— Чаша терпения? — он фыркнул, сужая глаза.

— Ты это из личного опыта?

Хватка на руках Бакуго стала сильнее, отчего на коже выступили красные вмятины.

— Бакуго, я… — Тодороки нахмурился, пытаясь собрать ускользающие мысли в кучу. — Я не знаю детали произошедшего конфликта с твоей прошлой группой. И не могу сказать, что для меня это настолько важно, чтобы допрашивать тебя.

— К чему ты это? — Бакуго буравил его взглядом, явно не желая возвращаться к тому, с чем они разбирались возле вокзала. Он потянулся к полотенцу, чтобы чем-то занять руки, и принялся вытирать мокрые волосы.

— Но я хочу, чтобы ты знал кое-что важное.

Бакуго напрягся, вздернул подбородок, с наигранным безразличием ожидая продолжения.

— Ты замечательный.

Бакуго замер.

— Ты себе мозги расплавил?

— Ты замечательный, — улыбнулся Тодороки, заметив, как тот опустил руки и отвернулся, закрываясь полотенцем.

— Еще раз это скажешь — полетишь в окно.

— Правда замечательный, — он счастливо прикрыл глаза, упираясь щекой о кулак.

— Пошел ты.

Комментарий к IX. You create in me something, I would’ve never seen

* иллюзия движения «вращающиеся змеи» — придумал акиоши китаока, специализирующийся в области зрительного восприятия и зрительных иллюзий. примерно так она выглядит: https://sun9-71.userapi.com/c855728/v855728417/111de7/jAWMWS0uv0M.jpg

______________

у меня недавно появилась творческая группа в вк (спустя почти семь лет обитания на фб, ога), поэтому, если вас заинтересует, милости прошу: https://vk.com/rizzzls ;)

сейчас там мало, что есть, но, я надеюсь, в дальнейшем она будет пополняться контентом.

========== X. Lights been burned out for a while ==========

Тодороки сидел в беседке, расположенной в парке Нагоя. Он все-таки отправился вместе с Ураракой, Мидорией и Иидой к родственникам последнего на несколько дней.

Несмотря на то, что билеты можно было вернуть, Тодороки отказался от этого. Да, у него все еще не хватало денег, но в свете последних событий поездка в другой город представлялась спасательным кругом, который не позволил бы ему поближе познакомиться с обитателями морских глубин из-за происходящего абсурда в начале недели (бери больше, Тодороки, — с начала года). Он нуждался в смене обстановки так же, как героиновый наркоман нуждался в дозе.

Кроме того, он все еще хотел сделать фотографии, чтобы использовать их в качестве основы для практической части дипломной работы (Тодороки сомневался, что вообще получит диплом, потому что после того, как третий вариант теоретической работы отправился в преподавательскую корзину, он к переделыванию не подбирался). Но он еще на что-то надеялся (иногда Тодороки был по-детски наивен).

— Я все же рад, что мы смогли ненадолго вырваться из города, — сказал сидящий рядом Мидория, изучая взглядом дорожки камней.

— Да, — кивнул Тодороки, просматривая сделанные фотографии; от солнца его спасала черная кепка, которую он так и не отдал Бакуго (он не сентиментальный, нет, что вы, просто кепка ему очень понравилась, поэтому он везде таскал ее с собой). — Я тоже. Вполне возможно, если бы я остался в квартире еще на несколько дней, то сошел бы с ума.

Они находились в городе второй день и успели посетить парочку музеев, парков и достопримечательностей.

— Возможно, тогда круги под твоими глазами стали бы чуть меньше, — укоряюще произнес Мидория.

Когда Тодороки в среду в одиночестве проснулся в квартире Бакуго, уже смеркалось. Он заставил себя подняться с дивана, до которого не помнил, как добрался, и, прочитав оставленную записку с требованием «убираться нафиг» и захлопнуть за собой дверь, покинул квартиру.

Больше с Бакуго они не виделись.

— Урарака с Иидой потащили нас в семь утра в музей, — Тодороки зевнул, прикрывая рукой. — Они ответственны за мой недосып.

Мидория печально улыбнулся, тоже зевая.

— Черт, — выругался Тодороки, просматривая снимки.

— В чем дело?

— Они… хорошие, да? Я вижу, что они хорошие. Преломление лучей, свет, тени, — Тодороки просматривал фотографии по второму кругу. — Но… с ними что-то не так. Я понимаю, что это довольно глу…

— Это не глупо, Тодороки, — замотал головой Мидория, наморщив нос; его челка растрепалась, отчего ему пришлось зачесать ее назад. — Если ты не против, я могу сказать свое мнение об этом.

Тодороки кивнул, выключая фотоаппарат. Мидория почесал затылок, вглядываясь в гладь воды.

— Мне кажется, ты слишком стараешься.

— В каком смысле? — свел брови Тодороки.

— Ты слишком стараешься угодить преподавателям. И заказчикам. И, думаю, своей аудитории в инстаграме. Строго запомнить, как фотографировать надо и как не надо, какие огрехи можно допустить, а какие нет, — Мидория водил руками из одной стороны в другую. — Я помню, как ты фотографировал раньше, не зная ни основ, ни деталей, но это не делало твои снимки хуже. Думаю, в этом и была их прелесть.

— Хочешь сказать, мои фотографии… — Тодороки сжал фотоаппарат, недоверчиво глядя на его экран. — Мои фотографии что?

— А ты подумай, Тодороки, — повернулся к нему Мидория, несмело приподнимая уголки губ. — Чего ты хочешь от них? Конечно, ты никогда не сможешь переубедить упертых клиентов в том, что вот так, как ты считаешь, будет лучше. И преподавателям ты вряд ли докажешь, что они упустили блик на снимке, который влияет на композицию. Не думай о том, что от тебя хотят увидеть. Подумай о том, что ты хочешь показать.

В парке поднялся ветер, от которого зашептали ветви уже отцветшей сакуры и пришла в движение спокойная вода.

Последний раз Тодороки фотографировал так, как хотел, на концертах «HERO». Вся остальная пленка оказалась потрачена на снимки клиентов (он не имел ничего против них, но это все еще было необходимостью для выживания, ставшей рутиной, чем тем, чем ему искренне нравилось заниматься), на выполнение заданий на пары и на поиск кадров для диплома, от которых ему становилось тошно.

— Мне кажется, после знакомства с тем парнем, Бакуго, ты изменился, — произнес Мидория, чем вызвал удивление на его лице. — Я имею в виду, что он чуть встряхнул тебя. Не в плохом смысле, не подумай.

Бакуго действительно встряхнул Тодороки (и его нервные клетки в частности). Почти что вылет из зоны комфорта без наличия билета, только паспорт, и то довольно потрепанный.

Раздался тихий звук пришедшего сообщения.

— Иида написал, что они с Ураракой закончили осматривать музей, — Мидория, получивший сообщение от друзей, поднялся с лавки и потянулся, сцепляя пальцы в замок и заводя их назад. — Пойдем, наконец можем поесть.

Вечером, когда друзья отдыхали в гостиной дедушки и тети Ииды, Тодороки сидел на заднем дворе и курил, глядя на небо. Звезд не было видно, потому что дом находился близко к горящему всеми цветами центру, однако царящая в воздухе тишина завораживала. Тихий шелест недавно проросшей травы, ветер, что трепал челку, доносящиеся из соседних домов негромкие разговоры — все это напоминало ему о холме, на котором они с Бакуго встречали закат.

Он не был уверен в том, что Бакуго захочет увидеть его снова. В конце концов, он ему даже не написал и не позвонил… Киришима сообщил вчера, что «HERO» наконец начали записывать альбом, поэтому Тодороки склонялся к версии о занятости Бакуго, чем к той, в которой главенствующим словом было «игнорирование». Однако сейчас, когда на город опустилась тьма, из-за которой все самые сокровенные и беспокойные мысли выползали из солнечного укрытия, Тодороки сомневался, что дело состояло только в занятости (если вы спросите, накручивает ли он себя, то будьте уверены в том, что ответ будет состоять из двух букв).

Тодороки, к слову, тоже ничего не писал и не звонил (ладно, он пару раз открывал диалог в лайне, смотрел на клавиатуру — долго смотрел — и закрывал приложение). Он считал, что Бакуго следует оставить в покое и дать возможность разобраться в себе (разве что сообщил, что на несколько дней уезжает из Токио перед отправлением).