Тодороки постарался отвлечься, избегая мыслей от столь неуклюжего и неловкого в общении себя.

Бакуго встал за стойку рядом с другим работником и облокотился на нее, доставая телефон.

Монотонный гул кофейни успокаивал. Народу было сравнительно немного несмотря на вечер пятницы, что немало радовало. От того плачевного состояния, в котором Шото покидал квартиру, не осталось и следа (разве что в груди еще болезненно покалывало, но он привык справляться с этим с помощью работы, которой и отдался с головой —

целых шесть минут он занимался редактированием, а потом его взгляд сам зацепился за светловолосую макушку Бакуго, принимающего заказ).

Для Тодороки такой контраст был… довольно необычным.

Бакуго хоть и не выражал душещипательной доброжелательности при общении с посетителями, однако держался довольно ровно и выглядел отзывчивым, когда те просили подойти к ним.

За окном сверкнула молния и прогремел гром. Небо заволокло тучами буквально за пару мгновений, после чего пошел жуткий ливень, от которого не помогали даже зонты.

Полупустое кафе за считанные минуты набилось промокшими посетителями.

Шото сокрушенно взглянул на то, что творилось на улице. Если дождь не закончится, сухим до метро он явно не доберется. Конечно, можно было бы прикрываться рюкзаком, но не тогда, когда в нем лежала аппаратура.

Когда Тодороки достал фотоаппарат, чтобы перенести на ноутбук оставшиеся фотографии, часы показывали пять минут десятого.

Бакуго плюхнулся на диван напротив него, кинув рюкзак на подоконник, тем самым закрываясь от отражения в окне.

— Ты нагрубил клиенту и тебя уволили? — вполне логично предположил Тодороки, склонив голову.

— Да ты спятил? — всплеснул руками Бакуго и ударил ладонями по столу, отчего сидящая рядом пожилая пара едва не выронила столовые приборы. — У меня смена закончилась, идиот, — пальцем тыкнул на висящие на стене круглые часы, напоминающие стакан с кофе. — Ты на улицу посмотри, куда я щас пойду?

Тодороки взглянул в окно: дождевая вода ручьями стекала в водостоки, пока прохожие всматривались в лужи и выбирали, в какую наступить, чтобы не сильно промокнуть.

— Как ты оказался здесь?

— Мозги включать не пробовал? Работаю я здесь, прикинь, — заскрипел зубами Бакуго, отворачиваясь от Шото и крутя браслеты.

— Да, я это и имел в виду.

— График удобный, — шмыгнул носом Бакуго. — А тебя какого черта занесло сюда?

— Я вышел на улицу и оказался здесь, — честно ответил Тодороки, возвращаясь к редактированию фотографий (он не прятался за ноутбуком, нет-нет, что вы). Однако он чувствовал недоверчивый взгляд, который сжигал щеки. — Надоело сидеть в квартире, так что решил прогуляться. И прокатиться.

— Нихера прогулочка у тебя вышла, — Бакуго достал телефон с заклеенной фронтальной камерой, проверяя пришедшие сообщения. На его лбу появилась складка, тяжелый вздох слетел с губ. Он протер уголки красных глаз, ставших темно-бордовыми из-за упавшей на улицу темноты.

— У тебя линзы? — внезапно спросил Шото; этот вопрос давно волновал его.

— А тебе-то что с этого? — скривил губы и съехал на диване вниз, переводя все внимание на устройство в руках.

Бакуго был тем человеком, который сначала скривится, взбесится, разозлится, но позже сделает то, что просили, или ответит на вопрос. Тодороки наблюдал подобное не один раз, поэтому вернулся к ноутбуку.

— Да. Где ты видел людей с красными глазами?

— У альбиносов красные глаза.

— Я что, по-твоему, альбинос? — вскинул бровь вверх. — Еле всунул эту херню, думал, что глаз продырявлю, пока попаду в него без зер… — Бакуго осекся. — На себя посмотри. Ты что, прямой потомок той бабы из «Ста далматинцев»?

— Кого?

— Ну этой… как ее… Круэллы.

— Не знаю, кто это.

— Ты что, мультик не смотрел? Как его можно было не смотреть? — Бакуго в замешательстве почесал затылок, вышел из чата, в котором не дописал сообщение, и залез в гугл. Через несколько секунд перед глазами Тодороки предстала женщина с черно-белыми волосами, цвет которых был разделен пополам.

— О, — только и произнес Тодороки. — Действительно. Почему у нее такой странной расцветки шуба?

— Потому что эта чокнутая хотела сделать ее из собак.

— Надеюсь, в конце мультфильма она оказалась в тюрьме.

— Ага, — кивнул головой Бакуго. — Но компания захотела побольше денег содрать, так что во второй части она вышла.

— Дисней? — печально спросил Тодороки, намекая на волну выходящих ремейков компании, наживающейся на работах прошлого столетия.

— Дисней.

А потом разговор пошел… сам собой? Впрочем, было бы удивительно, если после обсуждения мультфильмов настала бы гробовая тишина, сквозь которую доносились бы раскаты грома, пока ливень продолжал бить по асфальту, крышам и стеклам.

С Бакуго, несмотря на его чрезмерную эмоциональность и готовность в любой момент вспылить и взорваться, как бракованная хлопушка, Тодороки чувствовал себя уютно. То ощущение комфорта при общении, которое он испытал во время уборки в репетиционной, и сейчас расплылось под кожей, забираясь в вены и распространяясь по всему организму.

Шото не любил шумных и грубых людей. Он их не избегал (в конце концов, в его группе было несколько экземпляров, с которыми приходилось мириться), но предпочел бы не пересекаться с ними примерно никогда.

Но с Бакуго общение ощущалось по-другому. Словно его эмоциональность синтезировалась со спокойствием Шото.

Тодороки невольно вспомнил Бакуго, когда он впервые увидел его за барабанной установкой.

Тодороки считал, что человек со столь умиротворенно-воодушевленным выражением глаз не мог быть громкой пустышкой внутри.

— Да блять! — выкрикнул Бакуго, отвлекшись на пришедшее сообщение.

— Еще один выкрик и я выгоню тебя на улицу, — произнес стоящий за прилавком парень; в его синяках под глазами можно было утонуть. — Не распугивай клиентов. — И обратился к сидящим в кофейне людям: — Прошу прощение за его поведение.

Бакуго скривил губы, незаметно от других показывая коллеге средний палец.

— Произошло что-то серьезное? — обеспокоенно поинтересовался Тодороки; на экране ноутбука, на котором до сих пор была открыта программа редактирования, уже несколько минут стояла черная заставка.

Бакуго задумался, постучал пальцами по столу, прикусывая губу. Он залез в телефон, зашел в раздел с музыкой и протянул устройство Тодороки, поднося его к уху.

— Эта музыка напоминает тебе что-то или нет?

Тодороки наклонился и чуть привстал, чтобы получше услышать начало.

— Только стол не переверни, — оскалился тот, на что получил взгляд, полный недовольства.

Раздались звуки гитар, перемежаемые с ритмами барабанов*. У Тодороки вспотели ладони, потому что… Бакуго дает послушать ему вариант их новой песни? Пытаясь унять забившийся пульс (потому что еще не хватало, чтобы барабанщик услышал, как у него внутри все вторит его игре), он едва заметно сглотнул.

Когда музыка прекратилась, Бакуго забрал телефон, всем своим видом показывая, что ему как бы плевать.

— Эм… — невнятно произнес Шото и опустил руки на стол. — Я не помню названия, но… — он ударил по столу кулаками два раза, а затем хлопнул в ладони (они все еще были мокрыми).

— Твою же мать, — Бакуго разочарованно цыкнул и почесал затылок, взъерошивая волосы еще больше.

— Но это ведь не плохо. Да, ритм музыки похож, но… это не делает ее копией. У этой композиции есть что-то, что не позволяет закричать «плагиат» и бежать подавать в суд.

— Мы пишем новую песню на сраный фест, — заблокировал телефон и положил экраном вниз. — Хотим, чтобы она… ну… была охереннее, чем предыдущие. Фиг знает, что получится.

Тодороки приоткрыл рот, чтобы сообщить, что они собрались пойти на него с друзьями, но так и не смог выдавить из себя и слова.

— Нахера ты его везде с собой таскаешь? — спросил Бакуго, пальцем показывая на фотоаппарат, лежащий на столе. — Типа я понимаю, что вы, фотографы, стараетесь поймать каждое мгновение, разве что в радужных подтяжках не ходите и на столы не запрыгиваете, но…