— Мы можем обойти это, — предложил он, указав пальцем на записку. Люцифер, внимательно прочитав ее, замотал головой.

— Нет, пойдем. Ты же говорил, что обход займет половину дня.

— Ты уверен, что хочешь пойти туда? На этом празднике они будут нелицеприятно высказываться о сатане, — произнес Калеб и ужаснулся.

Все, докатился. Беспокоится о душевном состоянии дьявольского отродья. Можно было ставить печать «негоден» на документе, подтверждающем его сан. Деловые отношения с демонами у священников встречались довольно часто, потому что то, что не мог сделать господь из-за чрезмерной занятости, мог сделать оппозиционно настроенный по отношению к нему конкурент. Вот только испытывать при этом поднимающееся волнение…

Калебу как никогда нужна была святая вода.

Может, он реально суккуб какой? Подвид одноклеточный…

— Люцифер, когда давал интервью, говорил, что нельзя из-за всяких идиотов отступать от намеченной цели. Нужно всегда двигаться вперед и проходить мимо соперников с гордо поднятой головой.

Калеб сощурился:

— А ты фанаточка.

— Просто мне нравятся уверенные в себе существа, знающие, чего они хотят, — твердо произнес он и зашагал вперед. Обернулся, смотря на Калеба из-под упавшей на глаза кучерявой челки. — Идешь?

…Реально суккуб.

========== Часть третья, в которой церковь сгорела вместе с преподобным ==========

Калеб и Люцифер подходили к главным воротам деревни, возле которых выстроилась очередь путников, пришедших на праздник по случаю изгнания сатаны со всей округи. Народ обсуждал события последних дней, делился впечатлениями от новых прочитанных коротких объявлений (кто-то шепотом рассказывал о недавно написанной богоотступнической книге, в которой разношерстная компания отправилась на край света по знакомым каждому жителю местам — писатель, отбывающий наказание, хорошо знал географию) и через слово проклинали сатану. Иными словами, в очереди царила приятная атмосфера, полная гармонии .

— Что они делают? — спросил Люцифер, тыкнув пальцем на мужчин, стоящих возле деревьев с топорами.

— К празднику дрова для костра колют, — ответила впереди стоящая женщина в желтом платке с подсолнухами, держащая корзину с ягодами. — Сатану будут сжигать на закате, пропади он пропадом.

— А сжигать зачем? Он же… — Люцифер изобразил пальцами всполохи пламя, — вы поняли.

Калеб никогда не понимал идеи своего давнего знакомого, учредившего праздник (вот же говнюк). Зачем нужно было сжигать того, кто с огнем был неразлучен? Это как в качестве наказания для рыбы, сожравшей червя, определить ее в прорубь без права на амнистию.

— Так не в святой же воде его купать, будь он проклят, — донеслось с конца очереди. — Воды нет, дрова есть!

— А лес, значит, можно рубить? — Люцифер нахмурил брови, всем видом показывая свое недовольство; губы надул, посмотрел на каждого в очереди так, будто те были идиотами-идиотами. — Вы совершенно не хотите думать об экологии.

— Че, малец? Эко… чего? — переспросил мужчина, выпячивая подбородок и растопыривая ноздри.

Калеб поспешно наклонился к Люциферу, пока не особо сведущие умы не накинулись на них с кулаками. Он был давним свидетелем того, как мужичка, пытающегося пролезть вперед, забили камнями до смерти; Калеб тогда сделал все, что мог, — отмолил его душу и прошел вперед, пока в очереди раздавались «охи» и «ахи». Калеб, чувствуя нервозность, начинающую появляться в очереди, тихо сказал:

— Сдался тебе этот лес. Его и так везде полно.

— Посмотрим, что ты скажешь через триста лет.

— Он что… из этих? — мужчина, пригладив бороду, презрительно посмотрел Люцифера, кривя лицо так, что то стало похоже на жабье. — Из колдунов, мать их?

— Калеб, ты ничего не понимаешь. Наши исследования показали, что если на данном…

— Колдун, — послышался звук смачного плевка откуда-то справа.

Очередь разразилась недовольством. Калеб знал, что народ раздражают два типа людей: умные и рыжие, о чем свидетельствовало существование инквизиции. Люцифер рыжим не был, но вот умным… умным его тоже назвать было нельзя… но…

— Не слушайте его, добрые рабы божьи, — вступил Калеб, кладя на кучерявую макушку с венком руку и склоняя его голову. — Он юродивый. Рубите лес дальше.

К юродивым относились с почтением, поэтому и шумиха в очереди утихла так же быстро, как и разгорелась. Да и то, что данная характеристика была произнесена самим преподобным, успокоило нервную публику. Люцифер же продолжал возмущенно взирать на вырубку деревьев и громко стучать ногой по дороге.

Наконец они подошли к главным воротам и встали перед монашкой, отправленной из мужского монастыря на помощь в проведении мероприятия.

— Добрый день, милые путники, — обратилась к ним блаженная, взирая пустыми глазами. С такими людьми его профессии Калеб предпочитал не сталкиваться, потому что уж слишком… слишком они во всем были. Жили по нормированному графику, постоянно сидели на диете, отдавались делу всем сердцем и особо ничего не хотели от жизни, потому что относились к ней, как к черновому варианту, чего сам Калеб категорично не понимал. — Ваши имена?

— Мое имя Калеб Андертон, сестра.

— Благодарю, преподобный Андертон, — как в замедленной съемке повторила она, чиркая в листке имя. — Ваше имя?

— Люцифе…

— Люций, — перебил его Калеб, пихая локтем в бок, отчего Люцифер подпрыгнул; венок упал с его макушки, пачкаясь в грязи. — Его зовут Люций.

— А мне показалось, что я услышала окончание «фер», — монашка склонила голову на бок, все так же глядя на демона пустыми глазами.

— «Фыр», — хихикнул Люцифер.

— Люцифыр, — повторила монашка, склонив голову на другой бок и преподнеся к губам перо. — Чем-то на «Люцифера» похоже.

— Побойтесь бога, сестра, ничего общего, — вступил Калеб и снова пихнул Люцифера, пока тот не сморозил очередную глупость — по глазам ведь видел, что хотел.

— Калеб Андертон и Люцифыр. — Монашка написала имя второго на своем листке. — Добро пожаловать на наш праздник.

Калеб и Люцифыр, тьфу, Люцифер прошли через ворота и оказались в деревне, в которой уже вовсю шло празднование. Несколько невысоких домов, украшенных перевернутыми крестами и капустами, из которых были вырезаны козьи головы, выстроились в неровный ряд поперек дороги. Деревянная высокая церковь с высоким сводом и вторым этажом, на котором находился колокол (Калеб стиснул зубы от досады), стояла в центре деревни, обнесенная невысоким забором; на нем были начерчены слова святого писания (Калеб сжал кулаки — это была его идея в качестве проекта еще в годы обучения, которой он по неосмотрительности поделился). Со всех уголков близлежащих деревень были привезены сладости и кондитерские изделия, продающиеся прямо на телегах, к которым были выстроены длинные очереди. Калеб догадался, что мертвый старик собирался занять одно из пустующих мест. Сбоку раздавались глухие звуки удара ножа о дерево — в тире нужно было метнуть нож прямиком в несколько маленьких деревянных фигурок дьявола. Громкая приписка на столе гласила: «Пять пападаний в сотану = карзина грыбов». Предложенные грибы, не вызывающие доверия, вполне могли привести победивших к дьяволу.

Шумная толпа веселилась. Человек, выпускающий огонь ртом с помощью странных приспособлений, ходил вокруг рядов и мог в любой момент придать огню собравшихся. Громкие, радостные голоса доносились со всех сторон, в одной из которых водился хоровод. Среди суматошно мелькающих лиц Калеб заметил Люцифера, умудрившегося занять место среди деревенских, взявших его за руки. Они кружились вокруг мужчины, ряженого в козла, которого бил плетью другой, одетый в белые одежды и венец.

Чего только на белом свете не увидишь.

Люцифер, заметив Калеба, широко улыбнулся и предложил ему присоединиться кивком головы. Отказ прилетел ему в лицо.

Калеб потер заболевшие виски — действие, которого он не совершал со времен учебы в…

— Преподобный Андертон, — услышал он до трясучки знакомый голос. Калеб повернулся и увидел невысокого темноволосого парня с мелкими поросячьими глазами; он был одет в рясу из шелка, заказанную в дорогом ателье в столице. На груди зиял красный крест с рубинами и гранатами.