Шото болезненно закусил губу. Его тело сковало стальными доспехами, пока винты вкручивались до предела и пластины сжимали его кости.

— Она ставила под сомнение мои методы воспитания.

— И за это ты сплавил ее в психушку? Она же… умерла там.

— Какая мне разница? Она оставила мне детей.

— Ты… — Ручка, которую Шото в гневе схватил, затрещала между его пальцами. — Ты пошел на все это ради…

— И пойду на многое, — кивнул. — После всего, через что мне пришлось пройти, когда бизнес моего отца разорился, я поклялся, что построю свой.

— Дед был неудачником, который проиграл все в карты. Но он не угрожал тебе. Не отправлял в психбольницу свою жену, не заставлял работать на него своих детей до самой смерти.

— Он был тряпкой, — презрительно фыркнул Энджи и поставил локти на стол, кивком головы показывая на лежащий перед Тодороки договор. — Подписывай.

Шото напряг челюсть.

— У нас никогда не было таких разговоров по душам.

— С тебя достаточно откровений.

Шото пролистал договор еще раз, бегло просматривая каждую строчку и не находя ничего нового. Лазейки, которую он пытался усмотреть в первый раз, все так же не наблюдалось. Конечно, ведь этот договор был составлен лучшими юристами компании (и на что он только рассчитывал).

А если с Бакуго что-то случилось? Если все же была слежка, но Шото не мог этого знать, потому что следили не за ним? И теперь он зря ждал его появления, потому что… Но нет, это ведь Бакуго, он такое бы затылком почувствовал.

Ручка продолжала трещать под его пальцами, готовая вот-вот сломаться.

Слова, которые он читал на автомате, оставались нераспознаваемыми, слившись в мешанину из темных красок.

— Быстрее.

— Разве не ты учил, что нужно хорошо ознакомиться с материалом перед тем, как его подписывать?

— Стал бы я тебя обманывать?

— Ты последний человек, которому я бы поверил.

— Мне осточертело слышать твои претензии, — он оттянул рукав пиджака, чтобы посмотреть время на наручных часах. — У меня встреча через полчаса. Я и так задержался здесь дольше положенного.

— Последние минуты в кресле главы компании, — пытался зацепиться за готовый вот-вот оборваться диалог.

— Перестань говорить глупые вещи, сын. В договоре прописано, что я отхожу от должности не раньше следующего года.

По закону жанра Бакуго должен был влететь в кабинет в последнюю минуту (вот как раз сейчас), швырнуть обличающие деятельность Энджи документы на его же стол и свалить отсюда вместе с ним, с Шото, пока ошалевший бизнесмен будет раскидывать в неукротимом гневе вещи по всему кабинету.

Но Бакуго все еще не было.

Прошел бесконечно долгий и бесконечно быстрый час, за который Шото лишился последних нервных клеток, не успевших потонуть под литрами кофе. В его голове проносились обрывки фраз от «Бакуго, ты немного опаздываешь» до «Пожалуйста, появись быстрее, просто появись».

Тодороки понятия не имел, что еще можно было сделать; его мысли устраивали вакханилеское шоу, пока руки холодели в нарастающей панике.

Бакуго точно придет, да? Вдруг с документами — с этим долбанным компроматом (что это вообще, черт знает) — было что-то не так? А с Бакуго? С ним все так? Он в порядке? Точно в порядке?

Тодороки пытался сохранить самообладание, сохранить лицо, маска безразличия на котором осыпалась мелкой крошкой.

— Не попросишь приготовить своему сыну кофе?

— Либо ты подписываешь договор прямо сейчас, либо твой парень прощается со своими руками.

Шото не двигался, потерянно смотря в пустоту перед собой. Ручка между его ледяными пальцами накалилась и в какой-то момент ему показалось, что он держит раскаленное железо.

Энджи разочарованно потянулся к стоящему с краю стационарному телефону, показательно набирая выученный наизусть номер своих бесконечных связей.

У Шото липкий страх прошелся по спине, голова загудела от ударившего в уши ультразвука и хаотичного, неконтролируемого волнения, всплывшего перед глазами ядовитым неоном.

Кому

он

звонил?

Шото вырвал провода из телефона.

— Какого черта?!

Энджи вскочил со стула разъяренным громом, хватая сына за воротник рубашки. В следующую секунду Шото упал на пол, скрипя зубами и держась за глаз, на который пришелся крепкий удар кулака. Левую сторону лица сковало болью, перетекшей на шею.

— Что за цирк ты устраиваешь здесь?! — разъяренный отец вышел из-за стола, приближаясь к поднявшемуся на ноги парню.

— Цирк со зверьем разв… — Шото не успел договорить от яркой вспышки боли, когда отец схватил его за руку и ударил другой в живот. Он упал на колени, жадно хватая воздух и обхватывая ушибленное место рукой.

В коридоре раздался шум приближающихся шагов, удивленный крик секретарши, после чего двери кабинета распахнулись и в проходе возник запыхавшийся от долгого бега Бакуго.

— Отвали от него! — крикнул он, увидев сидящего на коленях Шото и стоящего рядом с ним знакомого еще с прошлой нелицеприятной встречи мужчину, потирающего запястье.

Шото, сгибаясь от нарастающей боли, медленно, облегченно выдохнул — Бакуго цел, Бакуго в порядке, так что какое ему уже дело до собственной нарастающей боли. Шото выпрямился и увидел в его руках тонкую черную папку, из которой торчали в спешке засунутые листы. Сам Бакуго выглядел так, будто последние минут двадцать участвовал в забеге на дальнюю дистанцию. Он что, бежал по лестнице?

— Кто тебя пропустил?! — закричал Энджи, отходя от поднимающегося сына.

— Завались, — процедил Бакуго и цыкнул, увидев на лице Шото начинающее расползаться покраснение.

— Я вызываю охрану. — Энджи потянулся к кнопке возле монитора.

— Не утруждай себя. Пока эти олухи доберутся, сто раз успеет стемнеть, — он угрожающе выпрямился, но вопреки его словам двое охранников, которых Шото видел на первом этаже, показались за его спиной. — Твою мать.

Двое здоровых, озлобленных, вспотевших мужчин подбежали к Бакуго, собираясь схватить его за руки, скрутить и вывести из здания, в которое, Шото был уверен, тот нагло вломился.

— Вышвырните его из моего офиса.

— Не лезьте к нему, — Шото бы хотел, чтобы его фраза звучала так же угрожающе, как и фраза отца, но из-за расползающейся боли протест произнесся жалко.

— А что, если я скажу, что у меня в руках есть доказательство совершения тобою крупных махинаций с деньгами, когда «Тодороки Го» только набирала обороты? — Бакуго оскалился, заметив, как самоуверенное лицо Энджи дрогнуло.

— Ты мелешь ересь. — Мужчина отвернулся от него, собираясь сесть за стол.

— Ересь, да? А вот… блять! Отвали от меня, если не хочешь свою рожу от пола отдирать! — Бакуго вырвался из хватки охранника и оттолкнул его к стене.

— Покиньте немедленно помещение или нам придется вызвать полицию, — сказал второй охранник, хватая его за шею и заламывая руку. Бакуго стиснул зубы.

— «A-GAS», которые раньше с тобой сотрудничали, готовы с тобой поспорить по поводу ереси.

Энджи резко повернулся к взлохмаченному парню, горделиво трясущему папкой в свободной руке.

— Вы, — показал кивком головы на охранников, один из которых был готов выволочь брыкающегося Бакуго из офиса, — выйдите. — Его подчиненные застыли, удивленно переглядываясь друг с другом. — Живо!

Они отпустили Бакуго, поправившего задравшуюся толстовку, и закрыли за собой дверь; перед этим Шото в небольшую щель увидел, как переполошенная секретарша поднялась со стула и любопытно принялась подслушивать происходящее за стенами.

— Что за бред ты нес про «A-GAS»? — недовольно спросил Энджи, складывая на груди руки.

— Ты хотел потопить «A-GAS», потому что те начали занимать все больше рынка? Охуеешь, но они хотят сделать то же самое с тобой.

— Что ты…

— Именно они приложили руку к тому, чтобы пошли слухи о твоих делах. У тебя сорвалось несколько крупных сделок? Угадай с одного раза, кто к этому причастен, — Бакуго сиял, видя, как мужчина перед ним делался хмурым и бледнел, начиная казаться серым пятном в темном кабинете. — Но они предложили перемирие. Ты не лезешь в их дела, они не лезут в твои. Занимаешься своим сраным бизнесом и оставляешь его в покое, — показал пальцем на Шото.