Мо Сюаньюй продолжал хмуриться и смотреть исподлобья, и А-Яо устало покачал головой.

— А-Юй, — сказал он ласково. — Лань Ванцзи любит Вэй Усяня. Любит вот уже долгие годы, в том числе последние тринадцать лет, ожидая его возвращения из мертвых. Если у них все получится, твое — уже бывшее твое — тело все равно окажется в ордене Лань. А мы с эргэ выполнили обещание, которое дали тебе: у нас ничего не было, пока я в твоем теле. Так что считай, что я буду сопровождать его на правах будущего родственника.

— Все равно все будут думать, что я чересчур ветреный, — хлюпнул носом Мо Сюаньюй.

— Ну нет, — покачал головой А-Яо. — Отнесись к этому, как… Скажем, ты перерос свою юношескую влюбленность — и обрел свое настоящее счастье. По-моему, очень красиво и романтично звучит, как считаешь?

Мо Сюаньюй посопел еще немного, но в конце концов согласился.

Так они все и разыграли. Оставив Мо Сюаньюя на попечении главы Су — тот, казалось, смирился со своей ролью и управлялся со взбалмошным подопечным на удивление умело, — А-Яо вывел Лань Сичэня из Ланьлина все тем же потайным ходом. Переночевали они в одном из небольших поместий, разбросанных по округе — Лань Сичэнь не хотел даже знать, кем и для чего они были там понастроены. К сожалению, его предположения оправдались: когда А-Яо, измученный долгим днем и предыдущей бессонной ночью заснул, Вэй Усянь открыл глаза совершенно осознанно. Он мыслил уже настолько связно, что даже сумел распознать, что разговаривает именно с Лань Сичэнем, и тот вкратце обрисовал ему обстановку. Чего Лань Сичэнь не ожидал точно, так это того, что Вэй Усянь почти тут же выразит готовность освободить это тело. По словам некогда грозного и неукротимого Старейшины Илина, он повторной жизни не просил и не претендует на нее. Другое дело, что он совершенно не представлял, как его можно изгнать из тела, которое ему пожертвовали добровольно.

Они просидели вместе всю ночь, ломая над этим головы, но так ничего и не придумали. Зато, кажется, Вэй Усяня удалось убедить, что орден Лань не имеет к нему никаких претензий и всегда будет рад оказать помощь и поддержку. Лань Сичэнь очень надеялся, что в будущем это поможет его брату, который по части любовных признаний отставал даже от него самого.

Наутро выяснилось, что А-Яо выспался не очень-то хорошо. Он старался держаться бодро, однако постоянно зевал и клевал носом, а завтрак опять остался почти нетронутым. Лань Сичэня это встревожило: по всему выходило, что чем больше сил получал Вэй Усянь, тем меньше энергии в теле оставалось на долю А-Яо. Или, возможно, сказывалось то, что тело, живущее на два разума и толком не спящее, не имело возможности отдохнуть полноценно. В любом случае, осознал Лань Сичэнь, перспектива отдать Мо Сюаньюю чье-то невинное тело взамен того, чтобы А-Яо смог вернуться в свое собственное, уже не казалась ему столь отвратительной.

Они договорились, что не будут выставлять отношений напоказ, как в случае с Цзян Ваньинем у некрополя, однако и скрывать ничего особо не станут. Если у Ванцзи с Вэй Усянем что-то сложится, то не следует создавать ему репутацию ветреной особы, перебирающей Нефритов из Гусу Лань. Но, чтобы оправдать появление Мо Сюаньюя в Башне Золотого Карпа, ему требовалось придать статус спутника главы Лань.

Как оказалось, планировали и тщательно выверяли они зря, ибо в Ланьлине им встретился Лань Ванцзи. Тот посмотрел на брата выразительным взглядом, в котором Лань Сичэнь прочел все: от отчета о благополучном возвращении юных адептов в Облачные Глубины до почти откровенного вызова: «Я здесь, и ты не посмеешь вновь отправить меня обратно». Лань Сичэнь, собственно, и не собирался ему возражать: с ними двумя А-Яо будет в больше безопасности, — однако Ванцзи, словно окончательно подкрепляя свое право находиться здесь, протянул А-Яо конверт.

— Что это? — удивился тот, но конверт, поколебавшись, все же взял.

— Пришло вчера, — сухо ответил Ванцзи. Потом, едва заметно поколебавшись, добавил: — Поздно вечером. На имя Цзинь Гуанъяо. Дядя был удивлен.

Лань Сичэнь имел совесть потупиться. Естественно, дядя был удивлен — он ведь даже не знал, что А-Яо вообще якобы находится в Облачных Глубинах. Кажется, кого-то по возвращении ожидал непростой разговор, но Лань Сичэнь не собирался возвращаться, пока вся эта история не закончится, — а когда закончится, то он переживет любые упреки и любое наказание.

— Кто его доставил? — осторожно разглядывая конверт и все еще не вскрывая его, поинтересовался А-Яо.

— Посланника не было, — отчеканил Ванцзи. — Дядя хотел вернуть, но не нашел, кому. Я сказал, что лечу в Башню Золотого Карпа и завезу письмо.

— А-Яо, дай, я проверю! — смотреть на то, как названый брат держит в руках этот подозрительный конверт, не было никаких сил. — Я не буду читать, но дай мне проверить на проклятья!

— Эргэ, не волнуйся так, — кривовато улыбнулся ему А-Яо. — У меня от тебя уже не осталось никаких тайн. Возьми, пожалуйста.

Он протянул ему письмо, и Ванцзи чуть отвернулся в сторону, окончательно превращаясь в статую, равнодушную к происходящему, лишь бросив напоследок:

— Лучше сядьте где-нибудь.

— Да, на улице мы привлекаем внимание! — спохватился А-Яо и увлек братьев Лань за собой в неприметную, но довольно уютную чайную.

Они сели за стол и даже для вида сделали заказ. Пока А-Яо распоряжался о чае, а Ванцзи медитативно смотрел в окно, Лань Сичэнь со всей возможной тщательностью проверил письмо. Оно оказалось чистым: ни проклятий, ни даже следящих или других достаточно невинных заклинаний на нем не обнаружилось. Аккуратно вскрыв конверт, Лань Сичэнь проверил так же и бумагу самого послания, но там не было ничего, помимо самого текста. Передав письмо А-Яо, Лань Сичэнь вцепился в чашку принесенного чая, ощущая смутную, но все нарастающую тревогу.

— Это угроза, — наконец неестественно спокойным тоном произнес А-Яо и изящным движением поднес чашку чая к губам. Лань Сичэнь зачарованно проследил за тем, как он сделал глоток, и кадык на лилейно-белой шее дернулся в такт. — Мне предлагают скончаться.

— Что?! — дернулся Лань Сичэнь и прежде, чем успел обдумать это движение, потянулся за посланием.

А-Яо, однако же, успел отдернуть руку.

— Не надо, эргэ, — произнес он мягко. — Мне нечего стыдиться сверх того, что я уже рассказал тебе, но это письмо… Оно слишком грязное для тебя.

— А-Яо, — Лань Сичэнь поднял на него потемневший взгляд. — Насчет того, что ты мне рассказал, мы уже говорили. Однако я хочу знать, чем тебе угрожают!

— Советом кланов, — А-Яо скупо улыбнулся самыми кончиками губ. — Если я не соизволю умереть сегодня или хотя бы завтра на рассвете, то Совет кланов получит неопровержимые доказательства моих преступлений.

Ванцзи демонстративно встал и отошел в сторону, делая вид, что сосредоточенно изучает варианты предлагаемого чая. Лань Сичэнь оценил этот жест и понял его как желание брата компенсировать свою настойчивость. Они сейчас и правда находились в одной лодке, решая сложное уравнение со множеством неизвестных. Одно Лань Сичэнь знал точно: одной из переменных в этом уравнении неминуемо должна была стать чья-то смерть. Лань Ванцзи, скорее всего, это тоже понимал.

— А-Яо, — вновь попросил Лань Сичэнь. — Пожалуйста, я должен увидеть!

Он мог бы выхватить письмо из рук А-Яо: они сидели в углу, Лань Сичэнь был сильнее и быстрее. Однако ему не хотелось действовать силой. Если А-Яо так и не начнет ему доверять, то о каких отношениях между ними вообще могла идти речь?

Поколебавшись немного, А-Яо тяжело вздохнул, но все же протянул ему послание. Лицо его было мрачным и сосредоточенным.

— Прости, эргэ, — прошептал он, опуская взгляд.

Письмо действительно было… грязным — иначе не скажешь. Написавший его не стеснялся, используя самые грубые обороты и самые жесткие слова. Все, для чего существовали более мягкие эвфемизмы, называлось своими именами. Но напрягало совсем не это, а то, какой злобой дышал каждый иероглиф. Не оставалось сомнений, что человек, писавший их, буквально кипел ненавистью и желал причинить боль.