— Я не настолько плох, — произнес Тодороки, и Бакуго смог различить скрываемую обиду в его голосе.

— Позавчера я убирал кухню от налетевшей листвы, потому что ты забыл закрыть чертово окно.

Тодороки промолчал.

Когда Бакуго, вернувшийся поздно домой после очередного развоза товаров, увидел на столе оставленную бутылку пива и услышал что-то про моральную компенсацию, то ему не оставалось ничего другого, кроме как удивленно пялиться на скрывающуюся в проходе спину Тодороки.

========== Серая ночь ==========

Комментарий к Серая ночь

небольшая экстра от лица ииды. на сюжет особо не влияет, но чуть больше рассказывает о персонаже/персонажах и мире.

пы.сы. таких еще планируется шесть (или около того).

Иида Тенья рос с четким пониманием того, что такое хорошо, а что такое плохо. Грубить преподавателям — плохо, приходить домой поздно — тоже, драться — да ни в жизнь. Атмосфера первого района Трайтона, которая, по рассказам друзей родителей, оказавшихся в городе из-за падения в рейтинге, напоминала ту, что царила в самом низком районе Лэдо, являлась фантомом идеального города, активно транслируемого в массы.

Иида еще в далеком детстве воспринял это с восторгом и гордостью. Понимание того, что он, еще совсем ребенок, может сравниться в рейтинге с жителями Лэдо, мурашками пробегалось по затылку (и пусть это зависело от родителей, чей рейтинг напрямую отразился на нем, мысль об этом все равно растекалась по телу сладкой негой). Он, смотря на сереющее вдалеке небо из-за дыма ТЭС, на которую выходили окна его комнаты, представлял, как ему исполнится сначала семь — возраст, когда он самостоятельно будет отвечать за свой рейтинг (очень интересно и волнующе), — а потом и восемнадцать, чтобы подать прошение о переводе в Лэдо.

Во многом на него повлиял старший брат, имеющий более высокую позицию в рейтинге, чем у него. На брата хотелось равняться. Ста семидесяти сантиметровый маяк, ведущий на свет в лице мчащегося через мост поезда.

— Не так важны баллы, Тенья, — говорил ему Тенсей, забирающий из школы первого района. — Баллы ничего не скажут тебе о человеке в отличие от его поступков.

Тенья смотрел на брата во все глаза — широко распахнутые и бесконечно воодушевленные, в которых горели светлячки обожания — и кивал, кивал, кивал, внимая словам.

Его брат был удивительным человеком, потому что мог гордиться не только своими баллами, но и действиями. Помогал соседям и случайным прохожим, следил за порядком в многоэтажном доме и лично решал вопросы с бюро, отвечая за весь дом, был добрым и веселым с дворовыми детьми, которые сами тянулись к нему и едва ли не заглядывали в рот. Работал в маленькой фирме отца, в которой они разрабатывали и чинили автомобильные двигатели. Тенья мечтал когда-нибудь присоединиться к ним, только понимал в этом столько же, сколько и в органической химии.

Однажды Тенсей, забирая его, потерявшегося, из четвертого района — совершенно случайное путешествие в неизведанные земли, свойственные любому младшекласснику, — заступился за человека, не внушающего ни доверия, ни уважения.

— Брат… — Тенья утирал слезы, помогая подняться Тенсею, у которого чудом не были сломаны ребра. — Брат, зачем ты влез? У них бы и так исчезли баллы!

Человек, которому помог Тенсей, давно скрылся во дворах.

— Нельзя же мерить человеческую жизнь по баллам.

Родители отругали их, вернувшихся домой под ночь. Тенья тогда так и не уснул, без конца крутя в голове фразу брата (в общем, ничего нового, только в этот раз от нее непривычно знобило кости и обычное ощущение уюта и защищенности пропало, уносясь метелью куда-то на юго-восток).

Как могли быть бесполезны баллы, если их квартира в элитном районе, работа родителей и медицинская страховка, благодаря которой отца смогли вытащить с того света после попадания под машину, зависели от них? Тенья восхищался братом, но иногда не понимал его.

Зайдя в его комнату, чтобы попросить помочь с домашней работой, он наткнулся на включенный компьютер с открытой запрещенной книгой, за прочтение которой в Лэдо наверняка бы слетела парочка баллов (в Трайтоне многие обращались к запрещенным вещам, только делали это, закрывшись в своих комнатах и не показывая из них носа, чтобы ушлые соседи не отправили штрафы). Тенья относился к этому философски — хотят пользоваться, пожалуйста, не ему их судить.

Подобное совершенно не вязалось с образом брата.

Лето и зима не поменялись местами. Только чувство того, что его всю жизнь обманывали (или, возможно, он обманывался сам, придумав то, чего никогда не было), нашло укромный угол под сердцем. Маленькая комната для сдачи, в которой отсутствовали горячая вода и электричество. Разводите костер и собирайте дождевую воду в ведра.

Отношения с братом, который всю жизнь был для него ориентиром, безнадежно испортились, становясь вирусной копией с непередаваемого оригинала.

Детская обида на него поглощала с головой, поедала макушку и закусывала ушами — блюдо от шеф-повара по имени Предательство. Тенья так и не смог до конца разобраться в том, отчего же ему было так паршиво, что иногда домой возвращаться не хотелось — то ли от того, что брат, обычно правильный и законопослушный, имел вторую личину, то ли от того, что он отказался показывать ее Тенье.

Родители сетовали на детей, бывших когда-то близкими,

Тенсей лишь скупо поджимал губы,

Тенья делал вид, что ничего не происходило — так себе ему, если честно, это удавалось.

Несколько дружных и полных доверия лет не могли ни с того ни с сего раствориться дымкой, исчезающей на горизонте.

Уже тогда, когда он учился в старшей школе, произошло то, что должно было произойти давно — Тенсей Иида подал прошение на переезд в Лэдо и получил одобрение от бюро.

Прощание выдалось скупым — стандартные пожелания удачи и успехов.

Тенья отказался провожать его на поезд, раздираемый детскими постыдными чувствами (он не мог позволить себе ребячливого поведения, но, увы, никто никогда не знает, где самообладание даст течь) — он должен был радоваться за брата, но вместо этого испытывал раздираемый на части зуд.

— И не пиши мне! — сказал тогда Тенья, захлопнув дверь своей комнаты.

И все равно прибежал на платформу, застав вдалеке последний вагон.

Брат не написал ему и через неделю, и через месяц, и через полгода.

Родители изредка рассказывали о получаемых из бюро вестях о том, что тот поселился в третьем районе Лэдо, устроился в небольшую фирму и зажил обычной жизнью, не ограниченной забором и морем.

Вскоре сообщений о брате становилось все меньше и меньше.

Мать говорила, что не держит на него зла.

Отец гордился и без конца повторял соседям, что его старший сын смог добиться высот.

Бабушка с дедушкой, живущие во втором районе, только скучали по внуку и грустили, что тот совсем позабыл стариков.

Тенья же злился на брата, желая поскорее выкинуть его из памяти, однако все равно заходил в бюро раз в неделю в надежде на письмо от него.

В какой-то момент — произошло это не по щелчку и не по нажатию клавиш; произошедшее было закономерным и плавным развитием того, что творилось в его душе — Тенья начал злиться уже на себя и на свой язык — и зачем он тогда только…

Блуждая по третьему району и занимаясь самобичеванием, Иида увидел, как несколько человек избивали парня. Давняя картина всплыла перед глазами, и поступок брата, бывший непонятным и странным, перестал таковым быть.

Вывихнув плечо, сломав очки и потеряв несколько баллов за вступление в драку, Иида встретился с благодарным взглядом спасенного парня. От баллов, думал Иида, действительно зависело не все — например, человеческое отношение друг к другу.

— Зачем брат перебрался в Лэдо? — спросил Иида однажды вечером, стоя у раковины и моя посуду.

— Он хотел поступить в университет и пойти в политику, чтобы внести законы, — ответила мать, допивая остывший чай.

— Какие законы?

— О возвращении полиции. — Мать поставила пустую кружку на стол и сложила на нем руки. — Несмотря на то, что баллы контролируют преступность… они не уничтожают ее полностью, как об этом любят говорить. Тенсей всегда хотел изменить этот мир к лучшему. Он хотел рассказать тебе об этом, — она глубоко вздохнула, смотря на чаинки.