Когда он повернулся к Люциферу, то на прежнем месте его не обнаружил. Зато, глянув чуть вправо, к воротам церкви, заметил, как тот уверенно направлялся в храм божий.

— Что за… случай, — исправил он готовые вырваться нецензурные слова прежде, чем девушка, склонившаяся над кувшином, потеряет веру в святость языка.

Калеб направился за Люцифером, но не успел его догнать — тот вошел в церковь, в которой только началась утренняя служба. Преподобный остался стоять у порога, в непонимании смотря на то, как Люцифер продвигался вперед, разводил руки в стороны и вставал перед читающим проповедь Линусом.

Церковь вспыхнула в ту же секунду.

Народ повалил из нее, напоминая стадо испуганных овец, убегающих от голодного огненного волка. Прихожане протискивались в полуоткрытые двери, которые не могли справиться с толпой, и вскоре одна часть, самая хлипкая, сломалась под их натиском. Несколько человек упало, и по ним, не разбирая дороги, побежали другие, втаптывая их в святую землю. Из-за мелькающих голов Калеб видел, как Люцифер, преградив путь побелевшему от страха Линусу, ударил того выломанным распятьем по затылку, после чего, окруженный настигающим дымом, пропал в нем.

Калеб волновался о демоне. Демоны же не горят? Они огнеустойчивы? А если это не распространяется на святые места?

Забавно, что еще четыре дня назад он лично пытался спалить демона, а тут не находил себе места в ожидании, когда же тот выберется из горящей церкви. Он, так и не дождавшись Люцифера, сделал шаг вперед, чтобы лично достать идиота из пожарища, как тот вышел среди последних — он помог одному из прихожан, которому сломали ногу, подняться. Опустив беднягу на траву, он подошел к заметно расслабившемся Калебу.

— Это… — неловко начал Люцифер, соединяя указательные пальцы, — в меня бес не вселялся, если ты подумал об этом.

— Сомневаюсь, что в демона может вселиться бес.

— Может, если прививки вовремя не делать.

Калеб хмыкнул посмотрел на горящую церковь.

— Горит так же, как и сатана вчера.

— Красиво.

— Да.

— Господи, что же это за напасть-то! — запричитала старушка, падая на колени перед воротами в божью обитель. Рядом с ней повалилось еще несколько прихожан, упираясь руками в землю и проливая на нее горькие слезы.

— Преподобный наш в церкви остался!

— Горит заживо!

— За что же нам это?!

— Божья кара, — четко и уверенно произнес Калеб, привлекая внимание деревенских.

— Так это я же ее… — произнес Люцифер, смотря на то, как прихожане, внявшие словам преподобного, поднимают головы.

— Божья кара!! — громче повторил Калеб, взметая руки к небу и начиная молиться за раба божьего Линуса, прелюбодея и мужеложца, обманщика и слабоумного, потерянной душе, не устоявшей перед соблазном и присягнувшей на верность сатане. Короче говоря, Калеб нес все, что приходило ему на ум (половина, надо признать, была правдой), пока Линус, придя в себя после удара, истошно вопил, сгорая заживо.

Прихожане, внявшие словам преподобного Калеба, молились за черствую душу преподобного Линуса, позволяя ей очиститься через огонь.

Люцифер был единственным, кто на самом деле сопереживал Линусу, хоть и лично обрек его на смерть.

Когда пожар, поглотивший церковь, был потушен, Калеб принялся расхаживать по всей деревне.

— Вот моя визитка, пожалуйста, и вам визитка, заблудшая душа, и вам, — Калеб всучивал потерянным людям свои визитки — шанс пропиарить себя и свое дело выпадал не каждый день. — Да, церковь преподобного Андертона, помоги вам господи, возьмите визитку, церковь снова откроется через две недели, спаси вас бог.

Калеб не обращал внимание на то, как по деревне от мужиков с вилами бегал человек, выпускающий на прошедшем празднике огонь. Он истошно вопил, что никого и ничего не поджигал, умолял добрых людей, картинно отвернувшихся от него, помочь ему и, отчаявшись, воззвал о помощи к сатане, раз бог не внимал его мольбам.

Закончив с раздачей визиток, Калеб подошел к ждущему его у ворот Люциферу, который вдыхал аромат сорванного фиолетового цветка.

— Даже не спросишь, почему я его прикончил?

— И почему же?

Люцифер рассказал.

— Когда я молился за него, я держал пальцы скрещенными, — мстительно произнес Калеб и окинул разрушенную церковь взглядом. Посмотрел на потерянных людей, прижимавших к груди визитки, оглядел сгоревшее чучело сатаны, к которому привязывали огненного артиста, собираясь отправить его на тот свет, и вышел из деревни. Люцифер, поправив мешок на спине, последовал за ним.

Праздник «Проклинания сатаны» удался на славу.

Комментарий к Часть третья, в которой церковь сгорела вместе с преподобным

* Gaudeamus — студенческая песня (гимн) на латинском языке.

* Pater noster — молитва «Отче наш» на латинском.

========== Часть четвертая, в которой церковь сгорела, потому что пить надо меньше ==========

— Возвращайся в ад! — произнес шедший навстречу мужчина.

— Возвращайся в ад! — вторила ему женщина.

— Возвращайся в ад, — прокряхтел старый дед.

— Возфрасяся в йад! — сказала трехлетняя девочка.

— И долго это будет продолжаться? — У Калеба болела голова от преследующего их второй день речитатива. Поначалу он пытался избавляться от них с помощью крестов, но те, не выдерживающие наплыва нечисти, быстро изнашивались и ломались. Своего любимца, светящего неоновыми огнями, он носил на шее, но вскоре снял и положил в сумку — от светопреставления резало глаза.

— Пока моя мама не успокоится, — Люцифер шаркал по грунтовой земле и поднимал пыль, которая только чудом не попадала на его штаны.

Калеб и Люцифер проводили в пути восьмой день, за который не происходило ничего необычного.

…Кроме ожившего мертвеца, когда они проходили мимо кладбища. Он, выбравшись из могилы, за неимением возможности произнести хоть слово из-за отсутствия гортани, изображал пантомиму попадания в преисподнюю.

«Он показывает что-то неприличное?» — спросил Люцифер.

«Да, закрой глаза».

Мертвец, у которого не существующие нервы сдали раньше, чем плохо держащиеся кости, кинул в них свою левую конечность. Когда он бросал правую, хлипкие кости не выдержали и рассыпались, осчастливив пробегающую мимо собаку.

…Кроме преградившего путь соловья, истошно вопящего нечто нечленораздельное на своем соловьином, пока от перенапряжения того не разорвало в клочья. Люцифер сказал тогда, что ему очень жаль птицу. Калеб же сварил из птицы суп.

…Кроме нескольких кровавых надписей на дороге, на которых были выведены требования: «Люцифер, вернись в ад!». Шедшая рядом с ними женщина, прочитав надпись, там и померла — Калеб помолился за нее под строгим взглядом Люцифера.

«Вот если бы неграмотная была, — сказал тогда Калеб, — осталась бы жива. А ты все “образование, образование”».

Люцифер надулся и какое-то время оскорбленно молчал.

А еще.

По секрету сказать, Калеб чувствовал себя странно в обществе Люцифера. Но и без его общества тоже. То и дело возникающие мысли: «понравился ли ему соловьиный суп?», «не холодно ли ему в одной рубашке?» и «какая же у него ненормальная мать» не давали дурной голове Калеба покоя. Он чаще засматривался на вихрастую макушку, до которой то и дело намеревался дотронуться (и дотрагивался, потому что не всегда успевал себя одернуть). Смотрел на расслабленное лицо, когда тот спал, обнимая мешок с пожитками (что у него там вообще валяется? Калеб видел только фигурку сатаны в обличье козла и гусиные перья — его, между прочим, перья, взятые без спроса с рабочего стола). Даже почти не раздражался, когда тот пытался помочь встречным людям — то яблоки с деревьев достанет, то кошку с крыши…

Калеб начал подозревать, что он встрял во что-то серьезное.

Добираться до водопада предстояло еще неделю, за которую Калеба ждала незавидная участь с двумя возможными вариантами исхода: или его доконают прохожие, поддавшиеся демоническому колдовству не находящей себе место матери, или он доконает себя сам.