— Где твои барабаны? — спросил Шото, когда они проходили мимо тира; в руках он держал несколько бутылок для себя и друзей (денег у него с собой, к слову, больше не осталось).

— На базе. Не потащу же я их через половину Токио.

— Ты не будешь выступать?

— Совсем дебил, да?! — Бакуго шумно выдохнул. — На фестивалях барабанная установка обычно одна для всех барабанщиков. Ну некоторые, если им в кайф, тащат несколько барабанов от своей установки. Но мне в падлу. Так что я притащил только Эбони и Айвори.

Тодороки замедлился, опуская подбородок и рассматривая голубые крышки. Он сжал губы и остановил себя быстрее, чем вопрос «И маску ты с собой тоже принес?», слетел с его длинного языка. В конце концов, ответ был очевиден.

Когда они уже подбирались к сцене с другой стороны, им навстречу шла мать с дочерью. Девочка, лет восьми, трясла пустой бутылкой и махала ладонью, чтобы немного освежиться, пока женщина разговаривала по телефону с мужем, который не мог отыскать палатку с водой. Тодороки подошел к ним и, протянув женщине купленную воду, удалился под слова благодарности. Бакуго же закатил глаза так, что зрачок едва не скрылся, пытаясь показать, насколько это было необдуманно.

Воду начинаешь ценить только тогда, когда не можешь ее купить (и пронести на входе).

Возле сцены толпа свирепствовала. Выступала известная молодежи группа (Тодороки понятия не имел, кто это). Тодороки и Бакуго, пробирающиеся к сцене с другой стороны (здесь было значительно тише) сошлись во мнении, что их музыка и тексты явно слабоваты (Бакуго сказал «дерьмо и говно»).

В парке находилось довольно большое количество молодых фотографов, желающих выложить снимки на свои страницы в социальные сети под тегом фестиваля, чтобы привлечь людей к аккаунтам. Тодороки пришлось объяснять навязчивой девушке, что Бакуго не фотографируется (сам Бакуго в это время не мог как следует разозлиться из-за бутылок с водой).

«HERO» ждали своей очереди выступать, сидя чуть правее от сцены в компании других молодых музыкальных групп, с которыми успели познакомиться.

Вибрация от тяжелой музыки, раздающаяся из колонок, заползала под кожу и мышцы, отзываясь многочисленными вспышками внутри.

«I know that people say we’re never gonna make it, but I know we’re gonna get through this, close your eyes and please don’t let me go*».

Отсюда открывался неплохой вид на сцену (если высоко поднять голову, конечно), поэтому даже огромные экраны оказались не нужны.

— Да в каждом втором фильме про загнанного в угол мудака у него внезапно появляется ствол хрен знает откуда, — сказал сидящий на коробке Каминари, бурно размахивая руками.

— Обычно его держат в ящике стола, — согласился с ним Токоями. — Однако выглядит со стороны это довольно глупо.

— Не глупо, если это оправданно характером мудака. А он мудак, так что все.

— Никто не будет держать ствол в ящике стола, — вмешалась Джиро.

— О чем вы вообще? — спросил подошедший Бакуго, вскинув бровь; он кинул бутылки с водой на траву.

— Пытаемся отвлечься непринужденной беседой, — объяснил Токоями, проверяя, как настроена гитара.

— Тодороки, а сегодня мы можем паниковать? — спросил Каминари, поворачиваясь к пришедшим.

Тодороки, отдающий бутылки воды Урараке и Ииде, обернулся в сторону огромной толпы, качающей головой и руками в такт доносящимся ударам барабанов и ритмичной игре на электрогитаре.

— Да.

— Я ожидал услышать вдохновляющую речь, — Токоями обнял гитару и с неприкрытым страхом в глазах посмотрел на время на телефоне. Каминари согласился с ним, активно закивав, отчего молния на его волосах превратилась в загогулину.

— Разве вы не должны получать удовольствие от этого? — не смог остаться в стороне воодушевленный Иида, волосы которого взъерошились, а рукава рубашки оказались засученными; они вместе с Ураракой чуть больше получаса сидели в компании групп, успев познакомиться с некоторыми из них. — Там же энергия, — указал ладонью на толпу, — адреналин, — на сцену, — ядерный взрыв! Вы выйдите туда и ваши пальцы сами заиграют! Закройте глаза, вдохните и представьте, что вы уже там. Что вы чувствуете?

— Он всегда такой? — опешивший Бакуго наклонился к Тодороки и задел его щеку козырьком; нет-нет, Тодороки совсем не вздрогнул, это холод пробежался по его коже (в такую-то жару, ага).

— …По большей части.

Бакуго вытащил пачку сигарет из кармана джинсов, собираясь закурить. Мужчина с наушником в ухе, стоящий неподалеку, заметил это и остановил его:

— Не здесь.

— Ой, блять, да ладно!

— Не здесь, — монотонно произнес мужчина, которому порядком надоело повторять заносчивым личностям одно и то же на каждом обширном мероприятии.

— Я что, по-твоему, сцену спалю?! Мне на ней еще выступать!

— Если вы не замолчите, я буду вынужден вывести вас.

Бакуго закипал так же быстро, как и лава в кратере вулкана перед началом извержения. В моменты волнения, когда контролирование эмоций стиралось, Бакуго превращался в уменьшенную версию Везувия.

Тодороки успел положить руку ему на плечо раньше, чем «HERO» приготовились оттаскивать Бакуго от охранника, раньше, чем охраннику прилетело бы по зубам, и раньше, чем Бакуго оказался бы выставленным с фестиваля.

Помпеи оставались невредимы.

— Бакуго, — Тодороки успокаивающе сжал ладонь на его плече, повинуясь невольному порыву, — не стоит.

Бакуго заскрежетал зубами, сверкнул глазами, в которых сквозило презрение ко всему живому (мужчина с наушниками в его представлении проходил все круги ада), и сел на бордюр, в утихающем гневе стуча ногой по раскаленному асфальту. «HERO» облегченно вздохнула; в их переглядках сквозило невысказанное удивление, родившееся из наблюдаемой сцены.

Солнце скрылось за горизонтом под оглушающую музыку, голос солиста и громкие аплодисменты. В парке зажглись фонари, усеяв площадку белыми вспышками и придавая мероприятию элементы сказочности. Урарака поделилась, что вот это вот — то, что ей нравится на таких мероприятиях.

— Думаю, мне нравится чувствовать эмоциональное единение с другими, — сказала она, глядя на толпу, которая подняла телефоны вверх с включенными фонариками, когда выступающая группа заиграла тихую, лиричную мелодию.

«I’m not perfect, but I keep trying, cause that’s, what I said, i would do from the start, i am not alive, if I’m lonely, so please don’t leave*».

— Музыка является катализатором эмоций и отражением наших душевных переживаний, — произнес Токоями, на что Бакуго нахмурил нос и сильнее сжал пальцы на сложенных на груди руках.

Мелодичные переливы клавиш и тонкий голос солиста разносился по всему парку. Шото было жарко и до безумия хотелось пить, несмотря на наступивший вечер и скользнувшую по коже прохладу. Бакуго протянул ему одну из купленных для группы бутылок, даже не глядя в его сторону.

— Волонтер гребаный.

— Спасибо, — у него совсем чуть-чуть, на парочку сантиметров, подпрыгнуло в груди сердце.

Тодороки, сидя рядом с «HERO», мандраж которых перед выходом на сцену передался и ему, краем глаза наблюдал за крутящим на пальце кепку задумчивым Бакуго (будто его профиль еще не отпечатался на сетчатке его глаз, не вплавился в центр беспокойного сердца и не спрятался в бесконечных, сокровенных переплетах памяти); тот чувствовал его изучающий взгляд, отчего кепка на пальце крутилась все быстрее, грозя улететь в Каминари.

Яойорозу, ломая руки, извинялась за то, что уходила из группы.

— Уверена, после сегодняшнего выступления вы быстро найдете себе клавишника.

— Да мы тут подумали и решили, что не будем никого искать, — сказал Каминари, привалившийся к плечу Токоями; он смотрел на собирающиеся облака и вслушивался в гитарные переливы выступающих, с которыми успел познакомиться, закорешиться и обменяться контактами.

«It’s on my mind, i’ve got, i’ve got it all, and I wanted you to come inside*».

Яойорозу в удивлении вытянула лицо, непонимающе глядя на друзей.