— Это Слоббер, — раздался голос Тени, и Джеймс, с трудом отведя глаза ото льва, вскинул голову.

Тень, выглядевший странно умиротворенным, сидел на ступеньках и курил, темное на темном.

— Потому что любит лизаться, — добавил он, хотя Джеймс ничего не спрашивал. — Ласковый. Если дать ему достаточно времени, слижет тебе мясо с ноги до кости.

Возникший порыв попятиться был после такой новости вполне естественен, но Джеймс стоял неподвижно, опасаясь, что попытку отступить хищник воспримет как бегство.

— Двое других — Гамлет и Каспер, — продолжал Тень. — Ты, говорят, все рвался на них посмотреть. И как тебе?

Горячий язык, прошедшийся по пясти, действительно был шершав, будто терка, и Джеймс, как ни сдерживался, вздрогнул.

— Красивые, — выдавил он, весь напружинившийся, готовый в любую секунду сорваться с места.

— Красивые, — со смешком повторил Тень. — Брысь, Слоббер. Сейчас все сожрут без тебя.

Лев, низко рыкнув, послушался, отошел — плавным неслышным шагом, и натянутая пружина внутри ослабела. Переступив на месте, Джеймс с удивлением понял, что у него мелко дрожат ноги — а еще, что он ни за что не вернется в трейлер мимо насыщающихся львов, но и здесь не останется тоже.

— Я пойду… — выговорил он, кашлянул и повторил еще раз, тверже: — Я пойду погуляю.

— Иди, — легко разрешил Тень. — Далеко все равно не уйдешь. Советую начать с вон той тропинки, там озеро, смой мозги с копыт.

Стараясь убедить себя, что последняя часть фразы никогда не звучала, Джеймс начал разворачиваться, но спохватился, пересилил себя и, потупившись, попросил:

— Ты можешь не говорить Стиву?

Тень выпустил три аккуратных кольца дыма, почти таких же светлых, как львиная шерсть.

— О чем? Что ты пытался сделать из трупа отбивную?

— Нет, — внутри обдало холодом. — Что я… подставил живот.

К дымным кольцам, что повисли, не растворяясь, во тьме, добавилось четвертое.

— Ты все равно разболтаешь все сам, — сказал Тень.

Являлся ли этот ответ положительным или отрицательным, Джеймс так и не понял, но переспрашивать было, очевидно, бесполезно, и он снова повернулся, намереваясь уходить.

— Эй, у меня тоже есть вопрос, — вдруг окликнул Тень, и Джеймс остановился.

— Что ты ищешь? — спросил Тень. — В конце радуги?

— Я? — глупо переспросил Джеймс. Он честно попытался подумать, но в голове царила пустота. — Я… Не знаю.

И, не дожидаясь, пока Тень скажет что-нибудь еще, Джеймс поспешил укрыться под сенью деревьев.

Когда вернулся Солнце, Джеймс совсем потерялся во времени и в себе, бродя по колено в черной воде, теплой и мягкой, словно шелк, но очнулся рывком. Солнце был не один: за ним из-за деревьев показались Брюс, Сэм и Ванда — все, кто отправился «покататься», возвратились обратно, и Джеймс от облегчения лег бы на песчаное дно, если бы не тень Брюса, которая, тут же распластавшись по берегу, дотянулась и до воды, заставив его посторониться.

— Вот и мы, — Солнце приветственно взмахнул рукой (в ней было что-то зажато).

— А-а-ага, — Сэм уронил на песок стопку одеял, приблизился — не очень-то твердыми шагами — к самой кромке, тяжело сел и поплескал в лицо водой. — Боже, я в хлам. Как ты здесь, приятель?

Джеймс молчал, сгорбившись и опустив голову, и слушал приглушенный песком звук шагов, который вскоре сменился плеском. На металлический локоть легла горячая ладонь.

— Баки?

В глазах защипало, и Джеймс медленно опустился на колени и ткнулся лбом в рубашку Солнца, повозил, морщась от ощущения впившейся в кожу пуговицы.

— Я убил человека, — выдохнул он. — Сломал ему шею и затоптал… и еще встал на дыбы на линии выстрела, и помогал Наташе нести ее… ужин, хотя он был тяжелый, вот.

Выпалив все это на одном дыхании, Джеймс замер, ожидая приговора, но даже притом, что он не знал, чего ждать и какова будет реакция, ему все равно сделалось немного легче, словно со спины сняли часть непосильного груза.

— Я принес тебе хот-дог, — сказал Солнце.

— Спасибо, — всхлипнул Джеймс, сильнее вжался лбом в злополучную пуговицу и поднялся с колен.

Приняв картонный лоток, обернутый салфеткой, он выбрался на сухое и устроился на песке рядом с Сэмом, который, укрывшись крыльями, похоже, дремал сидя. От смешавшихся запахов алкоголя и жареной сосиски к горлу тяжело подкатило, однако спустя секунду тошнота сменилась волчьим голодом, и Джеймс набросился на еду с такой свирепостью, что Сэм, вздрогнув, поднял голову.

— А, — пробормотал он. — Это ты, приятель. Прости, я сейчас не в форме, выпил лишнего. Если хочешь, можем поговорить, но завтра, ладно? А то я тебе сейчас такого наплету, что сам не обрадуюсь.

У Джеймса вовсе не было намерения разговаривать, однако оно вполне могло появиться позже, поэтому он просто кивнул и подобрал крошки, размышляя, очень ли невежливо будет облизать пальцы.

— Отлично, — Сэм проглотил зевок. — Тогда спать.

— Мы не будем возвращаться? — удивился Джеймс.

Сэм потер лицо.

— Босс выгуливает котов, — пояснил он. — Лучше ему не мешать… и не мешаться. Ночевка под открытым небом, очень романтично.

С этими словами Сэм улегся на собственное крыло, накрылся другим, распушившимся, как облако, и, кажется, мгновенно отключился.

— Удобно… — к Джеймсу подошла Ванда, сонная, с усталыми глазами. — Одеяла не надо…

Из стопки одеял, шерстяных, клетчатых, Ванда выдернула самое верхнее и тоже легла — одеяло было достаточно большое, чтобы ей хватило и подстелить, и накрыться.

Немного постояв над ней, Джеймс огляделся: Брюс остался у деревьев, очевидно, забывшись в очередной медитации — Джеймс подумал отнести ему одеяло, но зеленоватая тень, съежившаяся, едва видная на темном песке, предупреждающе дрогнула и вздыбилась, стоило ему приблизиться, и Джеймс благоразумно отступил.

Что до Солнца, тот исчез, только одежда лежала у воды, и Джеймс, прислушавшись — ушами и тем неведомым органом, чутко воспринимающим сделавшееся таким родным теплом — вошел в озеро, а когда дно исчезло из-под ног, поплыл.

Они встретились посреди бархатистого черного ничто, насыщенного небесным сиянием, и на мокром лице Солнца сверкнула улыбка.

— Сюда упала звезда, — сказал он, его волосы, пропитавшиеся расплавленным светом, липли к высокому лбу. — Я нырял за ней.

— Достал? — спросил Джеймс.

Солнце покачал головой.

— Кажется, это все равно, что достать ее с неба. Но я попробую еще.

И он пробовал снова и снова, пока Джеймс, прикрыв глаза и лениво шевеля ногами и руками, покачивался на поверхности, гладкой, будто обсидиановое зеркало. А в последний раз Солнце, спросив позволения глазами, погрузился неглубоко и там, внизу, обхватил Джеймса за пояс, распластался по его спине, прижавшись всем телом, и вода вокруг будто бы разом вскипела, став почти невыносимо горячей. Стряхнув дрему, Джеймс сделал долгий дрожащий вдох и поплыл в сторону берега.

— Тебе огорчает, что ты отнял жизнь? — спросил Солнце.

Сейчас он, растянувшийся у Джеймса на нижнем боку, был гораздо тяжелее, чем в воде, но не слишком, и кроме того, его горячее тело грело лучше всякого одеяла, так что Джеймс был совсем не против.

— Нет, — признался он, подумав. — Меня огорчает, что это чувствовалось… привычно. Будто я делал это раньше. Ломал шеи, умел разбираться в оружии… Вдруг я был преступником?

— Или военным, — возразил Солнце; его рука поглаживала Джеймса внизу верхней спины, то спускаясь туда, где кожа становилась грубее, превращаясь в шкуру, то вновь поднимаясь — по неясным для Джеймса причинам это место его практически гипнотизировало. — Я тоже умею ломать шеи и разбираюсь в оружии. И Сэм. И Брок с Наташей.

Джеймс с трудом мог представить себя на военной должности, как, впрочем, и Наташу, но упоминание о ней перевело мысли в другое русло.

— Наташе часто надо… питаться? — спросил он, надеясь, что голос его звучит не слишком отчаянно.

— Вовсе нет.

— А львам?