— Это я здесь каждый день занимаюсь прыжками веры.

— Придурок, — отозвался Бакуго, следя за тем, как тот поднимается на окно и ступает на выступ, приникая спиной к окну. Тодороки прошел до колонны и, вцепившись в нее руками, медленно повернулся, упирая стопы в выступы. Бакуго появился следом, прижимая руку к груди и так же медленно двигаясь.

Тодороки, цепляясь за резьбу, осторожно спустился вниз. Спрыгнул и ощутил прилив облегчения в тот же момент, в который ноги коснулись опоры за пределами бара. Бакуго, вцепившись в колонну одной рукой, медленно спускался, прислоняясь к ней, пока нога не соскользнула и он, истративший последние силы, не свалился вниз.

Тодороки успел подстраховать его, заваливаясь вместе с ним на землю и прижимая Бакуго.

— Пиздец нахрен, — проговорил Бакуго и выдохнул.

— Из тебя акробат так себе. — Тодороки ткнулся лбом в его макушку, замирая ненадолго. Ощущение долгожданной безопасности захватило его, отчего тело представилось ему топленым маслом; а еще запах Бакуго, тепло Бакуго — живой и относительно невредимый Бакуго — согревал его продрогшие мысли, едва ли не вознося их к хору ангелов.

— Блять, блять, встань, давай. — Бакуго засуетился, поднимаясь на ноги и сразу же падая назад. — Сейчас рванет.

Тодороки подскочил, хватая Бакуго за локоть и уводя его как можно дальше от возможного взрыва. Которого не произошло ни через минуту, ни через две.

— Ну и? Токоями спек…

Раздавшийся взрыв выбил оставшиеся целыми окна на первом и втором этажах, снося крышу здания и ломая стены. Тодороки и Бакуго едва заметно дернулись и почувствовали разнесшиеся по округе всполохи жара, от которого заслезились глаза. Здание, объятое пламенем, пожиралось огнем в глухой ночи вместе с последними звуками выстрелов.

К входу они вышли осторожно, оглядываясь по сторонам и не замечая ни одного человека, принадлежащего к кругу Даби. Зато знакомые Тодороки лица, появляющиеся в клубе, встретились ему; мужчина, подвезший его, прислонялся к машине с ярко горящими в темноте фарами и затягивался сигаретой.

— Будто боевик посмотрел, — поделился впечатлениями Тодороки, кивая знакомым. — Опять.

— Нахер такое счастье, — отозвался Бакуго и выцепил Мика, переговаривающегося с Токоями. — Сукин сын.

Бакуго, еле перебирая ногами, направился к Мику. Тот, пожимая руку Токоями, напоминал светодиодный светильник.

— Мик!! — закричал Бакуго. Мик, очки которого были прицеплены к вороту рубашки под распахнутой кожанкой, дружелюбно повернулся к нему. — Из-за тебя…

— Из-за меня ты оказался здесь, какая жалость и какая неожиданность.

— Какая жалость и неожиданность, что я жив?! — Бакуго стучал зубами от злости и, Тодороки, подошедший к нему, подозревал, что стоял он на ногах только благодаря чрезмерной упертости. — Ты подставил меня, уб!..

— Прекрати устраивать истерику, — обрубил Мик. Бакуго прикрыл рот, но не перестал предаваться мечтам о том, как вцепится в его глотку. — Это бизнес, а не игры в песочницу.

— Ты подставил меня, — процедил сквозь стиснутые зубы Бакуго; его желваки тряслись.

— Не подставил, а не доглядел, — любезно поправил Мик. — Но заметь, я ведь не оставил своих сотрудников… одного, между прочим, законно уволившегося, на растерзание врагам? Токоями, — повернулся к нему, смотрящему на тень от языков пламени на земле, — как думаешь, об этом стоит узнать всему городу?

Токоями, не слишком заинтересованный в кознях Мика, промолчал.

— Нихрена подобного! — воспротивился Бакуго, сжимая пальцы здоровой руки в кулак. — Ты!..

— Хочешь проблем, Бакуго? — Мик, слишком спокойный для того, кто был готов убить взглядом, посмотрел на Бакуго. Тот остался стоять с открытым ртом и шумно вдыхать холодный воздух. — Или Тодороки хочет проблем? — Бакуго глянул на молчащего Тодороки, не ожидающего от разговора ничего другого, кроме пожелания молчать во имя сохранения здоровья и жизни. — Если и дальше будешь открывать на меня рот, — тихо, едва слышно произнес Мик, подойдя к поджавшему губы Бакуго, — и растрепывать всем, что произошло в твоих мазохистских фантазиях, я заставлю тебя пройти еще раз через сегодняшнее дерьмо без права на хэппи, блять, энд. Уяснил? — вскинул бровь Мик. Бакуго, отвернувшись, слабо кивнул. — Славно! — Мик широко улыбнулся. — Кстати, вот мой новый партнер, представлю его вам первым. — Показал рукой на Токоями, стоящего спиной к горящему зданию.

Тодороки поздравил его с продвижением по карьерной лестнице, Токоями сухо поблагодарил.

— Че ты, блять, радуешься? После подрыва этой махины и дабских ублюдков в нем тебе осталось жить не больше пяти минут, — внес свою лепту Бакуго, напоминавший ярко горящий фитиль. — Почему ты вообще еще не сдох?

— Здание подорвал не я, а Даби, когда понесся за мной, — ответил Токоями. В стеклах его очков отражались фары машин. — Следовало лучше следить, куда наступает.

Бакуго недоверчиво нахмурился, оценивающе разглядывая Токоями, повел носом и отвернулся от него.

— И давно вы спелись? — спросил он, намекая на Мика и Токоями.

— Пять минут назад, — пояснил Токоями.

Тодороки вспомнил вибрацию, извещавшую о потере рейтинга. Он стянул напульсник и увидел мелькающую цифру «6», возле которой таймер показывал «54:17», стремительно утекающие в никуда. Он ткнул локтем Бакуго, и тот, увидев его баллы, смачно выругался, после чего осторожно подвернул перчатку, встречая не менее радостное «8».

Серая зона встретила их с распростертыми объятиями.

— Надо же, у вас не больше часа, чтобы успеть на домашний режим в чудесную «серую зону». — Сочувственно (наигранно) опустил уголки губ вниз; его ирокез закачался влево-вправо. — Залипание за телевизором и кровать станут вашими лучшими друзьями на несколько недель. Не знаю уж, что еще есть в твоей холостяцкой квартире в четвертом, Бакуго.

— Телевизора у него нет, — сказал Тодороки и, схватив скрипящего зубами Бакуго за локоть, отошел с ним от Токоями и Мика.

— Чего тебе? — недовольно спросил Бакуго, косясь в сторону Мика и Токоями, продолживших разговор.

— Разве у нас нет подключенного устройства, которое блокирует наше местоположение? — поинтересовался Тодороки, вспоминая отданный Мидорией предмет.

— Оно не блокирует, а перенаправляет сигнал. Его нужно снять в квартире, до которой я не ебу, как добраться, блять. — Бакуго растрепал грязные волосы здоровой рукой, продолжая придерживать другую у груди. — Ты же помнишь, что прописан у меня? — Исподлобья посмотрел на него.

Тодороки кивнул.

— Зачем его вообще снимать?

Бакуго закатил глаза, и Тодороки хватило этого обычного бакуговского действия, чтобы успокоиться.

— А ты прикинь, что будет, если передатчик покажет, что мы не в квартире, хотя должны быть в ней? Нам конец, идиот!

Нарушение домашнего ареста вело к тем-самым-пяти минутам, после которых выпущенный яд останавливал сердце.

— Оу.

— Оу, блять, — фыркнул Бакуго, переступая с ноги на ногу и морщась от вновь ударившей боли. Адреналин спадал, позволяя множествам ран на теле напомнить о себе. Они находились на другом конце города и не были в том состоянии, в котором успели бы добраться до квартиры за оставшееся время.

— Давайте, детки, я отвезу вас по домам! — крикнул Мик. — Так уж и быть, попрошу подбросить вас за, скажем так, причиненный ущерб. Закрепим наш договор о молчании. Не убью, не беспокойтесь.

Тодороки не думал. К черту все это, он просто хочет, чтобы эта проклятая ночь закончилась. Чтобы они с Бакуго оказались в квартире, в которой им грозило провести пару недель. Чтобы можно было позаботиться о ранах. Чтобы можно было завалиться на диван и закрыть глаза, отдавая себя на растерзание кошмарам (лучше в голове, чем здесь, в настоящем и физическом — хотя кто, блин, знает).

— Я не сяду к твоему срано… — возмутился Бакуго.

— Спасибо, Мик, — перебил его Тодороки. — Мы воспользуемся твоим предложением.

Тодороки развернулся, хватая злящегося Бакуго под локоть, и направился к уже знакомой машине.