— Здесь самая дешевая аренда. И невысокий рейтинг, — произнес Бакуго, выпустив дым и направившись дальше. — Совсем ни хрена не знаешь об этом, да?

Тодороки хотел сказать, что он потратил несколько ночей на то, чтобы изучить материал, касающийся организации и устройства Трайтона (первым делом нужно было смотреть карту), да и в целом он был хорошо знаком с его историей и порядками. Откуда он мог знать, что то, что находится в общем доступе, имеет слабое отношение к увиденному?

— Нам не устраивали экскурсии. Но это можешь сделать ты. За рейтинг.

— Начал выкупать, как все работает.

— Я не собираюсь оставаться здесь, — выпалил Тодороки прежде, чем успел подумать о сказанном. Потому что не нужно ходить в бюро, чтобы знать: не больше пяти процентов изгнанных из Лэдо возвращаются назад.

Бакуго, затянувшись, усмехнулся краем губ.

— Пиздец смелое заявление для того, кто уже проебал несколько драгоценных баллов.

Тодороки не хотелось с ним соглашаться, но баллы, которые он не мог увидеть из-за надетого напульсника, уменьшились после драки.

— Нельзя оказаться здесь и не вымазаться в дерьме, если хочешь выжить. Сюда. — Бакуго показал пальцем на подъезд пятиэтажного дома, дверь в который была открыта нараспашку, и выкинул сигарету в бак.

Тодороки прошел за Бакуго, вдыхая в подъезде тухлый запах, из-за которого рука сама потянулась прикрыть нос. Лучше бы он продолжил поиски бюро. Перешагивая через ступеньку, на которой валялась дохлая крыса, он схватился за ушибленный бок; завтра наверняка на нем будет красоваться яркий синяк. Бакуго, изредка косившийся в его сторону и проверяющий, не свалил ли он куда из подъезда с криками от увиденного ужаса, спокойно поднимался, убрав руки в карманы.

Они остановились на пятом этаже и прошли почти в самый конец коридора, на другой стороне которого покачивающаяся из-за сквозняка лампа (окно с северной стороны было выбито) мигала больным желтым светом. Бакуго достал ключи, вставил в замок и открыл дверь, проходя в тесный коридор. Этот дом должен был уже развалиться, а не быть пригодным для жизни, судя по трещинам на стенах. Бакуго закрыл за ним дверь.

Квартира Бакуго была небольшой и заваленной всяким хламом, однако она также выглядела чистой и даже уютной. Словно ее хозяин следил за ней и устраивал частые уборки (дохлых крыс и червей Тодороки в коридоре не увидел в отличие от лестницы). Пол скрипел под ногами, стены не обладали достаточной толщиной для спасения от морозов или приглушения криков соседей, а потолок осыпался в углах. Дышащий в затылок октябрь плотоядно облизывался, глядя на квартиру.

Но Тодороки выдохнул.

Облегченно.

Из-за увиденного по пути сюда, он приготовился войти в наркопритон, о котором смотрел незапрещенные документальные фильмы.

Тодороки прошел в комнату. В небольшой комнате справа стояла не заправленная кровать, к которой примыкала невысокая тумбочка, заваленная книгами, тетрадями, ручками и баллончиками с краской. Ее дверцы были чуть приоткрыты, и из них виднелась крышка выключенного ноутбука. Возле другой стены стоял диван, на который было свалено примерно все, что не умещалось на тумбочке и стоящем рядом шкафу; Тодороки не всматривался, но заметил какие-то провода, коробки и расколотую кружку.

Бакуго, прислонившийся плечом к дверному косяку, следил за его реакцией.

— И? Даже не будет криков?

Тодороки непонятливо повернулся к нему.

— Дай угадаю, ты жил в царских апартаментах какого-нибудь… первого или второго района, исправно учился, соблюдал все правила?

Тодороки кивнул, Бакуго фыркнул.

— Ну и?

Тодороки обвел квартиру взглядом еще раз.

— Да, твоя квартира отличается от той, в которой жил я, но… я видел дохлую крысу у тебя в подъезде и блюющего мужика на третьем этаже. По меркам этого дома твоя квартира может называться апартаментами.

Глаза Бакуго расширились, но он почти сразу вернул себе контроль и, топнув ногой, скрылся на кухне.

Пусть Тодороки и сказал про апартаменты, это все равно не то, к чему он мог привыкнуть сразу (он умел держать лицо и быстро брать себя в руки, когда ситуация того требовала). Он уже не мечтал о том, чтобы закрыть глаза и открыть их в своей кровати (ладно, может, где-то на задворках подсознания все же мечтал) и за прошедший час, за которой они с Бакуго добрались до его квартиры, повторил — он попал в самую настоящую задницу, из которой он выберется во что бы то ни стало. И если для этого нужно будет провести ночь в квартире с видом на ТЭС, он сделает это, как бы это не было противно, мерзко и паршиво.

— Тащи свою задницу сюда! — донесся громкий голос Бакуго из кухни.

Бакуго сидел на стуле возле стола, прислонившись спиной к стене и широко расставив ноги. Локти он положил на маленький квадратный обеденный стол и стоящую с другой стороны кухонную тумбочку. Он снял капюшон с головы, отчего светлые растрепавшиеся пряди стояли забавными торчками. Бакуго указал ногой на стул напротив. Тодороки сел.

— Нам нужно кое-что обсудить, прежде чем я разрешу тебе спать здесь.

— Рейтинг, я понимаю. — Тодороки стянул напульсник и положил его на стол, смотря на все те же знаки вопросов, которые разрядом прошлись по сердцу, вынуждая заколотиться сильнее. — Мне отняли баллы за драку, — вспомнил он ощущение вибрации на запястье. — Я же оборонялся. Почему?..

Бакуго закатил глаза, будто вещи, которые он собирался объяснять, были банальны и выводили из себя.

— Да потому что программе плевать, оборонялся ты или нет. Участвуешь в драке — ловишь минус. Почему ты вообще умеешь драться?

— Отец отправил на единоборства, когда я учился в средней школе. Повышало мой рейтинг.

— Ну можешь послать ему открытку и поблагодарить за это, — ухмыльнулся Бакуго и перевел взгляд на перчатку на левой руке, скрывающей ИРС. — Ты же в курсе, что здесь не все правонарушения автоматически записываются? Типа, если ты прибьешь кого или ударишь, то да, система засчитает это. Но если, например, будешь переть по улице и курить, то она не отнимет баллы. Если какой-то мудак не донесет.

— Да, я знаю об этом.

Система, слаженно работающая в Лэдо и редко выдающая сбои, не могла так же хорошо справляться с Трайтоном, в котором бюджет был гораздо меньше, из-за чего многие правонарушения контролировались ответственными гражданами, получавшими за своевременное сообщение о них дополнительные баллы. Тодороки помнил, что в автоматический список входили самые тяжкие — убийство, ограбление, торговля запрещенными наркотическими препаратами, ношение оружия, а также насилие. Тодороки еще во время чтения об этом казалось, что Трайтон был несправедливо более свободен, чем город, в котором он родился.

Он не знал, как связаться с отцом, и мог только догадываться о его реакции на очередное семейное изгнание. Если бы ему хотя бы оставили телефон… Если бы он был расторопнее, ему бы удалось попасть в бюро и связаться с отцом (да хоть голубиной почтой, какая уже разница).

— Короче, — произнес Бакуго, отвлекая его от раздумий, и выставил перед его лицом пальцы, принимаясь их загибать. — Спасение жизни, ночлег, жратва.

Тодороки вбил данные на квадратной сенсорной панели ИРСа, после чего раздался звонкий сигнал, извещающий об оформлении перевода. Бакуго, ощутив вибрацию на запястье, оттянул перчатку, на которой мелькнул черный прямоугольный ИРС, и удостоверился в переводе.

Бакуго, приспустив перчатку, посмотрел на черный ИРС, свидетельствующий о том, что он жил в Трайтоне с рождения. Тодороки помнил из далекого детства сказку про два типа ИРСов, сопоставляемых с временами суток — ночью и днем. Ровно как Лэдо с ее высокорейтинговыми гражданами держалась на порядке и законе, олицетворяя день и светлое начало, так и Трайтон был темной стороной, сдерживающей в себе грехи общества.

— И насчет еды?

Бакуго недовольно поднялся, подошел к невысокому холодильнику, стоящему возле стены с порезанными цветочными обоями, открыл дверцу и, порывшись в нем, достал батон хлеба и батон колбасы. Поставил их на стол перед Тодороки и достал из ящика стола нож. Задумчиво покрутил его в руке, смотря на Тодороки, который еле сдерживал себя от того, чтобы не наброситься на еду.