Заскочила на работу, перекинулась парой слов с директором, надела жёлтую кофточку, зелёную юбку и сиреневые ботфорты. Роберт прискакал в общагу небритый. Привёз бутылку вина, в глазах пляшут смешливые искорки. Разделся суетливо и дёрганно, набросился на меня и разрядился за пару минут, жеребёнок. Полежали немного, посмеялись. Похоже, дня 3 никого не любил, его жена даёт слабину. Я любимого причесала, курточку ему щеткой почистила, потом выпили винца. И снова умчался, паразит…

… Альфреду написала, что вернулась. Раз не ответил, то ничего экстренного нет. В 6 вечера на площади у цветного фонтана Саша "Трубачёв" элегантен и свеж. У него новости: ходил в "Оракул" и просился на работу, а там обещали подумать. Радуется, как мальчишка, скачет вокруг меня, и планов у него – вагон и маленькая тележка. Скоро Альфред его спустит с небес на землю, радости и след простынет. Сашу немного жаль, но не мне тут решать. Помогу как могу, но могу не очень много.

В пиццерии взяли огромную пиццу, пивка, "Трубачёв" ещё и греческий салат заказал. Показывала фотки и восторгалась Италией. Как он прислал свою фотку, а муж обнаружил, тоже сказала. Про мужа ничего не спросил, но думает о нём, наверное. Хочешь сблизиться с мужчиной – открой ему свой интимный секрет. Это стирает грань между вами, ставя отношения на новую ступеньку. Обладание твоей тайной придаёт мужику гордости, и ему кажется, что ты ему доверяешь. "У меня менструация", – говорю Саше, и теперь он глядит на меня с участием и лёгкой благодарностью. Вот оно, взаимное доверие. Примитивные они существа.

Ночевать поехали к русскому, но это вышло само собой, будто давным-давно женаты. Будто всю жизнь ходили по вечерам гулять, а потом ехали домой, наслаждаться одиночеством вдвоём. Мужу написала, что останусь у Ляны. Ну, взял бы спросил что-нибудь. Но нет, молчит. Это и понятно, он в Италии меня наелся. Сегодня наверняка успел со своей шлюхой поваляться. Может, оно и к лучшему, пора прекращать этот глупый спектакль. Один раз в жизни решиться и больше не таскать на себе унижения и обиды. А попробует возражать, я ему намекну про то видео.

Ехали с "Трубачёвым" в автобусе и травили анекдоты. Он менял голос, играл роли, я смеялась всю дорогу! А дома зажгла свечи, потушила свет. На потолке нервно скачут тени, похожие на горбатых уродцев. Русский говорит, мол, стыдно, что увёл меня у Бейриса, сделал другу подлость. Странные мысли. Ты или делай, или нет, но если решился, то не надо нюни разводить. Ответила, что Бейрису и без меня нескучно: у него и жена, и молодая. И ещё сказала любимому, чтобы не беспокоился, потому что с Бейрисом сама всё решу. Тот мог на мне жениться давно, если бы хотел. Но Бейрис меня использует как предмет, вроде подушки. Приехал в Сильвин, решил дела, полежал на мне и к жене умчался. А я остаюсь и опять жду.

Села к Саше на колени и чувствую, что могу рассказать всё-всё на свете, как Деду Морозу на детском утреннике. Рассказала, какой Бейрис подлец, какой нерешительный и слабый человек. А потом стало смешно: что я в этом ничтожестве столько лет искала? Как я не видела очевидного? Просто не было рядом нормального друга. Но пришёл час расплаты, я встретила Сашу, а Бейрис меня потерял.

Застелила наш диван, но простыни у Саши старые, надо будет из дома свои привезти. Легли, вытянул руку на мою подушку: "иди ко мне под крылышко". Положила голову на руку, прильнула к нему как маленькая птичка к орлу. Господи, да есть ли ещё такие мужчины на свете? "Ты нереальный!". Этой фразе меня учили, но тут, кажется, говорю почти искренне.

Денег у него мало, новую машину вряд ли куплю, а старая… Не будь той машины, может, не было бы Альфреда и вербовки, и жизнь текла бы иначе. Не хочу вспоминать эту историю. Главное, что верёвочка привела к Саше, и сегодня есть лишь этот вечер, и любимый рядом, и звёзды в бесконечной тёмной высоте, которых отсюда не видно, но которые (я чувствую!) смотрят на нас тепло и нежно. Зря ничего не бывает, верно сказал священник.

Любили друг друга долго и яростно. Тут уж сказала как полагается: "у меня много лет не было натурального оргазма, но с тобой почти достигла". Эта фраза повышает мужскую значимость, а ради значимости мужики и живут на свете.

Утром бежим на остановку, чтобы успеть на автобус, а продавщица в киоске смотрит с любопытством: вот, мол, старуха нашла молодого. А сама старше меня! Бегу счастливая, как в молодости, ноги сами несут. Потом Саша вышел, а я ещё пару остановок проехала. Примчалась в салон, хочется жить! Сын прислал СМС, предлагает сегодня поужинать. Мой милый, поужинаем обязательно.

Работе мой сын отдаётся страстно и без остатка. Думаете, учитель работает в школе? Теперь знаю, что у настоящего учителя главная работа – дома. Никас каждый день готовится к занятиям, придумывает для своих второклашек игры. И тут нужен талант! К примеру, учили они правила дорожного движения. Никас купил огромный арбуз, поднялся на крышу школы и оттуда его сбросил. Потом и говорит ребятам: "видите что стало с арбузом? То же будет с вашей головой, если её переедет машина". Вот какой у меня сын.

Помню, в 12 лет сказал, чтобы я не указывала, потому что всё будет решать сам. Запрещал себе стричь ногти, и очень злился, когда спрашивала о делах. И много ел. Жили мы бедно, в театре платили гроши, так что я почти всю еду отдавала ему. Приготовлю гречку, сын её слопает, а я сижу голодная. Но об этом не рассказывала Никасу до сих пор: не хочу, чтобы чувствовал виноватым. Когда мужчины давали деньги, было проще, но долго рядом никого не держала. Зато Никас был постоянен: в 14 лет заявил, что хочет быть учителем. Сказал как отрезал, и сделал как сказал. Крутой, как его отец.

В пединститут поступил без блата, учился на "отлично". Но после института ему пришлось тяжко: в Сильвине мест не было, искал работу по деревням. Поскитался, нашел местечко, но когда человек талантлив, провинция для него – тюрьма. Я видела тоску в его серых глазах. И тут мне встретился Альфред, не бывает в жизни совпадений. Я их с Никасом познакомила, но что Альфред из военной контрразведки, Никас не знал. Мы иногда встречались в кафе, ели-пили, Альфред спрашивал у сына всякую чепуху. Потом все вместе мотались на шашлыки под Вяженапас, потом они вдвоём ездили на рыбалку. А позже, на квартире, Альфред расспрашивал меня дотошно, словно старая сварливая бабка своего доктора.

Помню, они начали перезваниваться: "ты уже? А когда?". Но в чём там суть, не знаю, хотя любопытно. В итоге Альфред предложил Никасу посотрудничать, но для сына это не было новостью! Он умный человек и давно всё понял, а в умении понимать он почти мистик. Случилось это в октябре, в парке, где ларьки смотрели витринами, задраенными железом. Мы сидели за пыльным столиком среди стареющих деревьев. Земля остывала, кругом не было ни души, только жёлтая листва и глубокое небо, будто огромный синий алмаз. И Альфред говорит, мол, нормальный ты парень, нам такие нужны, и мама у тебя прекрасная. А Никас так деловито отвечает: "понимаю". Обещал подумать. Потом Альфред устроил его учителем в самую престижную школу Сильвина, которой руководит дочка бывшего президента. И за это буду благодарна командиру всю жизнь. Впрочем, тут нет долгов, лишь простая человеческая признательность.

Про мою работу сын знает, но мы эти темы не трогаем, ведь и так всё ясно. Вечером позвонил извинился: занят, ужина не получится. Ночевать поехала домой. Саша вздохнул, но отпустил молча. Вижу, ему это не очень нравится. А дома муж стал нежным, как весенняя фиалка: бегает на цыпочках, даже салат сам приготовил. Рассказала, что не вышло ужина с Никасом, но Арумас вдруг загорелся: "завтра сделаем семейный ужин. Пусть Никас приезжает, я всё на рынке куплю". Что с ним стало? Не пойму.