тоже отличался стройностью. Приноровившись, оба сумели лечь так, чтобы даже не касаться друг друга.
Однако чужое тепло ощущалось даже на расстоянии. Стоило совсем чуть-чуть пододвинуть руку — и можно было дотронуться до чужого тела. Лань Сичэнь дисциплинированно спал на спине, в позе, полной достоинства, но это не мешало ему выглядеть уютным. Мэн Яо лишь спустя десяток ночей, проведенных в одной постели, с удивлением осознал, что его совершенно не пугает большой и сильный мужчина, находящийся в такой опасной близости. Мужчина, который просыпается гораздо раньше, который видит его, Яо, свернувшимся в калачик на другом краю кровати.
От этого человека не исходило опасности. Напротив, Лань Сичэня будто бы окутывала аура благожелательности и… защиты. Обычно Яо отлично засыпал, растворившись в ощущении этого чувства, но нынешней ночью он лежал без сна, сверля взглядом невидимый в густой мгле потолок и погружаясь в пучины собственных темных чувств.
