Лань Сичэнь широко распахнутыми глазами уставился на руку дагэ, продолжавшую лежать, занимая собой практически весь стол. При этом Лань Сичэнь, то ли пребывая в растерянности, то ли вовсе забыв обо всем на свете, по-прежнему мягко сжимал в своих объятиях Цзинь Гуанъяо.
— Ой, ну вот о чем точно не стоит переживать! — фыркнул Мо Сюаньюй, пристраиваясь рядом и окидывая сплетение двух тел перед собой ревнивым взглядом. — Ну сдох и сдох! Кому хуже-то стало? Его собственный орден, небось, вздохнул с облегчением. Его родной брат перестал веера под кроватью прятать и сам в углы забиваться. И Яо-гэ теперь точно никто не обидит!
— Н-но… — не меняя позы и по-прежнему не размыкая объятий, с сомнением пробормотал Лань Сичэнь. — Рука?
— Я не виноват, — торопливо выпалил Цзинь Гуанъяо. — Эргэ, пожалуйста, поверь мне!
Он собрался с духом, сделал глубокий вдох и очень медленный выдох, после чего начал свой рассказ, аккуратно обходя самые напряженные моменты.
— Дагэ был уже не в себе, — мягко объяснял Цзинь Гуанъяо. — А я, пожалуй, слишком самонадеян. Мне не сравниться в игре на гуцине ни с тобой, ни с твоим братом, ни с кем-либо еще из твоего ордена. И духовных сил мне тоже не хватало. Я старался, правда! Но я никак не мог помочь дагэ, и он злился и злился все сильнее. Во всем виновато мое самомнение! Мне надо было сразу сказать тебе, что я не справляюсь, что толку от моих визитов к дагэ никакого, но… Но ты так радовался, обучая меня, так гордился моими якобы успехами… Мне было стыдно разочаровывать тебя, и я рискнул здоровьем дагэ. Я не сумел удержать его, а может, и вовсе что-то ужасно напутал! Дагэ умер такой страшной смертью — и затаил на меня лютую злобу. Он не упокоился с миром, а пришел мстить мне. А ты ведь знаешь, какой слабый из меня заклинатель…
— Яо-гэ не слабый! — возмутился Мо Сюаньюй, и Лань Сичэнь, как ни странно, покачал головой в унисон с его словами.
— Ты не слабый, — вздохнул он, все еще выглядя разбитым, но уже не столь мертвенно-бледный. — Ты организатор, А-Яо, ты всего себя посвятил администрированию. Я знаю, о чем говорю — ибо только мне известно, настолько я сам нынче уступаю Ванцзи, которого когда-то превосходил.
Цзинь Гуанъяо потупился, одновременно позволив себе чуть поерзать, плотнее прижимаясь к его теплой груди. Лань Сичэнь по-прежнему будто бы не замечал, что продолжает держать своего названого брата в объятиях.
— Однако… — встрепенувшись, начал было Лань Сичэнь, но Цзинь Гуанъяо торопливо перебил его:
— Однако как-то защищаться мне было нужно. Я попытался упокоить дагэ! Я пытался, хотя в процессе он едва не выбил из меня дух.
— Ты мог бы позвать на помощь меня, — мягко предположил Лань Сичэнь.
Цзинь Гуанъяо лишь чуть съежился в кольце его рук.
— Как? — вопросил он устало. — Убегая от лютого мертвеца? Когда мне каким-то чудом удалось его обездвижить, я мог думать лишь о том, как бы поскорее насовсем избавиться от опасности. Только подумай, эргэ, а если бы он выбрался? Кто в Башне Золотого Карпа оказался бы достойным соперником дагэ?
На это Лань Сичэнь лишь тяжко вздохнул. Цзинь Гуанъяо уже хотел было для верности добавить еще несколько покаянно-оправдательных слов, когда Мо Сюаньюй, которому надоело сидеть в стороне и любоваться на чужие объятия, вдруг заявил:
— Слушайте, ну отстаньте уже этой руки! Помер и помер! Это когда было? Сто лет назад. Здесь все живые, давайте лучше о живых думать!
— Что вы имеете в виду? — вздрогнув, будто только сейчас вспомнив о его присутствии, чуть растерянно уточнил Лань Сичэнь.
Цзинь Гуанъяо нутром почуял подвох, когда глаза Мо Сюаньюя заблистали подобно звездам, однако он не успел вмешаться, и его младший брат радостно выпалил:
— Я тут подумал: а давайте попробуем секс втроем!
========== Глава 3 ==========
Мо Сюаньюй часто говорил умные вещи. Еще его матушка всегда говорила, что он очень наблюдательный, смышленый и сообразительный мальчик. Однако в Башне Золотого Карпа этих его способностей отчего-то не оценили. Мо Сюаньюя часто называли идиотом, а его слова — глупостями. Если бы Мо Сюаньюй не был столь незлобивым и необидчивым, ему наверняка досадно было бы видеть, как очень часто спустя совсем небольшое время люди делают то, что он предлагал раньше — и за что его уже успели высмеять. Однако характер ему от природы достался легкий, и он не таил на сердце горечи. Мо Сюаньюй, конечно, не отказался бы от того, чтобы пользоваться симпатией всех окружающих, но на самом деле ему всегда хватало, что к нему добр Яо-гэ.
Впрочем, сейчас и тот уставился на своего младшего брата так, словно заявить о том, что им озвучена совершеннейшая глупость, ему не позволяло только воспитание. Глаза и рот главы Лань и вовсе округлились в немом изумлении. Мо Сюаньюю только и оставалось, что терпеливо вздохнуть и приступить к объяснению.
— Вообще-то я за то, чтобы все всегда было по любви, — заявил он с достоинством. — Яо-гэ, ну ты же знаешь, что те, кто обвиняли меня в разврате, просто клеветали. Я всегда любил тебя и только тебя! Никто другой мне вовсе был не нужен, а если я за кем и подгля… то есть смотрел, так это только чтобы получше изучить человеческое тело. Я же, между прочим, тоже очень неплохо рисую, а…
— А-Юй… — сдавленно пробормотал Яо-гэ, в чьем взгляде плескалось странное чувство, подозрительно похожее на отчаянье.
— Ах, да, я отвлекся, извини, — не дав ему договорить, продолжал щебетать Мо Сюаньюй. — В общем, это я к тому, что ни о чем неприличном я и сейчас не думаю! Просто смотри как у нас получилось: я очень-очень люблю тебя, Яо-гэ, но мое тело — то есть, конечно же, твое тело, просто сейчас в нем я! — очень хочет главу Лань. А твое тело, которое на самом деле мое, наверняка хочет меня, то есть тебя…
Яо-гэ прикрыл лицо обеими руками и чуть слышно застонал. Глава Лань машинально покачал его в своих объятиях, и Мо Сюаньюй поторопился закончить свои измышления:
— Ну так вот, а глава Лань любит тебя, в смысле, твою душу, но хочет при этом меня, то есть твое тело, в котором я. Ну, в общем, вы меня поняли…
Губы главы Лань дрогнули, словно он собирался что-то сказать, но в последний момент передумал. Лицо его выглядело несколько обалдевшим. Судя по всему, он всерьез взялся за обдумывание изложенной ему теории, чем заслужил от Мо Сюаньюя еще одну маленькую порцию уважения.
— Короче, к чему я веду! — радостно резюмировал Мо Сюаньюй. — Мы тут все друг друга так или иначе любим или хотим. Так чего время зря терять?
— А-Юй, это же просто неприлично… — прошептал из-под все еще прячущих его лицо ладоней Яо-гэ. — Как у тебя язык поворачивается такое говорить?
Мо Сюаньюй пожал плечами.
— А что такого? — переспросил он. — Когда по любви и все согласны — это же хорошо. В этом нет ничего дурного. Или ты о самом процессе? Но мы тут все взрослые люди, так чего стесняться? Все уже давно не девственники…
Мо Сюаньюй запнулся на середине фразы, случайно заметив, как уши главы Лань вдруг начали стремительно розоветь, а затем и вовсе полыхать. Это было по-своему завораживающее зрелище, и Мо Сюаньюй против воли залюбовался им.
— Погодите… — вдруг дошло до него. — Вы хотите сказать, что… Что, правда?
— Н-ну… — как-то не очень уверенно произнес глава Лань. — Насколько я понимаю, уже нет. Однако…
Он потупил взор, почти уткнувшись носом в макушку Яо-гэ, и Мо Сюаньюй ревниво вздохнул. Впрочем, он был человеком справедливым и тонко чувствующим. Его собственный первый раз тоже достался далеко не тому, кого он любил, но Мо Сюаньюй хотя бы участвовал тогда во всем добровольно, прекрасно зная, на что соглашается. А глава Лань, получается, думал, что отдает свой первый раз любимому человеку — а вышло, что не совсем ему.
— Однако тело все-таки принадлежит Яо-гэ, — в порыве сочувствия поспешил утешить главу Лань Мо Сюаньюй. — Так что вам не стоит так уж расстраиваться! Мне-то, например, вообще ничего не досталось…
Он выразительно посмотрел на Яо-гэ, который как раз неосторожно убрал руки от лица. Встретившись с ним взглядом, Яо-гэ тоже как-то смущенно покраснел и неловко заерзал в чужих объятиях. Мо Сюаньюй в душе восторжествовал: его тело действительно не подвело и все еще отлично реагировало на чувственный взгляд янтарных глаз Яо-гэ!
