Хэмстер как назло остановился – нос Уилла оказался где-то в районе его подбородка – и буркнул:

- Прекрати меня нюхать.

- А ты прекрати так пахнуть, – огрызнулся Уилл ему в горло, в открытое светлое длинное горло, при взгляде на которое невольно завис утром.

И, совсем уж не выдержав, двумя пальцами оттянул воротник халата и уткнулся лицом, неловко вывернув шею. Хэмстер дернулся – Уилл выбросил вперед свободную руку, уперся в стену, грудью и плечами прижимая к ней парня, чувствуя, как мягкая ткань щекочет голую кожу.

- Уильям, – проговорил Хэмстер, когда время окончательно остановилось.

Уилл, заставив себя услышать, с усилием поднял голову.

- Можно Уилл. Я же разрешал, – и, не давая Хэмстеру ответить, не то спросил, не то напомнил: – Наш договор еще в силе.

Это, конечно, был далеко не тот траходром из бывшей квартиры, но тоже ничего: если и свалишься на пол, то хотя бы не в первые пять минут. В маленькой спальне Хэмстер повел себя совершенно по-скотски: растянулся поверх одеяла, как был в застегнутом наглухо халате, и уставился на Уилла пустым взглядом. Мол, ты это затеял – теперь как хочешь, так и расхлебывай. Прочитать по лицу не получалось. Просто бросаться сверху и, возможно, получать в морду Уилл не хотел. Тупо потоптался рядом, мысленно сетуя на дурную привычку Хэма выставлять его идиотом, и в конце концов примостился на край кровати – так, чтобы соприкасаться бедрами. Хэмстер не отодвинулся, что Уилл посчитал достаточно хорошим знаком, дабы начать разговор о главном.

- Когда ты подставлялся в последний раз?

- В последний раз я занимался сексом до аварии.

Два ключевых слова непривычно истекли ядом, и Уилл посмотрел на парня с подозрением. Но нет, как был истукан истуканом, так и остался.

- Я почему-то так и думал. А точнее?

Хэм дернул щекой.

- Больше, чем пару месяцев назад.

Ну да, мог бы и сам догадаться. Надо полагать, чтобы все это хорошо зажило, времени потребовалось немало. Плюс он явно успел пройти основной курс реабилитации… Двигается вон вполне свободно, разве что приступы эти и мерзлявость. О да, срок наклевывался до того приличный, что аж страшно. Уилл, если честно, предпочитал проторенные дорожки. Достаточно хорошо проторенные.

- Может, минетом обойтись? – вслух подумал он.

Хэмстер чуть сменил позу.

- Сунешь мне хоть что-нибудь в рот – откушу.

Уилл не поленился, сбегал на кухню, взял чайную ложку, вернулся, пряча руку за спину, к настороженно глядящему Хэму и ловко, но осторожно сунул ложку черенком ему в губы. Тот от неожиданности закусил.

- Откусывай, – щедро предложил Уилл.

- Не смешно, – выплюнул парень вместе с ложкой, зато ощутимо расслабился – в глазах затеплилось что-то живое.

- В том и проблема, – вздохнул Уилл. – Ты слишком серьезный. Это для здоровья вредно.

- В отличие от некоторых, не вижу поводов веселиться.

- Если я закачу истерику, тебе будет легче?

- Извини, – незамедлительно последовал ответ.

Уилл закатил глаза.

- За что на этот раз?

- За все это, – траурно сказал Хэм.

Мало того, что ситуация смутно смахивала на дружескую беседу у одра умирающего, так Уиллу вдобавок мигом померещился гроб в темном углу и куча цветов. Причем гроб померещился в подробностях, вплоть до цвета оборки на шелковой подушке (какие к чертям оборки???), а цветы как-то не вырисовывались. Так и лежали безымянной грудой.

- Я еще живой, и ты тоже, – поспешно уверил он, отключая воображение. – Да и правда, я сам к тебе полез.

- И продолжаешь лезть, – Хэмстер скосил глаза вниз, где Уилл под шумок, левой рукой, расправлялся с третьей пуговицей.

Пуговицы, кстати, были форменным издевательством: мелкие и в каком-то невероятном количестве. Ну как специально! Самого-то не задалбывает застегиваться-расстегиваться?

Хэм накрыл его руку ладонью, и Уилл, памятуя о печальном опыте прошлого такого вот жеста, вздрогнул. Однако железные пальцы не спешили изображать тиски.

- Мы договаривались. Я не раздеваюсь.

- Ты в халате, – с ласковым оскалом напомнил Уилл. – Его придется задирать. У тебя там, – кивнул в изножье, – все свое родное?

Хэмстер начал вставать, и Уиллу пришлось навалиться на него мало не всем весом.

- Ты что, переодеваться намылился?

- Ты обещал.

- Я пальцы скрещивал, – признался Уилл.

Хэмстер замер в забавной позе: словно пресс качать начал, да так и заморозили – а потом с тяжелым вздохом обрушился обратно.

- О господи…

- Ну, можно мне глаза завязать, – подлил масла в огонь Уилл. – Правда, не любитель я деприваций, и не обещаю, что попаду с первого раза, но…

- Заткнись! – рявкнул Хэм.

Уши у него трогательно порозовели, и вряд ли от злости.

- Все, молчу, – клятвенно заверил Уилл и, пользуясь тем, что Хэмстер неосмотрительно убрал руку, расстегнул четвертую пуговицу.

Холодная тяжелая ладонь тут же вернулась – с чувствительным хлопком.

- Я ничего не делаю! – возмутился Уилл.

- Потому что я тебя держу. А если отпущу…

- Попробуй отпусти. Вот увидишь, я ничего не буду делать.

- Первые три секунды, – проворчал Хэмстер.

Уилл обрадованно вскинул брови.

- Ну вот, мы уже находим общий язык! Сейчас попробуем.

- Что? – с подозрением осведомился Хэм.

- Язык, – Уилл положил свободную руку ему на лоб, влажный и прохладный, и наклонился.

Те же мягкие губы, знакомые с памятного брудершафта, только без апельсина, со слабым привкусом зубной пасты. Язык уперся в скользкое, твердое. «Пусти!» – мысленно взмолился Уилл. Лежащие поверх пуговиц халата пальцы судорожно сжало, отпустило. И кто-то – не то Хэмстер, не то Фортуна – мольбу услышал. Они практически вгрызались друг в друга, сражались губами и языками, а сами не двигались. Хэмстер все так же лежал на спине: одна рука вдоль туловища, другая – на чужой ладони. Уилл неловко нависал сверху. Когда заныла напряженная шея и кончился воздух, он отстранился, но лишь затем, чтобы сделать вдох и удобнее переставить руки – на одеяло у плеч Хэмстера. Хэм тоже воспользовался короткой передышкой, и второй поцелуй вышел длиннее и обстоятельнее. После него Уилл не стал поднимать голову высоко – они почти терлись носами, и можно было не смотреть в глаза. Он весь дрожал от возбуждения и предвкушения, между ног наливалось жаркой твердостью.

- Камень-ножницы-бумага.

- Зачем? – едва слышно спросил Хэмстер.

- Пуговицы. Выигрываю – расстегиваю одну, проигрываю – застегиваю.

Хэм помолчал, затем открыл рот, но не стал напоминать о договоре, а просто поинтересовался:

- А если все застегнешь?

- Тогда я пойду спать, – искренне ответил Уилл, приподнимаясь.

Точнее, сперва дрочить, пока рука не устанет, но это детали. Он посмотрел на распростертого под ним человека. Тот выглядел заинтригованным, смятенным, немного смущенным… но и все на этом. Эх, ледышка…

Хэмстер потянулся к воротнику и получил шлепок по руке.

- У меня четыре штуки форы. Иначе неинтересно. Давай, на раз-два-три.

Уилл понимал, что процесс может тянуться хоть до утра, и был готов к ожиданию. Как и к тому, что все обломится. Однако он тупо выигрывал, раз за разом. Словно силой своего желания менял реальность. Словно Хэм читал его мысли и безбожно поддавался. В застывшей сосредоточенной тишине, облитой приглушенным светом бра, Уилл будто наяву слушал звуки: как поскрипывают ножницы, разрезая бумагу, как камень со скрежетом тупит ножницы, как шуршит бумага над камнем. Слушал и одну за другой расстегивал пуговицы, не разводя полы до поры до времени. Хэм по поводу его неожиданного везения даже не морщился – с такой мордой бы в покер играть.

Когда пришел черед последней пуговицы, Уилл расстегнул ее и зачем-то сказал:

- Вот и все.

Хэмстер шевельнулся.

- Дуракам везет, – у него едва заметно сбивалось дыхание.

- Ага, – блаженно согласился Уилл.

Растягивал удовольствие, оглядывал скрытый пока тканью выигрыш. Выигрыш часто моргал, как будто вдруг заслезились глаза.