- Хэм?

Парень сидел на слегка продавленной кровати, отвернувшись, с простыней на широких плечах. У Уилла от облегчения подкосились колени: пришлось опереться на стенку. Аллигатор на прощание вильнул хвостом, заехав Уиллу по желудку, и растаял.

- Хэм? – еще раз окликнул Уилл.

Подходить близко он пока опасался. И без того стояли дыбом даже волоски на ногах.

- Если ты за Мишелем, – очень ровно проговорил Хэмстер, – то я его расчленил и сунул под кровать.

Тон у него при этом был такой, что Уилл – пусть и встретился с вполне целым Мишелем в дверях – едва не дернулся к кровати. По сути, остановило его лишь то, что на этой самой кровати восседал Хэм.

- Мишель – это тот хмырь, который меня в дверях чуть не сшиб? – на всякий случай (и невольно заимствуя остиновскую терминологию) уточнил Уилл.

- Почему сразу хмырь? – без интереса спросил парень.

- Рожа у него не айс, – авторитетно заявил Уилл. – Так ведь?

Хэм пожал плечами. Поза оставалась такой же напряженной, что определенно было нехорошо.

- Значит, не айс, - повторил Уилл. – А задница?

- Не знаю, – голос как будто сделался еще мертвее, хотя куда уже. – Я разделся первым.

Ну вот, коротко и ясно. Бедняга Хомяк… Уилл понадеялся, что неведомому Мишелю хватило такта и фантазии измыслить подходящую причину своему срочному побегу. Впрочем, вряд ли. Слишком уж морду скривило.

- Я предупредил, – продолжал Хэмстер тем же мертвенно спокойным тоном. – Он сказал, что в такие булки вжарит, даже если они из гранита вытесаны.

Тщательно подавленный нервный гогот от подкинутой воображением картинки смешался с удивлением: Уилл не подумал бы, что Хэм предпочитает снизу.

- Из гранита, – повторил он. – Она у тебя в самом деле?..

- Нет, - парень не то беззвучно хохотнул, не то дернулся. Уилл, ясное дело, надеялся на первое. – Не из гранита.

Атмосфера потеплела на одну десятую градуса. Или просто Уиллу стало жарковато при мысли о… том самом, которое не из гранита? Он даже позволил себе осторожненько – пусть у Хэма вряд ли имелись глаза на затылке – улыбнуться.

- Зачем ты пришел? – резко спросил Хэмстер.

Улыбка стекла с лица моментально. Уилл переступил с ноги на ногу. Разговаривать с чужой спиной было странно. Небось, Хэму разговаривать со стеной еще страннее.

- Приревновал, – небрежно-вкрадчиво бросил он. – Как услышал, что ты с каким-то… хмырем залетным смылся. Я-то за тобой которую неделю увиваюсь, а этот явился, задницей покрутил, и ты уже с ним. Обидно.

Беседы с этим парнем напоминали Уилу ночные гонки. Летишь вперед, пьянея от ветра и неизвестности, выкидываешь безумные штуки. Процесс затягивает, а вот чем все закончится – тот еще вопросец.

- Он сбежал, – напомнил Хэм. – И ты тоже.

Уилл, который парадоксальным образом до сих пор чувствовал себя виноватым за тот коньяк, немедленно ощетинился:

- А ты не очень-то приглашал остаться.

- Зачем ты пришел? – коротко стриженая голова чуть наклонилась вбок. – Пыхтишь на всю комнату. Чего испугался?

- Расчлененки под кроватью, – искренне ответил Уилл.

Расчлененки. Пресловутых мозгов на вытертом бордовом ковре. Выкрученных, как у сломанной куклы, конечностей. Кровавого месива. Всего, во что может превратить обидчика отчаявшийся, ослепленный яростью человек порядочных размеров и недюжинной силы.

- Я такое чудовище, что ты нанялся всех от меня охранять? – с насквозь фальшивым удивлением уточнил Хэм. – Поэтому пялился без конца?

Уилл перевел дыхание. Вот какое объяснение придумал, значит.

- Ты мне льстишь, – печально ответил он. – Я не Супермэн, предпочитаю, чтоб за работу мне все-таки платили.

- Зачем тогда?

- Смотреть нравится, – ляпнул Уилл.

Повисла тишина.

Ну в самом деле, что тут ответишь? Правду почему-то не хотелось. Не сейчас, во всяком случае. И вообще, может пора того, на выход? Мозг логично, спокойно и расчетливо подсказывал аргументы, почему пора закрыть дверь с обратной стороны. Гроза временно миновала, Хэм не в настроении… Валим! «Спокойно, я сказал», - надавил Уилл сам на себя, старательно не замечая, что спертый воздух в номере потяжелел почти физически. Не бежать! Не бежать! Для паники поводов нет. Хэмстэр не шевелится. Они по разные концы помещения. Ему придется обойти кровать… или перепрыгнуть. Это займет время. Уилл возле самых дверей – выскочить успеет. И не побежит же Хомяк за ним по коридору в одной простыне! Не побежит, правда ведь?

- Тогда смотри, – почти шепотом произнес Хэмстер.

Кажется, Уилл все же успел взяться за дверную ручку. Или ему очень хотелось так думать, чтобы мнение о своей реакции не съехало совсем уж ниже плинтуса. А самое обидное, рассмотреть он ничего и не успел. Будто Хэм, вместо того, чтобы встать и подойти, телепортировался. Просто вдруг стало темно, очень тяжело и душно.

- Смотри, смотри, – горячее шипение над ухом.

Какое там смотреть… вдохнуть бы! Уилл рывком приподнял голову на какой-то дюйм, так же рывком втянул воздуха. Этого хватило, чтобы ощущения начали проступать хотя бы ошметками. Он ничком на мягком – кровать? – лицом в подушку? Спину словно балкой придавило – коленом, наверное, прижал. Уилл на пробу дернулся. Куда там. Трепыхайся, не трепыхайся… «Хэм!» – попробовал выкрикнуть он. Из горла вырвался невнятный хрип, и – рука на затылке? – вдавила голову в подушку так, что нос затрещал. Чудно. Его задушат в любимом баре. Подушкой. И кто тут после этого Отелло? Несколько куда более сильных отчаянных рывков привели лишь к тому, что нехватка воздуха стала ощущаться катастрофически. А вывернуться из-под Хэма выглядело таким же реальным, как самостоятельно выбраться из-под бетонной плиты. В ушах зазвенело, легкие и спина разрывались от боли. Спустя вечность жалкого бултыхания выдернутой на сушу рыбой Уилл заставил себя замереть. Сберечь остатки кислорода… и, может, этот чокнутый придет в себя и спохватится? Спохватываться Хэмстер не спешил. Мысли становились вязкими, Уилла крутило, затягивало в темную глубину. Тело снова начало подергиваться – мелко и как бы само по себе. А Уилл, отстраненно все это отмечая, вдруг почувствовал горячую резь в глазах и такую же горячую обиду. Он умрет, задохнется мордой в подушку. И ради чего? Побоялся, что Хэм со злости пристукнет того хмы… Мишеля с особой жестокостью. К черту Мишеля, туда ему и дорога. Но вот Хэма вряд ли что-то спасло бы, даже если на состояние аффекта и пострадавшую психику валить. А что сейчас? Делай людям добро, называется. Самое досадное, что помрет зря: труп в итоге все равно получится. Только не чей-то, а его, Уилла. Сам и напоролся… Вот досада…

Видимо, Уилл на миг потерял сознание. Очнулся он от тряски – такой сильной, что испугался: голова отвалится. Зато в горящую грудь живительной рекой вливался воздух, и Уиллу очень захотелось насладиться этим обстоятельством в тишине и покое.

- Х-х-хватит, – едва выговорил он.

Долго просить не пришлось. Уилл немедленно шлепнулся на кровать, больно прикусил язык (во рту сделалось солоно) и задышал, как паровоз.

- Изверг ты, Хэм, – пропыхтел он в пространство.

Разумеется, Хэмстер. Кто еще мог трепать его едва ли не на весу.

- Нечего было лезть, – отозвались откуда-то сверху и слева.

Уилл приоткрыл слезящиеся глаза. Фиг вам. Ничего не видно.

- Прекрати реветь, – добавил голос.

Уилл возмутился до глубины души.

- Я не реву, – он размазал слезы по щекам. – Оно само… ты меня чуть не задушил!

- Нечего было лезть.

Над головой зашелестела одежда, и Уилл чуть не разрыдался по-настоящему – от досады. Снова ничего не увидит!

- Я не лез! – огрызнулся он и сел. Попытался сесть. В поясницу словно штырь воткнули, и Уилл, охнув, замер в неловкой скособоченной позе. – Черт… Я к тебе даже не подходил!

Ему удалось, наконец, проморгаться. Хэмстер в своем по обыкновению максимально закрытом прикиде возвышался рядом с кроватью темной башней. Выражение лица у него было… не злобное. Скорее, скептическое. Вроде не очень-то сердится. Уилл снова попробовал поменять положение, вздрогнул и ругнулся. Хэмстер смотрел сверху вниз, даже с каким-то интересом: мол, что это у нас тут за козявка ползает. Чтоб его самого… переклинило.