— Вот еще. Будто тем других интересных нет, — ответил Калеб и подумал, что да, действительно других тем в его голове больше нет. Кроме попадания в ад. Ад и демон поселились в его голове, просто божественно.

— Преподобный Андертон и актер Люцифер, — Йован выглянул из церкви. — Давайте отметим наше выздоровление. — Он показал им бутылку еще не открытого вина.

— Я не пил никогда, — сказал Люцифер, облизывая губы.

— Вставай. — Сам Калеб поднялся. — Будешь первым демоном, которого я споил.

— А что, ты хочешь, чтобы после меня у тебя еще были демоны? — прищурился Люцифер; на его лице, обычно по-детски непосредственном, заиграли лучи глумливого азарта. — Я-то думал, что я один единственный, — озорно подмигнув, он убрал руки за голову и припрыгивающей походкой направился в церковь.

«Хочешь».

Похоже, что правда хочет.

Калеб, борясь с легким румянцем на щеках (ого, они так умеют…), направился следом за ним. Только они вдвоем пересекли порог церкви и вдохнули запах ладана и горящих свечей, как осознали:

— О, господи, — произнес Калеб.

— О, сатана, — вторил ему Люцифер.

Церковь, полная народа, загорелась.

Калебу и Люциферу повезло — они находились ближе всех к выходу, поэтому и выбежали в числе первых из храма божьего, в котором огонь бежал по деревянным стенам и уверенно поднимался на крышу. Люцифер попытался вытащить орущих в панике людей, но Калеб, схватив его за предплечье, ясно дал понять: не стоит лезть в пекло, которому ты сам и был причиной.

В конце концов, им уже не привыкать — всего-то третья церковь и четвертое строение в частности. Гори ясно, все такое.

Пожар — в этот раз обошлось двумя трупами (воронье явно поторопилось, улетев из деревни) — был потушен все из того же пресловутого колодца. Как быстро меняется мнение людей в зависимости от обстоятельств: сначала ты что-то ненавидишь и презираешь (колодец), а после молишься на него (колодец).

Люцифер сидел на лавке возле сгоревшей церкви и пил из бутылки вино, пока Калеб, достав из сумки визитки со своей церковью, расхаживал по округе, раздавая их каждому убитому горем деревенскому.

— Умерло два человека, — произнес Люцифер, не убирая от губ бутылку вина.

— Можешь считать, что мы ушли в плюс, — пожал плечами Калеб и объяснил: — Без нас было бы на тридцать трупов больше. А это… так. Погрешность.

— Это злой рок, наверно, — предположил Люцифер. Калеб, закатив глаза, взял у него бутылку, отчего они соприкоснулись пальцами (бутылка чуть не выпала и не разбилась; по чьей вине — непонятно).

— Это усталость и желание наебениться, — Калеб сделал несколько больших глотков, не замечая, как Люцифер жадно смотрел на его дергающийся кадык. — Сегодня переночуем у Йована, а завтра отправимся дальше. — Калеб, вытерев губы рукавом, отдал бутылку в руки быстро опустившего глаза Люцифера. — Люц?

— А? Да. Пошли.

========== Часть пятая, в которой церковь уже сгорела, поэтому второй раз сгореть не могла ==========

— Значит, через три дня доберемся? — спросил Люцифер, когда они стояли посреди цветочного поля. Сладковатый запах витал над ними, а солнце, тепло светящее с безоблачного неба, приятно согревало макушки и спины.

— Да, — ответил Калеб (он-то солнце проклинал, потому что был одет в сутану, в которой устраивалась личная портативная инквизиция), смотрящий на карту, которая указывала путь на север, вдоль виднеющейся горы и большой деревни, служащей перевалочным пунктом для путников, за ней.

Поднялся сильный порывистый ветер. Он закружил вокруг нахмурившегося преподобного и демона, довольно разведшего руки навстречу порыву, будто бы желая, чтобы тот унес его в тридевятое королевство, прячущееся на небесах. Вместо Люцифера ветер унес карту, выхватив ее из рук Калеба. Игривый, он поднял ее высоко над их головами и унес прочь. Только карту и видели.

— Калеб, да у тебя руки из задниц растут, — сказал Люцифер и получил подзатыльник.

Потерю карты можно было рассматривать как собственноручно (ха-ха) устроенное плутание по лабиринту родных (относительно) краев, о которых Калеб не знал ничего, кроме где-то маячащего водопада.

— За той горой должна быть деревня, — Калеб указал пальцем на нее, имеющую странную изогнутую форму; силы природы, когда принимались за ее строение, наверняка подзаправились горячительным.

Люцифер, развернувшись на пятках, повернулся в указанную сторону, готовый покорять новые просторы, вершины и любые другие поверхности. Но, неудачно ступив на будто специально закатившийся под ногу камень, негромко вскрикнул. Калеб подскочил к нему и положил руку на его плечо, пока возникшее беспокойство сдавливало виски.

— Люц?

— Я ногу, кажется, подвернул, — пробубнил Люцифер, кривясь от растущей боли в ноге.

— Да у тебя ноги из задницы растут, — не удержался Калеб, осторожно поддерживая его за руку. — Можешь идти?

Люцифер попробовал наступить на подвернутую ногу, но та отдалась резкой вспышкой боли, от которой перед глазами высыпали звезды, являя созвездие одноногой белой медведицы. Он стиснул зубы и шумно вдохнул носом.

— Подлечи меня своим чудодейственным крестом, — предложил Люцифер. — Хотя он вряд ли на меня подействует.

— Они закончились, балбес.

Кресты закончились еще день назад, когда ему, под неизменным надзором Люцифера, пришлось изгонять из сарая черта, позарившегося на добротные вилы, потому что собственные сломались о голову грешника.

Калеб перекинул левую руку Люцифера через свою шею и, прижимая к себе за талию, побрел в сторону деревни.

— А этот? — тихо спросил Люцифер, осторожно ступая на другую ногу и прижимаясь к преподобному, который, в общем-то, против не был; мешок с пожитками он держал в свободной руке. — На шее висит.

— Он только на нечисть реагирует.

— А на меня почему не реагирует? — обиженно пробормотал Люцифер.

— У матери своей спроси, — фыркнул Калеб и, мысленно перекрестившись от воспоминаний о Шарлоте, добавил: — Заряд у него праведный кончился. Надо на солнце подольше подержать.

И все же Калеб задумался. В последние дни пути он начал замечать странную ауру, исходящую от Люцифера, словно в нем что-то неустанно изменилось. Калеб посмотрел на курчавую макушку — нет, все такой же — раздражающий, шумный и вызывающий в груди теплые чувства, от которых хотелось скрыться (вскрыться), нырнув в прорубь.

Калеб, справившись (относительно) с новостью о грядущем аде, пытался так же справиться с мыслями о том, что глупый демон, бесцеремонно ворвавшийся в его жизнь, спаливший его церковь и заставивший отправиться в путь-дорогу, вызывал неизвестную ему самому, Калебу, прости господи, нежность, от которой все внутри горело праведным огнем, утекающим в неправедное место.

Не каждому Калеб готов подставить свое сильное мужское плечо, чтобы помочь добраться до деревни (Калеб, скорее, перекрестил бы да заставил ползти за собой, аргументируя тем, что жизнь познается через преодоления). А тут и плечо, и рука на талии… на чужой талии, к слову, рука чувствовала себя вполне комфортно и не планировала отлипать от нее ближайшее время.

Вскоре они добрались до подножия горы, возле которой атмосфера, и без того не особо радостная после потери карты и подвернутой ноги, сгустилась, обращаясь киселем не первой свежести.

Калеб, сильнее прижимая к себе Люцифера, насторожился.

Странный рокот чего-то неизбежно приближающегося донесся с горы.

— Калеб! — Люцифер показал пальцем на гору, с которой на них катилась каменная глыба, обещающая скорую встречу с сатаной (о боге им обоим в свете текущих событий только мечтать и оставалось). Так могло и быть, если бы Калеб не был прытким и быстрым — они неспешно отошли в сторону, позволяя булыжнику пронестись в паре метров от них и унестись дальше в поле, подминая под собой траву и цветы; без нытья Люцифера о безвременно ушедших из жизни растениях не обошлось.

— Подожди, — Калеб убрал со своих плеч чужую руку (не без сожаления), выпрямился и зарылся в сумку.