— Да, — кивнула она, прикрывая глаза и улыбаясь одними губами.

— Эй, слушай, круглолицая, — Бакуго скрестил руки на груди, вцепляясь пальцами в рукава толстовки, — что это за хрень?

Урарака стыдливо опустила голову, прикусывая губы.

— Я подожду снаружи, — произнес Тодороки, собираясь уйти и не мешать разговору.

— Нет, все в порядке, — воспротивилась Урарака и вздохнула. Открыла глаза, заглядывая в лицо хмурого, подобравшегося Бакуго. — Мне нужно повысить рейтинг, иначе придется переехать в третий район. Проблема отца на работе все…

Гнев вспыхнул в Бакуго, подобно проснувшемуся вулкану.

— И ты решила продать себя?!

Урарака отошла на шаг от прилавка, словно ее отбросило взрывной волной и порезало осколками. Она сжала пальцы в кулаки и отвернулась к окну.

— Спасибо за покупку, приходите снова.

— Какого чер!..

— Бакуго. — Тодороки, взяв с прилавка мармелад и оставленные сигареты, схватил его за локоть, уводя прочь из магазина.

Бакуго, которого Тодороки тащил к свободной лавке в парке, находящемся на другой стороне дороги, полнился гневом и колкой, поднимающейся злостью на подругу. Он и так не один раз видел, как люди подползали к собственной могиле, собирая под ногти грязь и раня пальцы о криво сделанные гробы (спасибо Джиро, Каминари, Киришиме, Сэ…). А тут еще…

Тодороки посадил его на лавку и сам сел рядом. Бакуго же, сгорбившийся, смотрел прямо перед собой, крепко сжимая сцепленные пальцы, на которые опирался подбородком. В его воспоминаниях проносились гордые слова Урараки о том, что она презирает выход замуж ради рейтинга и глупых баллов. Урарака прошлая и Урарака нынешняя…

Бакуго стоило привыкнуть, что люди постоянно творят дичь, подстраиваясь под реалии, но все равно… все равно…

Тодороки сунул ему под нос открытый пакет мармелада. Бакуго поглядел на разноцветных мишек удрученно и, откинувшись на спинку, выхватил из его рук упаковку.

— Я не думал, что она решится на это.

— У Урараки были свои причины, — ответил Тодороки, доставая мармеладину и отправляя себе в рот.

Бакуго рассказал о ремонте окон и о том, что отцу Урараки грозило увольнение.

— Моя мать вышла за отца из-за того, что ее родители зарегистрировали ее кандидатуру на госпортале, — сказал Тодороки, глядя на мармелад. — Ей скоро должно было исполниться двадцать пять, поэтому откладывать они больше не могли. Я не видел своих бабушку и дедушку и только слышал, что у них были финансовые проблемы.

— И что? — вскинулся Бакуго, шурша пальцами по упаковке. — Заебись у твоих родителей был брак?

Тодороки откинулся на спинку лавки, смотря на плывущие по голубому небу серые облака.

— Нет.

Бакуго хмыкнул и, вытащив из упаковки мармелад, покрутил его между пальцами, прежде чем закинуть в рот.

— Я не считал это чем-то странным, — произнес Тодороки, следя за исчезающими островками голубого. — Тебе с детства говорят, что если до определенного времени ты не женишься на ком-то, то тебя женят потому, что так надо. И аргументируют это тем, что делают для твоего же блага из-за позиции в рейтинге.

Бакуго никто не вбивал это в голову. Родители не требовали от него жениться к определенному сроку, потому что сами не сделали этого, но он видел, как подобное мировосприятие транслировалось в массы по всеобщей сети.

Бакуго читал о том, что браки по расчету являлись частым явлением пару сотен лет назад, и смеялся с того, что человечество, шагнувшее вперед, вместе с тем сделало два шага назад.

— И ты бы спокойно пошел под блядский венец? — спросил Бакуго, положив пакет с мармеладом себе на колени и поставив локти на деревянную спинку.

— Я хотел бы ответить «нет», но… — Тодороки пожал плечами. — Однако за последний месяц мне пришлось пересмотреть свои взгляды.

— И что думаешь теперь? — Бакуго повернулся к нему, прослеживая взглядом точеный профиль, острые скулы и ровную полоску обветренных губ. Тодороки повернулся к нему, чуть наклонившись, отчего у Бакуго перед глазами все смешалось, позволяя рассматривать только разноцветную, плохо покрашенную челку и упрямо смотрящие на него глаза.

— Жениться я точно не собираюсь, — ответил полушутливо Тодороки.

Сидя на этой чертовой лавке посреди парка во втором районе и при этом смотря на губы друг друга из-под опущенных ресниц, они привлекли внимание прозорливых глаз. Вибрация, прошедшая по ИРСам, раздалась под толщью разбившегося стекла.

— Блять, — выругался Бакуго, ища мудака, которому надоело жить, но в маячащих невдалеке людях видел только тех, кто направлялся по своим делам, не обращая внимание на них, сидящих на лавке.

— Это смешно, — Тодороки смотрел на свой напульсник.

Бакуго не видел ничего смешного в том, что какой-то мудак посчитал необходимым влезть в его личную (или какую там) жизнь, напомнив об антисоциальном поведении потерей баллов.

— Интересно, если я тебя поцелую, они посчитают это за новое нарушение или нет?

Жар ударил Бакуго в затылок, перетекая пятнами на шею и щеки.

— Так хочешь это проверить, кретин? — Бакуго не нравилось (или нет?), куда все шло, но он авантюрной частью себя расценивал это как вызов и не собирался проигрывать.

— Наверно? — Тодороки наклонился, и Бакуго почувствовал горячее дыхание на своей щеке, которая и так пылала, будто была центром костра.

— Я, вообще-то, кусаюсь. — Бакуго отклонил голову назад, упрямо глядя в глаза, которые, несмотря на сквозящее в них смущение, теряли блеск и приобретали матовость с темными переливами. Бакуго сглотнул бы, если бы не забыл, как контролировать тело.

— Здесь рядом аптека, куплю пластырь. — Тодороки обжег нос чужой щекой, и Бакуго, не успевший подумать, что окончательно свихнулся, поцеловал его.

У Тодороки были тонкие и податливые губы. На языке Бакуго осел вкус сладости мармелада и горькости кофе. Он не закрывал глаза, надеясь, что в них сверкают искры вызова, а не плавятся осколки сдержанности под чужими едва ощутимыми прикосновениями. Тодороки не закрывал свои тоже, и Бакуго мог тонуть в совсем потемневшей радужке и ловить тени дрожащих ресниц, пока его губы раскрывались все больше.

Бакуго отстранился от него под характерный смущающий звук оторвавшихся друг от друга губ и выпрямился, смотря на выступающие из-под футболки ключицы. Тодороки скользнул языком по своим губам.

— Похоже, у них все-таки есть временной лимит, — сказал он чуть хрипловато.

— Ага, — кивнул Бакуго, повторяя про себя, что это все было только ради эксперимента. И то, что его сердце стучало басами, всего лишь… Бакуго не мог подобрать оправдание и свалил все на переменчивость погоды.

— Мне нужно на работу. — Тодороки положил упаковку мармелада в рюкзак, не сразу совладав с собачкой, и поднялся.

Бакуго махнул ему и, как только Тодороки затерялся среди прохожих, развалился на лавке, закрывая красное лицо рукой.

— Нихрена, блять, за ночь не прошло.

========== Розовая ночь ==========

Комментарий к Розовая ночь

экстра про урараку.

— После окончания школы я собираюсь подавать документы о переводе, — поделилась Урарака, сидящая на крыше здания во время обеда и держащая в руках купленный в столовой сэндвич. — И поступать на архитектора.

— Если не облажаешься и не срубишь с десяток нарушений, — хмыкнул Бакуго, ковыряющийся в пустом контейнере.

— Спасибо большое за веру в меня. — Урарака закатила глаза, поглядывая с высоты на открывающуюся перед ними спортивную площадку, сейчас служащую для отдыха учащихся.

— Обращайся.

— Ты такой противный, почему я вообще с тобой общаюсь.

— А я откуда знаю?

Теснее общаться с Бакуго они начали год назад, когда несколько их одноклассников оказались вышвырнуты из школы, не достигнув минимального рейтингового порога для перехода в следующий класс. Среди тех, кто не перешел с ними во второй, оказались и друзья Бакуго — Урарака не знала детали, только что-то про мудака отца со слов Ашидо в женской раздевалке. Бакуго же не был особенно разговорчивым и откровенным. Она заметила вскоре, что тот отдалился от оставшейся части своей компании, на первом году ставившей на уши весь класс (Урарака удивлялась иногда, как у них баллы не слетали, а позже догадалась, что нужно было быть чуть более внимательной, чем все остальные).