— А меня пугает возможность сгореть заживо, — заявил демон и выглянул из-за спины Калеба, чтобы посмотреть на убранство церкви. — Эх, а там так красиво… все эти картины, костры… у нас только котлы на каждом углу, даже скучно. Из украшений вилы на стенах и кнуты, хотя считаемся прогрессивным районом ада.

— Это не картины, а иконы, дуре… — Калеб откашлялся, — падшая душа, — поправил он сам себя, пытаясь понять, что неуч имел в виду под кострами и под прогрессивностью. Калеб еще раз рассмотрел его, казавшегося слишком беззаботным и простодушным для кого-то, кто прибыл из самого сердца ада.

— Ого-о! — восхищенно завопил демон и захлопал в ладоши, чем вызвал удивление у собравшихся на лавочке перед церковью старушек.

— Ты можешь рассмотреть их ближе, если пересечешь порог храма божьего, — предложил Калеб. Демон прикусил губу, как будто боролся с искушением. Калеб воспылал. — В основном в нашей скромной церкви представлены живописные иконы. Рисованием занимаются добровольцы, желающие приобщиться к искусству и богу. Но по-настоящему мы гордимся иконой Иисуса Христа, выложенной мозаикой. Несколько кусочков материалов, которые отличаются по цвету, прикреплены к поверхности иконы и являют светлый лик спасителя.

Демон мечтательно вздохнул; его ярко-зеленые глаза (выдающие его суть) заблестели, на щеках появились ямочки.

Калеб, уверенный в том, что вечернее опьянение не могло повлиять на видение мира, подумал о том, что демон использовал демонические чары, чтобы очаровать его. Но все же… все же в таком случае Калеб бы почувствовал опасность — крест на его груди засветился бы праведным светом.

— Нет, не пойду, — справился демон с искушением в лице Иисуса Христа, уверенно выпячивая подбородок. — Сначала отправьте меня в рай.

— Я не могу вознести твою падшую душу на небеса, пока ты не пройдешь крещение.

Калеб, к своему стыду, не врал. Даже если бы он захотел (а он не хотел), он в любом случае не мог бы отправить его в объятия ангелов и херувимов, потому что тот просто-напросто не прошел бы фэйс-контроль через врата. Те бы издали противный писк и замигали красным, собирая вокруг себя армию ангелов с изгоняющими нечистоты лирами в руках.

— Крещение? Это когда крестят? — Калеб медленно кивнул. — Тогда проводите, я готов, — снова улыбнулся демон. Поднявшийся ветер заиграл в его кучерявых волосах, напоминающих шерсть барашков. — Я слышал, что нужно ведро и грязная вода для этого.

— Святая. Святая вода, идио… падшая душа. Провести святое таинство я могу только в стенах храма божьего, — сказал Калеб, подумывая о том, чтобы не мучаться и изгнать демона самому, но… для этого следовало запастись святой водой и кадилом, которые находились в церкви. Оставлять адское отродье, с любопытством смотрящее на пролетающую бабочку, среди жителей деревни — не позволяла, чтоб ее, совесть. И наличие сана, которого могли лишить, если на территории его церкви нечисть решит устроить кровопролитие. Преподобный Калеб всегда думал о своих прихожанах.

— Черт, — выругался демон, разочарованно топая ногой.

— Не произноси имя черта на святой земле, — произнес Калеб, жестом показывая старушкам на лавочке, что у него все под контролем.

Демон постучал ногой по земле, поднимая пыль, после чего вздохнул — глубоко, так, будто собирался нырнуть под землю — и выдохнул. Подошел к старушкам на лавочке (Калеб подумал, что те сейчас отправятся на тот свет, который был ближе, чем они предполагали).

— Я вам не помешаю? — поинтересовался демон.

— Что ты, что ты, милок, садись, — произнесла старушка.

— Спасибо большое. — Демон плюхнулся на край, ставя локти на колени и опираясь на них подбородком.

Калеб, признаться, был растерян.

Демон мало того, что в рай попасть хотел, так еще и вел себя так, словно он не демон вовсе, а тупоголовый дурак с хорошими манерами и каким-то странным чис… чис… чистым сердцем.

— Они совсем в аду головой поехали? — пробормотал Калеб.

Калеб никогда особо не грустил о потери отца. Он вообще относился к таким вещам практично. Ну сдох и сдох, что уж тут поделать. Но сейчас ему бы не помешало услышать совет старого пьянчуги, на сороковом году жизни нашедшем в своей темной душе бога. Бога он находил долго, точно так же, как его после камнепада находили коллеги по службе.

Пока Калеб раздумывал над своей проблемой, исчадье ада умудрилось найти со старушками общий язык и обсудить рецепт шарлотки. Старушки через некоторое время поднялись, попрощались с демоном и отправились к выходу.

— Хороший мальчик, да? — сказала одна другой.

— Пусть господь бережет его, — сказала вторая.

«Во славу Сатане, если только», — хотел сказать Калеб, но тактично промолчал.

Делать нечего — направился к демону, который, откинувшись на лавку, жевал травинку.

— Месье священник!

— Преподобный, — поправил Калеб, садясь с нечистью рядом.

— Вы придумали, как меня покрестить?

— Я же сказал, что крестить могу только в храме, — устало ответил Калеб; на самом деле он мог сделать это и в любом водоеме, но вставать с лавки, на которой он чувствовал себя комфортно, не желал совершенно. И ничего, что в компании демона сидит, мало ли на земле странностей.

Так они и сидели какое-то время перед церковью — исчадье ада и луч света божьего.

А потом начался дождь.

— Это… это что? Это что такое? — испуганно произнес демон, таращась на свои пальцы, на которые упали капли. Лицо у него было такое, будто это не вода холодная на него упала, а кислота.

Огонек в темно-серых глазах Калеба мерзопакостно заискрился.

— Это святые слезы господа нашего бога, которые проливаются в столетие за людские грехи. Если его капли попадут на тебя, то твоя падшая душа будет переживать самый страшный кошмар до тех пор, пока не погаснет солнце.

— Буду смотреть на то, как вырубают лес?!

— Два леса!

— О, сатана!

— Скорее беги в храм, падший демон!

Калеб пакостливо наблюдал за тем, как демон, прикрывая голову руками, уносился в церковь и скрывался под ее навесом.

Калеб улыбнулся — вот был демон, а вот нет демона.

И все же хороша его работа… нет, не так. Калеб видел в священном сане свое призвание. Спасал мир от нечисти и искоренял нечисть в душах других, не забывая отмаливать свою (очень, кстати, удобно, почти как безлимитная карточка на технологичных небесах).

Калеб любовался своей церковью, которую строили под его чутким руководством все жители деревни — и старый, и малый. Вот так беда — у трудолюбивого преподобного прихватило спину, потому что он всю ночь молил бога о спасении грешных душ — так что сил на то, чтобы лично заняться перестройкой, не хватило. Калеб был восхищен — лучше бы он сам церковь не перестроил.

Его церковь не была большой — в ней находился один этаж, но при этом крыша имела высокий свод, на котором изображались значимые моменты из жизни Иисуса Христа (его рождение, крещение, смерть и воскрешение, расположенные на четырех сторонах света). Алтарь — место таинственного пребывания бога — находился на небольшом постаменте, к которому вели открываемые царские ворота (открываться они должны были диаконами, но их Калеб на дух не переваривал, поэтому все делал сам), за которыми, на горном месте, преподобный находился большую часть службы и думал о всяком.

Наружные стены храма украшались крестами, на створках у окон изображались вырезанные из дерева распятья, купол был выполнен просто и со вкусом — на верхушке стоял крест. Церковь отделялась невысоким деревянным забором от бренного мира.

Калеб любовался церковью, которая начала гореть.

Церковь вспыхнула, как сухая солома — огонь побежал по створкам, по оконным рамам. Языки пламени оплели порожек, перенеслись на крышу и купол.

Вышедший из церкви живой демон был шокирован не меньше раскрывшего рот преподобного.

Калеб не помнил, что происходило дальше. Для него реальность стала туманом, небо — дегтем, а воздух — серой, будто он не на сгорающую церковь смотрел, а ловил жесткий трип от растущей на заднем дворе травы. Жители деревни носились с ведрами, полными воды, хватались за голову, обжигали руки и бороды. Демон носился с ними, принимая участие в тушении и спасая от обрушившейся балки соседскую кошку, которую передал в руки беспокойным хозяевам.