— У тебя все, ну, нормально? — спросил Бакуго, сохраняя на лице маску незаинтересованности.

С Ураракой они начали общаться на последнем году обучения в школе, когда их перепалки переросли в спортивный интерес, ставший дружески-обыденным. Бакуго не хотел этого признавать, но тогда, когда Каминари и Киришима оказались в третьем районе, а с другой его знакомой произошло кое-что малоприятное, Урарака была той, кто поддерживал его. И нет, Бакуго совсем не был ей за это благодарен.

— Да, — ответила Урарака, пробив две пачки сигарет и отдав их Бакуго. Потянулась за сдачей.

Бакуго не любил лезть не в свое дело, поэтому старательно проигнорировал трясущиеся пальцы, собирающие сдачу и отдающие ему.

— Ты мне дала триста, — произнес он, хмурясь.

— Ага.

— Сигареты стоили двести.

— Ой, извини пожа…

— Что за хрень с тобой? — Бакуго оперся о прилавок бедром, скрестив ноги, и внимательно посмотрел на тяжело вздохнувшую Урараку. Она поджала губы, раздумывая над тем, стоит ли рассказывать о неприятностях.

— Отца собираются уволить, — призналась она и вновь открыла кассу, чтобы пересчитать сдачу. — Он со своей командой изготовил бракованные окна, которые отправили в Лэдо сегодняшним поездом. И кому-то это очень сильно не понравилось.

Бакуго громко фыркнул, все же решив, что рвущиеся наружу ругательства — явно не то, что смо…

— Гребаные ублюдки, — произнесла сквозь зубы Урарака, ударив маленьким кулаком по прилавку, отчего стоящие в вазе леденцы подпрыгнули. — Сидят там в своих офисах, пока мой отец горбатится. Они даже не дали ему шанса переделать брак.

— А твой отец разве когда-то делал брак?

— Нет, — хмыкнула Урарака и положила на прилавок пересчитанную сдачу. — Он клянется, что они с командой проверили все тщательно.

— Могли типа не уследить?

— У них много заказов. — Урарака опустила плечи и вздохнула, закрывая кассу.

— Это дерьмово в любом случае. И я почти уверен, что те мудаки нихрена не разбираются в окнах.

— Да они витраж от рамы не отличат. Ладно. К черту. Разберемся с этим, — заявила она и уверенно посмотрела на Бакуго. — Ты сам как? — Она гадко улыбнулась, сощурив глаза. — Смотрю, нашел на свалке отличного жеребца. — Показала пальцем на окно, за которым стоял мотоцикл.

— Да-да, охренеть какой крутой транспорт. — Закатил глаза Бакуго, разворачиваясь к выходу из магазина и махая рукой.

Через пару дней он торчал в доверенном ему пустом гараже на окраине второго района и очищал мотоцикл от грязи, пыли и крови (возможно, это была краска, но он сильно сомневался в этом). Протирая почти блестящий бампер, он, широко зевая, думал над тем, что просыпаться каждый раз в пять-шесть утра, чтобы пустить двумордого в квартиру, становилось проблемой (он, конечно же, сразу же засыпал, но поздним утром просыпался в еще более убийственном расположении духа, чем обычно). Он, кинув грязную тряпку в ведро с водой, решил отдать Тодороки валяющиеся в шкафу запасные ключи. Если тот решит своровать что-нибудь из его дома — он потом просто найдет его и размажет его двухцветную голову об асфальт.

Бакуго выпрямился, разминая затекшую спину и вспоминая, как тот благоговейно смотрел на экран ноутбука, показывающий фильм. Бакуго предложил ему заняться просмотром из вредности, чтобы поржать с того, как тот будет отпираться (он убеждал себя, что дело во вредности, а не в оброненной Тодороки характеристике его, Бакуго), и ожидал чего угодно, но не того, что тот сядет с ним. И еще пройдется по вкусам (отличным, между прочим!), после чего скажет свое ненужное спасибо.

Бакуго предпочитал думать о реакции встречных людей из второго, когда те, опасливо глядя по сторонам, с замиранием сердца читали громкие строки на листовках. Кто-то из них презрительно кривился, кто-то уже задумчиво направлялся по своим делам.

Бакуго предпочитал думать о реакции встречных людей из второго, но думал о другом. Он не ожидал, что двумордый впишется в клуб без особых трудностей, словно происходящее в его стенах было законным и не вызывало дергание глаз у тех, кто слепо следовал установленным порядкам. Когда Тодороки вернулся домой и заявил об убийстве, Бакуго стало почти что смешно. А чего тот ожидал в миковском рассаднике, в котором долбят наркоту, трахаются и пьют? Одновременное принятие правил игры Трайтона и периодически всплывающее негодование от увиденного было присуще всем прибывшим из Лэдо, которые взяли себя в руки и не отправились в красочную страну из таблеток и выпивки. Но отчего-то видеть потерянность на лице двумордого при мелких и не очень происшествиях было… странно.

Смотреть на то, как ломаются сказочные представления о мире, всегда было занимательной штукой для Бакуго. Придите и получите хлесткую пощечину, сформировавшуюся из реального порядка вещей, и постарайтесь устоять на ногах, пока вам подставляют подножку. Почти что квест на выживание без победителей.

Отчего-то смотреть на то, как ломается картина мира у двумордого, было не по себе. Какое-то странное и необъяснимое предчувствие предстоящего дерьма не отпускало Бакуго при виде рожи с ожогом.

Бакуго примерно представлял, какой задницей это может обернуться для него, и старался игнорировать двумордого так, как мог.

Двумордый игнорировался с трудом.

Проснувшись в девятом часу утра с накинутым до плеч одеялом, что было странно, потому что одеяло у Бакуго валялось везде, где только можно, но не на нем, он почувствовал запах гари. Подскочив с кровати и ломанувшись на кухню, он увидел Тодороки, читающего одну из книг в его маленькой библиотеке, и жалобно свистящий пустой чайник на плите.

— О. Я зачитался, — рассеянно произнес Тодороки тогда, когда Бакуго орал на него за едва не испорченный чайник.

— Ты мои вещи без спроса взял?!

— Я спрашивал. — Тодороки прикрыл книгу. — Ты ответил «да, бери».

— Когда это, блять, было?!

— Когда ты сидел за ноутбуком, — произнес он, возвращаясь к чтению. Бакуго не помнил, что он там говорил за ноутбуком, поэтому продолжил орать на двумордого, спокойно перелистывающего страницу за страницей (какого черта он вообще читает то, что запрещено?), и спасать чайник.

— Я затопил ванну, — заявил Тодороки на следующий день, когда Бакуго сидел на кухне, склонившись над альбомом.

— Ты сделал что? — Карандаш выпал из его рук и покатился по полу вместе с терпением Бакуго.

Уже позднее, когда погром в ванне был устранен без жертв, Бакуго громко возмущался, сидя на диване в мокрой футболке.

— Ты ходячая катастрофа, мать твою.

— Дело не во мне, — произнес Тодороки, сидя в рубашке с мокрыми рукавами, — а в твоем кране, который начал поливать потолок.

— Еще одно слово о моей квартире, и я вышвырну тебя, — грозно сказал Бакуго, морща от гнева нос.

— Извини. — Тодороки расстегнул пуговицу на рубашке. — Когда я жил в Лэдо, дела по дому выполняла горничная. Все мои познания в уборке заключаются в умении включить робот-пылесос.

Бакуго предполагал, что двумордый жил беззаботно и припеваючи, но, похоже, он все же недооценил его рейтинговый уровень (и уровень неприспособленности жизни в Трайтоне).

— Так мои шутки про золотой замок оказались не шутками? — ухмыльнулся Бакуго.

— У моего отца бизнес. — Пожал плечами Тодороки, снимая рубашку и оставаясь в одной футболке. — Его средств хватало для того, чтобы жить безбедно.

— Так что ты делаешь здесь? — Бакуго вскинул в удивлении бровь, склонив голову на бок; мокрая футболка неприятно облепляла кожу.

— Сижу на диване?

— Почему он не отмазал тебя от Трайтона? — Закатил глаза.

— Сомневаюсь, что это возможно.

Бакуго недоверчиво покосился на временного соседа. Он знал о некоторых случаях, проходивших через базу данных, к которой Асуи совсем недавно получила доступ, — вовремя подправленная история нарушений лишала особо важных людей перспективы оказаться в Трайтоне.

— Я постараюсь быть полезен и…

— Нет, не лезь, — перебил его Бакуго, все-таки снимая мокрую футболку и подходя к шкафу. — Не хватало еще, чтобы из-за тебя этот дом ушел под землю.