— Вчера ты звонишь и просишь, чтобы я нанял какого-то левого парня, а теперь выставляешь в неприглядном свете моих людей. Браво, Бакуго.

Первое, о чем подумал Тодороки при виде хозяина клуба, было количество баллончиков с лаком, которые тот тратил в день, чтобы сделать столь высокий ирокез, едва не задевающий дверной проем. Он не мог разглядеть его глаза, поскольку те были скрыты за ярко-оранжевыми стеклами угловато-острых очков, в которых мелькало его отрешенное лицо и вырывающийся из крепкой хватки охранник. Одет он был в черную кожанку и выглядел, как случайный байкер с улицы, а не как владелец клуба.

Бакуго ничего не ответил на это, разве что фыркнул и отпустил сжавшего от боли губы мужчину.

— Здравствуйте, — поздоровался Тодороки, почувствовав на себе изучающий взгляд.

— А вот и кандидат на место сотрудника самого лучшего клуба Трайтона!

Тодороки, не ожидающий активности и шума, молчал (Бакуго, между прочим, мог бы сказать, что владелец шумный; это не мешало Тодороки, просто он был бы лучше готов к встрече с ним). Мик развернулся и направился к одному из стоявших в углах столику, жестом показывая следовать за ним. Бакуго направился следом, Тодороки тоже — все же присутствие Бакуго рядом успокаивало.

Сам зал был не таким большим, каким Тодороки представлял. Аккуратно выстроенные в ряд столики с диванами, стоящими возле стены, оставляли место под светом прожекторов для танцев. Возле одной из стен клуба располагалась сцена, за которой был установлен экран, предназначенный для эффектов, тогда как у другой, противоположной, стоял все тот же бар с обилием алкоголя, по цвету напоминавшего химические препараты. Он увидел лестницу, ведущую на второй этаж, на котором располагались частные комнаты для особых гостей, готовых отдать несколько купюр за уединение, и кабинет владельца. Чуть подальше стоял диджейский пульт, место за которым пустовало. В целом клуб выглядел приемлемо (Тодороки было не с чем сравнивать, поскольку в развлекательные заведения подобного рода он не ходил и в Лэдо; никогда не поздно начать приобщаться к культуре). Обошлось без валяющихся наркоманов на ступеньках, озер блевоты и душного, въевшегося в мебель и стены запаха пота и мочи — да, представления Тодороки собирались не из радужной мишуры и не из обилия блесток, бьющих из бронзового фонтана.

— Ты принят, — заявил Мик сразу, как только сел за столик, на котором уже стоял пустой стакан с выпивкой.

Тодороки от удивление приоткрыл рот.

— Уже? Но я даже не… не… — Тодороки не знал, что он должен был сделать, чтобы его приняли. Но и к такому он не готовился.

— За тебя поручились, — и показал головой на Бакуго, отчего ирокез качнулся в сторону ровной волной. — Доверяю своим людям.

— Я больше… — начал Бакуго, но Мик его перебил, выставив руку:

— К тому же здесь большая текучка, но, к сожалению, в последнее время не так уж много людей стремится устроиться сюда и очень, между прочим, зря, — стекла его очков осуждающе-недовольно сверкнули. — Вот же ж, — цыкнул он, подняв пустой стакан. — Кендо!

Пока Мик кричал барменше, чтобы та приготовила для него новый мохито, Тодороки наклонился к уху притихшего Бакуго и спросил:

— Что он имел в виду под большой текучкой?

Бакуго отвел глаза в сторону и постучал ногой по полу, чем лишь усилил копящееся напряжение в Тодороки; оно перетекало ледяной кровью по телу, морозя кончики пальцев.

— Я дам тебе нож на всякий случай. Хотя сомневаюсь, что он поможет, если Мик решит тебя убрать за перепутанные напитки.

— И ты говоришь это только сейчас?

— У тебя не было других вариантов. — Бакуго схватил его за рукав толстовки и притянул к себе, чтобы сказать на ухо: — Так что завались и делай, что он говорит. Или то, что у какого-то парня за то, что он притащил муху в клуб, лопнули барабанные перепонки, тебя не напрягло?

Тодороки сощурился:

— Ты сказал «гигантскую летающую дрянь».

— Ну приуменьшил, че ты докопался.

Тодороки не злился, нет, просто он решил вобрать в легкие воздуха чуть больше, чем обычно.

Мик не казался ему чрезвычайно опасным мужчиной, который мог легким движением руки изрешетить половину города, но именно это и беспокоило Тодороки. Мик выглядел слишком дружелюбным, шумным и веселым для того, кто владеет клубом, в котором каждый вечер совершаются преступления.

— Единственное, что я требую от своих работников, — сказал Мик, усаживаясь удобнее на диване, на спинку которого свободно закинул руку. — Не лезть в дела клуба. — Оранжевые стекла очков холодно блеснули в свете прожекторов.

— Да. — Тодороки кивнул, постепенно приходя в себя. — Я понимаю. Меня не касается то, что здесь происходит.

Мик внимательно рассматривал его, будто прогонял произнесенные слова через детектор лжи, установленный в собственной голове. Тодороки стойко выдержал его взгляд, не поколебавшись.

— Что ж! — Мик хлопнул в ладони и, растянув губы в улыбке, принял из рук барменши бокал. — Тогда, Кендо, передаю нового «мастера на все руки» в твои надежные руки!

— Хорошо, — улыбнулась барменша и наклоном головы показала следовать за ней. Тодороки мог быть кем угодно (экономистом, например), но явно не… ох, ладно. Он повторил, что у него не было другого варианта.

— Так что насчет сделки? — спросил Бакуго.

Тодороки уже не слышал их разговор, поскольку направлялся к барной стойке и рассуждал о том, во что же он ввязался. Перспектива лишиться слуха или получить дыру в груди стала бы вишенкой на его предсмертном торте пребывания в Трайтоне. Черный торт с кроваво-красной глазурью, которой были бы выведены даты его жизни и смерти.

— Извини, надеюсь, Мик не напугал тебя? Он кажется довольно странным, когда видишь его впервые, — засмеялась девушка, садясь на стул и беря лежащий на барной стойке планшет.

— Он… эпатажный.

Вряд ли кому-то еще из Трайтона придет в голову устраивать пытку ультразвуком — впрочем, у каждого свои тараканы в голове.

— Да, что-то вроде. Я оформлю тебя сейчас и подключу через ИРС, чтобы ты мог находиться на улице после комендантского часа; у нас это особой роли не играет — ошиваются все, кому не лень, по установленному негласному порядку, но на всякий случай, чтобы не было проблем. Для этого мне понадобится твой номер. — Кендо поднялась, чтобы дотянуться до аппарата, лежащего по другую сторону барной стойки и считывающего идентификационный номер.

Тодороки внимательно слушал Кендо, стягивая напульсник. Барменша, не обращая внимания на его рейтинг, быстро просканировала устройство и вбила его номер в базу данных.

— Я так и не понял, что должен делать, — сказал Тодороки и повернулся к столику, за которым в одиночестве сидел Мик. Тодороки, подмечая так и не тронутый напиток и напряженные, поднявшиеся плечи, пришел к выводу, что разговор с ушедшим Бакуго прошел не так, как тот хотел.

— Подавать напитки, сопровождать гостей, следить за порядком. Улаживать любые неприятности.

— А если у меня не выйдет? — Тодороки отдавал отчет в том, что спрашивать подобное после того, как его приняли на работу, было так же глупо, как и нырять в прорубь во время мороза, но на всякий случай… должен же он знать, какие карты у него на руках (шестерки крести).

— Надеюсь, что этого не случится. — Кендо сомкнула губы в сочувствующей улыбке.

Козырями были пики.

Весь оставшийся день Тодороки провел за слушанием наставлений Кендо, изучением меню и запоминанием планировки помещения (к диджейскому пульту Кендо посоветовала никогда и ни при каких условиях не приближаться).

Вечером, когда двери клуба распахнулись перед прибывающими гостями, Тодороки стоял рядом с Кендо, внимательно следя за ее работой и пытаясь привыкнуть к яркому свету от прожекторов, слепящих глаза. Громкая музыка отдавалась в ушах басами (Тодороки подозревал, что та не была легальной), поэтому приходилось наклоняться, чтобы услышать барменшу.

— Сегодня моя смена, но здесь работает еще один парень, жуткая язва, но где-то там внутри в нем живет светлый человек.