Церковь спасали всей деревней, спасали, спасали, да не выспасали.
— Что ты сделал? — спросил преподобный тогда, когда от церкви осталось только воспоминание, жители деревни разошлись, проливая слезы, а демон, сидящий на лавке и смотрящий в никуда, представлял из себя всемирный памятник скорби.
— Я ничего не делал, месье преподобный, — произнес демон, поджимая губы. — Я не знаю, что произошло.
Калеб моргнул и понял: на деревню опустился вечер.
Вечер опустился и на душу преподобного. В ней было темно, сыро и пусто.
Ему понадобилось еще немного времени, чтобы прийти в себя — не каждый день встречаешь демона, который, войдя в церковь, сжигает церковь, а не поджигается сам.
— Ты проклятый? — поинтересовался Калеб.
— Обижаете! Конечно, — кивнул демон, тряся кудряшками. — Мы все после совершеннолетия проходим обряд проклятия.
— Оно и видно, идиот, — произнес Калеб, слишком уставший для того, чтобы следить за базаром. — Какого черта ты заявился сюда?
Демон, надо сказать, немножко охренел.
— Так я это… в рай.
— Я отправлю тебя в ад прямо сейчас, — пригрозил Калеб, доставая крест.
— Нет, только не туда! — демон в ужасе подскочил с лавки и подбежал к преподобному. — Моя мама не знает, что я из дома сбежал. Если узнает, то прибьет меня.
— Не прибьет она, прибью я! — в сердцах произнес Калеб, тыча пальцем в обломки. — Посмотри на это!
Калеб старался мыслить разумно, но… но… церковь, его детище, его гордость была сожжена на его глазах!
— Месье преподобный, давайте договоримся, — произнес демон и вцепился в руку преподобного; заглянул молящими глазами в глаза Калеба, в которых полыхала ненависть и желание убивать (демон по природе своей это чувствовал). — Я вам церковь, вы мне крещение.
Калеб выхватил руку из цепкой хватки и зашагал из стороны в сторону, терзаемый сомнениями.
— Заключим договор, все по-честному, — продолжал демон.
Калебу не прельщала перспектива заключать договор с демоном, но… что ему оставалось-то? Дело всей его жизни, все его мечты и грезы в одночастье превратились в пепел (в пепел превратились и запасы вина, хранимые в церкви, и деньги, откладываемые на балагурства, и даже задний участок с чудо-травой).
Решение Калеб принял быстро, но ради приличия поломался минут десять.
— Восстановишь церковь со всем, что в ней было.
— Даже Христа и Иисуса с мозаикой восстановлю, — закивал обрадовавшийся демон.
— Да, это самое главное, — сказал Калеб, вспоминая про вишневый пирог, который тоже отправился в лапы языков пламени; сегодняшний день был худшим в его жизни.
— Тогда, — демон вытащил из воздуха белый листок — договор, в левом углу которого были изображены рога сатаны, в правом — сердечки, явно нарисованные. — Вот, — демон протянул договор преподобному.
— Чем подписывать? Кровью? — спросил Калеб, думая, у кого из деревенских можно взять нож, чтобы те не подумали, что преподобной собирается лично отдать душу в руки богу после случившегося несчастья.
— Мы же не варвары, — надулся демон. — Чернилами.
— Чернилами, — потерянно повторил Калеб. — Черт, и за что мне все это.
— Не произносите имя черта на святой земле.
Калеб злобно глянул на демона. Тот испуганно потупил глаза и стушевался.
Выходя за ворота сожженной церкви, Калеб пришел к выводу, что из всех демонов ада ему достался самый бесноватый.
========== Часть вторая, в которой сгорела не церковь ==========
— Вы уверены, что это сработает? — сипло спросил демон, стоящий по пояс в холодной речной воде. Его нос посинел, руки, обхватывающие плечи, дрожали, да и сам он весь тоже дрожал.
Калеб стоял на земле, брезгуя пачкать сутану в реке.
— Сомневаешься в могуществе святой молитвы? — мрачно поинтересовался он, чертя рукой в воздухе крест.
— Сомневаюсь в том, что ваш крест долетит до меня с такого расстояния.
Калеб его словам не внял — он и так ему на уступки пошел, договорился, даже договор заключил в собственном доме, гусиное перо израсходовал на подпись. С него хватит. Он произнес молитву, но ничего… не изменилось. Лестница не спустилась с неба, открывая для демона врата ада… то есть, тьфу, рая, и патруль ангелов не прибежал лично проводить новообращенного наверх.
Калебу все-таки пришлось намочить рясу и лично окунуть демона в воду с головой, потому что нельзя было исключать и того, что тот недостаточно глубоко опускал свою. Все закончилось тем, что демон чуть не задохнулся (это решило бы ряд проблем, но не вернуло бы Калебу церковь).
— В первый раз встречаюсь с таким, — сказал Калеб, когда они, оба мокрые с головы до ног (потому что задыхающийся демон начал барахтаться и брызгать водой во все стороны), сидели на берегу и смотрели на то, как луна блестит в темной воде. Калеб видел свое поникшее выражение в воде, пытаясь понять, как он дошел до такой жизни.
— Может, ваша молитва работает только утром? — предположил демон, крутя в руках вырванную травинку (он проявлял непомерный интерес к природе). — У нас так с некоторыми котлами. Чтобы не жечь много электричества, включаем их по очереди.
— В аду есть… что?
— И вай-фай еще, — травка в руках демона порвалась; он, заметив непонимание в темных от наступления ночи глазах преподобного, объяснил: — Наш главный говорит, что и у вас могло быть то же самое, если бы вы не всех подряд сжигали во время святой инквизиции.
— Если у вас так много… новшеств, почему же вы до сих пор используете котлы?
— Консерваторы победили на прошлых выборах.
— Понятно.
Калеб ничего не понял.
— Вставай, — сказал он и сам поднялся, отряхивая рясу. — Сходим в библиотеку, там наверняка должно быть что-то по твоей… проблеме.
В библиотеку они заявились уже поздно ночью. Некоторые жители, заметившие идущего с реки мокрого преподобного в компании такого же мокрого незнакомца, покачали головой и помолились за то, чтобы преподобный скорее смирился с неизбежным и не потерял рассудок. Иногда даже самым сильным и праведным из нас нужно дружеское плечо, поддержка и правильно подобранная молитва. По пути они встретили Феврония, выходящего из библиотеки и выразившего сочувствие по поводу сгоревшей церкви. Калеб принял их и перекрестил Феврония на удачу.
Двери в одноэтажное деревянное строение открылись не без громкого скрипа, от которого демон испуганно вздрогнул. Калеб, уже начинающий привыкать к его особенностям (может, они в аду все такие умалишенные?), пропустил демона вперед. Стеллажи библиотеки были заполнены разными книгами — от кулинарии и сказок, до фантастики и библии, однако все они перепутывались и переставлялись не умеющими читать деревенскими столько раз, сколько было дней в году.
Свои богоучебные книги, которые ему отправил отец из монастыря с припиской «помолись за мою грешную душу, ибо я их спер», он оставил в библиотеке. Жители радовались тогда и едва ли не носили преподобного на руках, считая, что ему непременно нужно давать сан выше — он поделился такими ценными книгами с ними, неучами (Калеб на тот момент обзавелся большой и мягкой кроватью, поэтому полки с книгами просто не помещались; он подумывал их кинуть в огонь, потому что дрова колоть — не преподобное дело, но в последний момент передумал).
Калеб взял несколько первых попавшихся священных книг из раздела «Бог и я» и положил на стол, собираясь с головой окунуться в чтение. Демон тоже взял себе что-то с полки; Калеб вгляделся и увидел приписку «Сборник анекдотов за 1658 год».
Так они и провели ночь с керосиновой лампой, лунным светом из окна и тихим хихиканьем. Калеб, периодически косящийся на сдерживающего (неудачно) смех демона, забеспокоился о его чувстве юмора.
— Месье преподобный, вы нашли что-нибудь? — спросил демон, смотрящий в потолок. Чтение анекдотов ему наскучило, поэтому он лениво качал ногой, вальяжно развалившись на стуле.
— Не называй меня так, — произнес Калеб, косясь на демона; его острый профиль в полутьме лампы казался еще более точеным, а тени, что падали на щеки, наделяли образ привлекательностью. — Меня зовут Калеб.
