— И все-таки… — нахмурился Лань Сичэнь. — При чем здесь Хуайсан?

— Так он что же, своего брата поднять хотел? — до Мо Сюаньюя, как ни странно, дошло быстрее. Возможно, потому, что тот был начисто лишен моральных предрассудков.

— Вполне вероятно, — кивнул Цзинь Гуанъяо. — Эргэ, получается, Хуайсан любил дагэ больше, чем мы могли предположить. Он любил его так сильно и так желал его возвращения, что рискнул использовать темный ритуал в попытке поднять его. Однако Вэй Усянь совершенно кошмарно вел свои записи: часть там записана крайне неразборчиво, а часть — не описана вовсе. Потому-то отцу и понадобился в свое время Сюэ Ян: тот уступал Вэй Усяню, но тоже был умным и весьма изобретательным. Многое из того, что из записей узнать не удалось, он доработал самостоятельно.

Подумав, он добавил:

— Сюэ Ян, по крайней мере, хотя бы додумался до гвоздей. Хуайсан же, судя по всему, либо не дошел до этой мысли, либо не успел воплотить ее в жизнь, либо просто хотел, чтобы дагэ оставался самим собой, без всякого управления. Однако ему не хватило ни знаний, ни навыков, чтобы поднять столь же совершенного мертвеца, как Вэнь Цюнлинь. И вместо пусть и не живого, но вполне осознающего себя дагэ на волю вырвался жаждущий моей крови лютый мертвец.

Лань Сичэнь обессиленно опустился на циновку. Судя по всему, обрушившаяся на него информация оказалась чересчур шокирующей. Цзинь Гуанъяо понимал его и сочувствовал ему: если уж он сам проникся симпатией к Не Хуайсану, увидев его в шестнадцать лет, то что должен был чувствовать Лань Сичэнь, наверняка хорошо помнивший совсем еще маленького мальчика, младшего братишку своего лучшего друга?

Цзинь Гуанъяо не знал, как утешить своего названого брата — и будут ли сейчас уместны хоть какие-нибудь слова утешения. Однако повисшую в воздухе неловкую тишину прервал Мо Сюаньюй, начавший сползать с кровати. Тело все еще слушалось его не слишком хорошо, он чуть не навернулся с приступки, и Цзинь Гуанъяо пришлось его подхватить.

— Куда тебя несет? — проворчал он, с неудовольствием отмечая, что бока его тела округлились.

— Как куда? — искренне удивился Мо Сюаньюй. — Ритуал проводить.

— Какой ри… — начал было Цзинь Гуанъяо и осекся. В его животе все сжалось в тревожный комок: неужели их задача наконец-то сошлась с ответом?

— Нет! — вскинулся со своего места Лань Сичэнь, до которого, несмотря на ошарашенное состояние, тоже дошел смысл действий Мо Сюаньюя. — Как можно?!.

— Эргэ… — повернулся к нему Цзинь Гуанъяо, все еще машинально придерживая Мо Сюаньюя за плечи. — Вспомни город И! Вспомни дюжину мальчишек, которых привели в гости к Сюэ Яну! Который, возможно, покинул отведенное ему поместье тоже не по своей собственной воле…

— Там был наш А-Лин! — встрепенулся Мо Сюаньюй, подскочив на кровати. — Яо-гэ, эта тварь хотела убить нашего А-Лина?

— И других мальчиков тоже, — кивнул Цзинь Гуанъяо и посмотрел Лань Сичэню прямо в глаза. — Эргэ, там были и ваши ученики! Больше половины юных адептов были из Гусу Лань!

Лань Сичэнь прикрыл глаза. Мо Сюаньюй притих в объятиях Цзинь Гуанъяо, лишь бормотал что-то невнятное о том, что он обязательно отомстит.

— Эргэ, — негромко позвал Цзинь Гуанъяо, — я могу понять то, что Хуайсан хочет уничтожить меня. Месть за близкого человека — это естественно. Я даже могу понять то, что он хотел уничтожить А-Лина, хотя мой племянник тут совершенно ни при чем: когда умер дагэ, ему и двух лет еще не исполнилось! Но отдать дюжину учеников самых разных орденов на растерзание маньяку — и для чего? Для того, чтобы показать миру, что орден Цзинь, отказавшись когда-то казнить этого маньяка, якобы потакает ему и по сей день?

— Эргэ! — видя, что Лань Сичэнь не открывает глаз, уже громче воззвал к нему Цзинь Гуанъяо. — Ты чистый и светлый, ты не понимаешь… Но я — понимаю. И даже А-Юй понимает… Когда у тебя что-то получается провернуть, это безумно воодушевляет. Одно-единственное удавшееся убийство вселяет в душу уверенность: я могу. Мне доступно. Я безнаказан. Это страшно, эргэ, правда! Надо иметь огромную силу воли, чтобы вовремя остановиться…

— Эргэ… — Цзинь Гуанъяо выпустил Мо Сюаньюя из кольца своих рук и опустился на пол рядом с Лань Сичэнем. — Меня когда-то остановил ты. Перед тем, как сделать что-то, я каждый раз думал: действительно ли это необходимо? Действительно ли это необходимо настолько, что я готов в случае разоблачения рискнуть тем, что твоя улыбка, обращенная ко мне, померкнет? И это держало меня. От скольких соблазнов я ушел, понимая, что не хочу превращаться в человека, которого ты не сможешь любить. Я совершил только то, что было совершенно необходимо, то, без чего я не выжил бы, не выдержал, не справился…

— Но, эргэ, — продолжал Цзинь Гуанъяо умоляюще, — у Не Хуайсана, кажется, нет подобного маяка. Он считает себя обиженным — и верит, что может обижать весь мир в ответ. Неважно, какие фигуры стоят у него на пути — он сметет их, даже не заметив.

Лань Сичэнь наконец открыл глаза, и они, с полопавшимися капиллярами, покрасневшие, сейчас выглядели совершенно больными.

— Боль порождает боль, эргэ, — уже совсем тихо добавил Цзинь Гуанъяо. — Я убил брата Хуайсана… Нет, не отворачивайся! Я убил его, и ты это знаешь. По всем законам Хуайсан имеет право мстить мне. И он мстит. Сегодня на Совете кланов он объявит всему миру о том, кто я и что сделал. Он расскажет о дагэ. Возможно, расскажет о Цинь Су и нашем сыне. Не знаю, что ему еще известно, — но не сомневаюсь, что если он что-то знает, то расскажет и об этом.

— Эргэ, — Цзинь Гуанъяо поймал взгляд Лань Сичэня и закончил, глядя ему прямо в глаза. — Эргэ, вопрос в том, кого ты выберешь. Ты сейчас единственный, кто стоит между мною и моим крушением, возможно, моей смертью. Не Хуайсан подвел меня к пропасти, и ему достаточно лишь легонько толкнуть меня, чтобы я свалился в нее. Но, эргэ, он сделает это не сам. Тебе придется подтвердить его показания — или же лгать перед лицом всех заклинателей. Он уничтожит меня твоими руками, ибо врать ты не умеешь и не сможешь. Эргэ… Он наказывает нас обоих! Меня — за то, что я сделал. Тебя — за то, что ты не сделал.

— Тебя, — почти беззвучно, одними губами прошептал Лань Сичэнь.

— Что? — растерянно взмахнул ресницами Цзинь Гуанъяо. — Меня?..

— Я выбираю тебя, — устало вздохнул Лань Сичэнь и вдруг, притянув Цзинь Гуанъяо к себе, сжал его так крепко, что из легких вышел весь воздух, а ребра подозрительно затрещали.

Но Цзинь Гуанъяо был не против.

Цзинь Гуанъяо уже достаточно давно не бывал в этой отдаленной части подземелий Башни Золотого Карпа, однако нервничал он не поэтому. Лань Сичэнь настоял на том, чтобы сопровождать их с Мо Сюаньюем, хотя в его присутствии не было никакой необходимости. Собственно, необходимости не было и в присутствии Цзинь Гуанъяо, однако он хотел успокоить самого себя видимостью, что хоть как-то контролирует непредсказуемого безумного братца.

Сейчас Мо Сюаньюй ползал по полу, попутно ворча что-то про непослушные ноги, и, что хуже, руки. Магическое поле, вычерченное его кровью, выходило кривоватым, но, к счастью, все же технически верным. Цзинь Гуанъяо пристально следил за ним, каждое мгновение напоминая себе не вмешиваться, и едва не подскочил на месте, когда его сзади обвили чьи-то руки.

Лань Сичэнь встал за его спиной и приобнял, мягко прижимая к своей груди. Цзинь Гуанъяо вздохнул поглубже — и почти сумел расслабиться. В конце концов, чертеж у Мо Сюаньюя выходил достаточно правильным, сам Цзинь Гуанъяо по-любому должен был вернуться в собственное тело… А дальше можно уже будет потягаться с Не Хуайсаном на равных. Хотя, конечно, предпочтительнее окажется, если тягаться ни с кем не придется.

— Нужно желание, — вскинул вдруг голову Мо Сюаньюй. — Чтобы закрепить обмен, этому телу надо что-то сделать.

Цзинь Гуанъяо на мгновение даже растерялся. Он понимал, что подойдет любой пустяк, однако пребывал в таком душевном раздрае, что ничего толком на ум не шло.