Мужчины натягивали на себя куртки, путая изнаночную сторону, и не всегда попадали в рукава. Кто-то хватал свои вещи и уходил из клуба, подгоняя торопившуюся Кендо. Тодороки достал рюкзак, взял из шкафа бакуговскую толстовку и услышал:
— Ну какой ты туп-о-ой, — заныл Монома у него над ухом. — Тебе сказали валить, чего ты вопросы задаешь? Жить перехотел?
— Монома, отвали.
— На рейдах проверяют ИРСы и баллы, прогоняя по системе, — произнесла Кендо, вытаскивая ярко-рыжие волосы из-под кожаной куртки. Они бегом направились к выходу из клуба. — Обычно все проходит гладко… но в этот раз явно что-то не так.
— Если ты хоть раз бывал у психа в бухте, то тебе жопа, — объяснил Монома. — Поймают, сверят ИРС по базе и все.
Заманчивая идея пробить лоб о скрипнувшую решетку у выхода мелькнула перед Тодороки — потому что вот о таких последствиях он спрашивал Бакуго. «По мелочи». Ну конечно.
Бакуго.
Он не знал, где он; он даже не знал, в безопасности ли тот. Конечно, Бакуго мог постоять за себя, но иррациональное волнение уже вцепилось в его кожу-кости, пуская по венам яд.
— Эй, долбоящер, выдохни, — сказал Монома, заметив, как его лицо потеряло краски.
— Они вылавливают людей и проверяют баллы? — спросил Тодороки, все же решая не предпринимать неразумных действий. Бакуго, скорее, будет взбешен, если тот напишет или позвонит ему. Посчитает за слабость или… Тодороки выдохнул — Бакуго может позаботиться о себе.
— Если результаты не синхронизируются по базам, тебя могут оштрафовать, — пояснила Кендо. — Но поскольку штраф за повышение рейтинга обычно достигает семидесяти, то это все равно, что…
— Сдохнешь короче! — крикнул Монома.
Отлично, теперь Тодороки понял, в чем была проблема.
— Каждый второй из бедных районов хоть раз мотался к Токоями, — добавила Кендо. — Поэтому стоит такой переполох.
— Так если их не устраивает, что здесь происходит нелегальное начисление рейтинга, почему они не могут разобраться с…
— Да хер поймешь, что у них в головах! — перебил Монома, озирающийся по сторонам так, что можно было усомниться в его родстве с людьми; с совами разве что. — А еще эти свиньи делают все, что им вздумается, — сказал, когда они выбрались из лабиринта переулков и попали на главную дорогу четвертого района. Тодороки старался не поддаваться всеобщей панике, но по испуганному виду Кендо, трясущемуся Мономе и быстро убегающим к бункеру людям Мика происходящее невольно соотносилось в его голове с начавшейся игрой на выживание.
— Что ты подразумеваешь под «вздумается»?
— Все! Все, идиотина!
— Монома, а ну не ори. — Кендо заткнула ему рот рукой. — Или ты забыл, что станция в третьем?
Монома судорожно сглотнул. Тодороки посмотрел назад, за район, расположенный за десятком домов от них, и почувствовал подбегающую к нему панику, готовую с размаху треснуть по его затылку (топором, кувалдой, битой — выбор широк). Завывший ветер, поднявший с земли легкий мусор, был финальным штрихом на атмосфере всеобщего мрака (она всегда была такой, но сейчас, казалось, достигала пика).
— Они должны только проверять ИРСы и то, как устроены районы. Как устроены районы, как…
— Уровень бедности, инфраструктуры, порядка на улицах, я знаю, — перебил Тодороки, выучивший обязанности рейдеров еще в начальной школе. Он помнил, как отец заставил его выучить несколько глав из книги, и лично спрашивал его про правила проведения рейда: не превышать полномочия, использовать оружие в ситуации, в которой есть угроза жизни. Рейд был одной из последних оставшихся процедур проверки контроля в стенах Трайтона, поскольку с введением рейтинговой системы полиция была расформирована.
— Они могут взять и прибить кого-то просто потому, что рожа не понравилась! — вмешался Монома. — Если захотят докопаться, то докопаются за любую херню!
— Я сказала тебе замолчать! Хватит сгущать краски! — Кендо сильнее зажала ему рот, и у Мономы на глазах выступили слезы. — Если не светиться перед ними, то до тебя не докопаются. Обычно, — уточнила она, и в ее голосе прозвучало сомнение; Тодороки это не понравилось. — Тодороки, — посмотрела на коллегу, — если увидишь кого-то в форме, беги сразу. Сегодня явно не обычная ситуация.
Рейд стартовал на несколько дней раньше, конечно что-то не так.
Они подошли к углу покореженного здания и завернули за него. Остановились. Тодороки, углубившийся в свои далекие от оптимистичного лада мысли, шагнул вперед, как Монома, схватив его за шкирку, потащил обратно. Кендо скользнула за ними, скрываясь в тени кирпичной стены.
— Я не увидел, что?..
— Рейдеры, — ответила Кендо, выглядывая из-за угла.
Двое человек в статной темно-синей форме, контрастно выделяющейся на фоне серых зданий и серых безлюдных улиц, проверяли ИРС у одного из их охранников, не успевшего скрыться за разбитыми машинами. Когда в базе данных была обнаружена несостыковка, один из военных, ничего не говоря, слитым движением вытащил из кобуры пистолет. Едва слышный звук выстрела спугнул притаившуюся стаю птиц (ничего, впрочем, нового для погрязшего в беззаконии города).
— Блять, — произнес Монома, хватаясь за голову. — Блять, блять, блять.
— Не выражайся. — Кендо дала ему несильный подзатыльник.
Тодороки не видел, что произошло, но последовавший глухой удар тела об асфальт развеял все его сомнения о… подобии адекватности. Чего-либо.
Будто до этого момента Тодороки еще верил в нее, потому что не могло же все быть… так. То есть конечно же могло, он лично наблюдал это около месяца и, как бы ни пытался, не мог отвернуться, притворившись потерявшим собаку-поводыря прохожим, но… всегда было какое-то «но». Черта, за которую он не переходил, потому что поле за ней было измазано мазутом. Болото с тиной и илом, в котором потонула бы его детская вера в справедливость, запутавшись в старых склизких водорослях.
А после испуганной стаи птиц, после глухого удара и последовавших разговоров о том, что будет на ужин, у Тодороки перед глазами начали пролетать все несправедливости, от которых он раньше старательно открещивался. Изгнание матери и ее смерть, которые только породили вопросы в его голове, и этот труп на улице, который эти вопросы поставил ребром, снял с них кожу, вываливая прогнившие внутренности.
— Уходим, — произнесла Кендо, хватая и Тодороки, и Моному за руки, ведя их в обход. — Доберемся до убежища через десять минут, если пойдем той дорогой. — Она кивком головы указала на закоулок, к которому им пришлось вернуться.
Тодороки послушно шел за ней, высматривая темно-синюю форму. Если бы кто-то когда-то сказал, что он будет прятаться за машинами и мусорными баками, перебегать открытые пространства и воровато оглядываться назад, он бы прошел мимо этого психопата.
— Черт возьми, — выругалась Кендо. Монома, стоящий за ее спиной, схватил Кендо за руку, утаскивая за разбитую машину, имеющую больше общего с куском железа, чем с транспортом. Тодороки, согнувшись, подбежал к ним, осторожно выглядывая.
Невысокий мужчина, только увидев военных, вмиг бросился прочь, быстро перебирая трясущимися ногами. Он, так и не успев скрыться во дворах, упал на землю, ударяясь коленом о бордюр и прижимая к себе левую руку, по которой прошелся ток.
— Почему они пользуются шокером?
— Потому что могут, я сказал уже, ты чем слушал, идиот, — прошипел Монома.
— Это… странно, — произнесла Кендо, осуждающе смотря на продолжающего нагнетать Моному. — Они не оставляют после себя столько трупов, как сегодня.
— Может, мы сорвали банк и собираем все дохлые номера? — нервно засмеялся Монома. — Типа? Дохлые? Поняли?
— Или дело в другом, — предположила Кендо, устало вздыхая.
— Они не убивают всех подряд? — уточнил Тодороки.
— Хоть они и не считают нас за людей, все же стараются не тратить на нас пули. Но штрафы раздают за милую душу.
— Ублюдки ненавидят писать отчеты за истраченные патроны, — сказал Монома, выглядывая из-за машины.
