Сюда по звукам, Наташе с Марцио хорошо, а я пытаюсь нашарить в темноте сумочку. Не потерять бы кошелёк. Нащупав сумочку и кошелёк, снимаю туфельки и, взяв их в руки, пытаюсь шагать обратно, в сторону далёких уличных фонарей, подальше ото всей этой мерзости. Пяткам остро и больно, хотя уже всё равно. Если вдуматься, Наташа – шлюха, потому что её похоть открыта и до наглости откровенна. Как Арсен это терпит? Я хотя бы не унижаю Арумаса, а эта Наташа – невоспитанное животное, готовое дать первому встречному. Примитивное существо, которому кажется, что она интересна мужчинам, хотя внешность у неё серенькая.

Если каждое утро одинаково, это может довести до греха. Мерный скрип деревянной кровати, через которую нехотя переваливается Арумас, проснувшись и выползая в ванную. Сначала открывает глаза, глубоко вздыхает и садится на простыни, потом разворачивается и перелазит через меня, опираясь рукой о край. Отмеренное количество шагов до ванной, открыл-закрыл дверь. Точно через 5 секунд прилетит звук водной струи, шлепающей по дну раковины тонким презрительным звуком. Одинаковость можно выдержать 2 дня, но на пятый – хочу запустить Арумасу стаканом в голову.

Пришёл, полотенце на плече: "как после вчерашнего? Может, кофейку?". Мило улыбаюсь: "спасибо, не хочется". На пляж тоже не пошла, потому что и погода портится, и вообще мечтаю выбраться из этой Италии. Под окнами спорят 2 мужика, в бешеном темпе сыплют итальянскими фразами, словно в кинокомедии. Курортный город непринужден и беззаботен, он весь будто из веселья и отдыха, и кажется, горя в мире не существует. Все носят на лицах улыбку, и я тоже похожа на бодрую счастливую туристку. Женщина, которая в 50 охотится за юными птенчиками.

Если бы меня топили, схватила бы воздух полной грудью, чтобы продлить мгновения жизни. Альфред, Бейрис, Арумас, Роберт, Тадеуш, Саша – последний вызов, который бросаю проклятому времени. Скоро меня высадят из автобуса: поймают без билета и опозорят, вытолкают под насмешливыми взглядами пассажиров. Но сегодня возьму от жизни всё, что эта глупая дама ещё способна отдать. Буду дышать полной грудью и жить в любви, даря моим мужчинам себя и оставаясь мудрее их всех. И когда об этом думаю, мне смешно, потому что с телеэкранов льются приторные фразы. "Все мы молоды душой", "чувствую себя как в 16", "любви все возрасты покорны"… Но это ложь, которой защищаемся от неумолимого факта: мы стареем, и с этим ничего не поделать.

Вроде бы природа мудра, ибо дарит женщине расцвет красоты, любовные наслаждения, преклонение мужчин. Но в этой задумке есть фатальная ошибка. Показать человеку прелести земной любви, а к 50-ти годам отбирать – и нелогично, и жестоко. Даже если кто-то добрый объяснит смысл, я этого не приму, ведь осмысленно – вовсе не значит разумно. В моей старости нет ни разума, ни смысла. По задумке, мы должны родить детей, а они – своих детей, и постаревшая женщина должна утешаться улыбками внуков и внучек. Сидеть по вечерам за столом в большом доме, пить чай под лампой, строить планы домочадцев, распоряжаться. Жизнь вроде бы выплачивает женщине компенсацию за утрату красоты. Но это мошенничество, нас обвели вокруг пальца. Это – маленькое извинение за тяжёлое преступление, которое действительность совершает с каждой из нас, а мы лишь боимся признать очевидное.

"Пойдём окунёмся!". – После душа Арумас бодр и элегантен, хоть сейчас в ЗАГС. Ему хоть бы хны, молодая сучка даёт ему хороший запал. Я ответила, что мучаюсь мигренью. Пусть идёт плещется, дитя неразумное. Кинул в сумку покрывало с полотенцем, напялил шорты с майкой и умчался в светлую даль. Кто придумал, что время течёт? Чья это нелепая идея? Когда тебе 50, дело не только в сексе. Хочется верного человека, способного заглянуть в твою душу до самых её глубин. Обнять тебя всю, до самого миллиметра, до каждого кончика волоса, до каждого вдоха и каждой потаённой мысли. Но чем дольше течёт моё время, тем меньше моя надежда.

Саша, вот простой и хороший человек. Ему бы добавить денег, был бы идеальный муж. Смотрю в телефон, от него вечером было СМС, от моего доброго друга. Наверное ждал ответа, но ведь мне вечером было некогда. Ну что я заладила, "бабы", "бабы"? А если он и вправду один? Сейчас сидит в своей старой квартире и думает обо мне. И вчера думал, а я таскалась по Монделло с пацанами. Внутри отвратительно и противно, будто съела живую змею. Если бы меня вели на костёр, я бы знала, за что. Лгу Саше, лгу мужу, лгу Альфреду, лгу Бейрису. Всё хочу понять, почему людей наказывают старостью. Быть может, за ложь? Вдруг честные не стареют? Думаю и сама над собой посмеиваюсь: вот же поэтесса нашлась.

Жить в этом отеле больше невыносимо, жить вообще невыносимо. Заберите меня отсюда, перепишите вчерашний день заново. У входа в отель – такси с улыбчивым итальянцем за рулем. Я деревенская женщина, мне нельзя сломаться. На мне сын, ювелирный салон, муж, и мне ещё надо нянчить будущих внуков. Я помогу всем, мы вырвемся ввысь, а как решить сашин вопрос с Альфредом, придумаю. Да, у меня работа, задание, приказ. Но даже палач может придумать, как помочь приговорённому.

Сажусь на заднее сиденье такси довольной курортницей. Кокетливо прошу отвезти "в интересное место". Водитель в дороге что-то лопочет по-итальянски. Приехали в деревушку неподалеку, тут церковь с трещиной в стене. Значит, это про неё мальчишки вчера говорили: в 17 веке было землетрясение, церковь треснула, но выстояла. Мессы пока нет, и туристы ставят свечки просто так, для порядка. Я тоже поставлю. Здесь не хуже, чем на Изумрудных озерах, здесь необъяснимый тихий покой. Эхо протяжно летит в высоте и рассыпается на мелкие отзвуки. Сладко здесь и благостно. Что же делать с моим горлом? И как убрать дурацкие судороги в груди? Стоять, держать себя в руках, не плакать. Вот же напасть нагрянула. Я сильная женщина. Но поздно, не сдержалась, предательская слеза уже покатилась. Надо её вытереть, но, кажется, салфетки я выронила вчера на пляже. Неудобно и стыдно перед людьми, и как некстати эти слёзы. И некуда спрятаться, негде укрыться, вся как на ладони. Сдаюсь, всхлип идёт за всхлипом, и через минуту реву как корова. Стою посреди церкви и рыдаю в голос всё сильнее.

Сколько плакала? Не знаю. Вдруг чувствую, священник подошёл и трогает за плечо. Киваю, хочу извиниться, и не могу перестать реветь, лишь закрываю лицо. А он говорит: "nothing happens in vain", то есть "зря ничего не бывает".

Настроение с утра боевое. Чуть открыла глаза – и с места в карьер, собирать вещи. Как домчались до аэропорта, уже не помню, очнулась в самолёте. Откинулась в кресле, блаженно закрыла глаза. Двигатели урчат: встречай меня, Родина. В полете голова пустая, будто со школьной доски вытерли сложные формулы, оставив чистоту. Когда приземлялись, уже из кресла выпрыгивала от радости.

Рулим по взлётной полосе, я телефон включила и отправила СМС Роберту: "?". Он уже знает, к чему это я. Пусть готовится к проверке, гуляка. И тут же пришла СМС, но не от Роберта, а от Саши: "?". Сообщения опять совпали, вот и не верь в мистику! Ждёт меня мой русский, помнит обо мне. На одной волне с ним плывём. Тут же подумалось про Альфреда, но я эти мысли отогнала. Как-нибудь придумаю, чтобы все остались довольны.

Арумас с чемоданами домой, а я сказала, что в салон. Саше тоже отписала, что еду на работу, а вечером встретимся. А Роберт, зараза жестокая, не отвечает. Я тогда позвонила, взял трубку, голосок подёрнут озорной эротической ноткой: "приве-е-ет, красавица". Говорит, что был занят и не мог написать. А на самом деле, гадёныш, издевается, цену себе набивает. Ладно, потребовала его в общагу.