– Такие вот потолки называются «небеса». Только тут на Севере храмы украшались в такой манере. Даже имена художников иногда можно встретить.
– Очень красиво, – согласилась Света и, задрав голову, принялась рассматривать каждый сегмент. Всего разрисованных парусов она насчитала шесть. В каждом располагался апостол, а в центральном медальоне – Иисус-Вседержитель. Бледный синий фон выцветшей краски, потускневшие фигуры. Некоторые даже разглядеть трудно.
– Их бы отреставрировать, – печально пробормотала Света, инстинктивно кутаясь в Гаранинский жилет.
– Так летом приедут реставраторы из Питера, – пробурчал Арсений, обводя взглядом два небольших окошка с каждой стороны от алтаря, затем скосил глаза на входную дверь, оставленную открытой, и, притянув Свету к себе, впился в ее губы поцелуем.
Ни он, ни она не заметили, как в дверной проем заглянул человек и быстро отскочил в сторону, пробежал не разбирая дороги по лесу и, оказавшись рядом с напарником, тяжело перевел дух.
– Он там не один, – просипел чуть слышно. – С девкой целуется.
– С какой? – напрягся напарник.
– Не наша, точно! Видать, из города позвал. Приезжая.
– Грохнуть бы его…
– Не сейчас. Кабы один был. А за свою бабу он до конца биться станет. Я лично не сунусь и тебе не советую.
– Что так? – осклабился другой.
– Ты когда-нибудь на медведя ходил? – сплевывая, поинтересовался первый. – А на медведицу с медвежатами? Разницу чуешь или мне объяснить?
Глава 6
– А таз зачем с собой взял? – насмешливо осведомилась Света, показывая на привязанную к мотовездеходу волокушу.
– Сейчас увидишь, кукленок, – хмыкнул Гаранин, хлопая себя по ляжкам. – Я-то думал, сама догадаешься, – пробормотал он и припал к ее губам, как к живительному источнику. Поцелуй вышел долгим и нежным, и Света еле перевела дух, когда Арсений, проведя ладонью по ее шее, прошептал чуть слышно:
– Классно целуешься, маленькая! Где научилась?
– Какая разница? – улыбнулась она. – Ты все равно по конкурсу не пройдешь!
– Такие высокие требования? – не унимался Гаранин, все еще не выпуская ее из объятий. – А я спишу на экзамене!
– Не получится, – расхохоталась Света.
– А рекомендации там принимают? – снова поинтересовался Арсений.
– Ну не знаю, – деланно проворковала она.
– Ты мне напишешь?
– Обязательно, – кивнула она, на краткий миг из озорной девчонки превращаясь в надменную даму. – Но ты должен постараться, – нравоучительно заметила Света и, потянув Гаранина на себя, заглянула ему в глаза и добавила, хитро улыбаясь: – Мальчик.
От этого «мальчик» в душе Арсения все перевернулось от злости. Хотелось придушить ехидную девчонку. Но Гаранин сдержался. Он стиснул челюсти до зубовного скрежета и, усевшись за руль, рыкнул:
– Держись крепко! – а потом ударил по газам.
Супер-трактор вылетел на дорогу, но свернул не на знакомую развилку, а чуть раньше. С высокого пригорка открылась впечатляющая панорама. Чернеющие крыши соседней деревни, белая ледяная гладь озера, укутанные в снежную вуаль деревья. А вдалеке на соседнем острове виднелся силуэт еще одной церкви.
– Как красиво, – пробормотала Света, а потом закричала во весь голос: – Кра-а-с-о-о-т-а!
– Не кричи, – рассмеялся Гаранин, – медведей перебудишь.
– Правда? – изумилась она, все еще памятуя об истории с волками.
– Кривда, – довольно хмыкнул Арсений, заглушив двигатель на пригорке, и повернувшись к Свете, слегка ущипнул ее за нос. Этот простой и игривый жест отозвался у нее в душе смешанной гаммой чувств, но разбираться в них сейчас бы точно не получилось.
– Слезай, – велел Гаранин, отвязывая волокушу, а потом снова вскочил за руль и понесся вниз.
– Ты куда? – ничего не понимая, закричала Света, но Арсений махнул рукой и уже скатился с холма, а затем поднялся наверх, укатывая небольшую колею.
– Поедем, красотка, кататься! – пропел он дурниной, закончив непонятное занятие. И усадив Свету в странный пластмассовый таз, потащил к образовавшейся горке. Затем уселся сам и, оттолкнувшись пятками, придал ускорение волокуше. Пригорок, показавшийся Свете сначала небольшим, превратился в настоящую снежную горку. Длинной и абсолютно прямой.
– А-а-а! – кричала Светлана.
– Й-о-х-у-у-у! – вторил вслед Гаранин и, скатившись, потащил волокушу наверх вместе с гостьей.
«Вот тебе хам и циник, – подумала Света. – А катается с горки как ребенок!»
Потом ее мысли перешли на катание на санках в Москве.
«Когда это было? В каком году? – поинтересовалась она у самой себя. – Наверное, когда я училась в первом классе…» Света вспомнила, как вместе с родителями ездила в Измайловский парк, и там папа катал их вместе с мамой на санках. Мама обнимала ее и что-то кричала папе, а тот смеясь объяснял, что он – супер-пони и катает по собственной программе. Света всхлипнула и, пытаясь отвлечься от трогательных воспоминаний, загребла ладошкой снег, слепила снежок и бросила в Гаранина. Самолепный снаряд пролетел мимо уха Арсения и упал в стороне.
– Ах так, – зарычал Гаранин, – ну погоди, мартышка!
Он крутанул волокушу, которую уже поднял на самый верх горки. Хлипкая конструкция завертелась на месте, а потом перевернулась в сугроб, увлекая за собой пассажирку. Очутившись внутри снежного мешка, Света сначала испугалась, а потом, когда рядом плюхнулся Гаранин, расхохоталась. Он снова полез целоваться, а потом подскочил, как по команде, и за руку выволок ее из сугроба.
– Простынешь, – бросил сердито и, привязав волокушу к супер-трактору, махнул рукой в сторону. – Заедем в Курыгино к хозяйке Жиробаса и домой!
– Сейчас бы чайку, – мечтательно пробормотала Света и поинтересовалась игриво: – А у тебя есть термос, Джин? Можно было б с собой взять. Сейчас бы хлебнули!
– У Надьки попьешь, – фыркнул Арсений и вскочил в седло своего чудо-бульдозера. Он завел двигатель и велел:
– Ну давай же, садись быстрее!
Света поймала себя на мысли, что хотелось еще подурачиться с Гараниным, поиграть в снежки и просто побеситься в снегу. Все равно никто не видит! И тут же осознала, что не хочет ни с кем делить доктора Секса. Лучше бы вернуться домой, пообедать и завалиться в постель, чем сидеть за одним столом с чужими людьми, прихлебывать плохо заваренный чай и слушать дурацкие разговоры.
Она мысленно одернула себя, да еще попеняла, что заранее настроена на плохое. Но как в воду смотрела. В просторной деревянной избе, куда Гаранин втянул ее за руку, хозяйка хлопотала, накрывая стол, а девочка лет шести сосредоточенно расставляла чашки и тарелки. Хозяйка, маленькая растрепанная женщина, кивнула Арсению:
– Давно не виделись!
А затем, обтерев о фартук ладони, подошла к Свете.
– Надежда, – улыбнулась она и, сердечно обняв гостью, повернулась к Гаранину.
– Ну хоть теперь не будешь бобылем жить, – заметила хозяйка.
– Буду, не буду, не твоя забота, – отмахнулся Арсений и, не отпуская от себя Свету, направился к столу. Она заметила, что здесь, «на квартире Жиробаса», Гаранин чувствует себя вольготно. Сел за стол без приглашения, потянулся за нарезанной толстыми ломтями колбасой, потом выудил шпротину из банки. Как у себя дома!
Надежда показалась Свете глубокой старухой, но на вопрос об отчестве пробурчала добродушно:
– Зови меня Надей, я тебя лет на десять старше! – И тут же показала на девочку, что-то объяснявшую Арсению. – А это Олеська! Моя племянница.
– А вы кто? – бесхитростно поинтересовалась девочка, с любопытством разглядывая Свету.
– Моя жена, – коротко и емко объяснил Гаранин и, потянув ее за руку, велел: – Садись рядом.
Долго разливали чай, потом чаевничали, а когда в избу ввалились еще двое мужчин, Надежда шикнула на Олеську, и та, выбежав из-за стола, пересела на топчанчик у другой стены, завозилась с игрушками. Света, почувствовав на себе липкий взгляд одного из парней, последовала за ребенком.