— Да? — протянул Джеймс рассеянно.

— По-моему, — проговорил Сэм будто бы сам себе, — кое-кто не в курсе своих габаритов. Тебе не приходило в голову, что вся эта красота, которая с четырьмя ногами и хвостом, она как бы не отдельно от тебя существует и не питается воздухом и солнечным светом? Ты должен есть, как, прости, лошадь. Или хотя бы пони. А ты пытаешься жить на двух кусках, и то через раз.

Наверное, Сэм был прав, но Джеймс почему-то не мог представить себя поглощающим горы продуктов. Быть может, раньше, в прошлой жизни, он таким не был? Впрочем, он легко управлялся со своими четырьмя ногами (когда на это имелись силы), и хвост вовсе не казался ему лишним…

— А регенерация? — продолжал Сэм оживленно. — Уж поверь, Брюс у нас, конечно, волшебник, но культя на третий день не должна выглядеть так, будто ты расстался с рукой полгода назад. И следов от хлыста уже не видно. Ты понимаешь, сколько энергии на это требуется? Как ты еще жив вообще?

Шумно вздохнув, Джеймс по-собачьи поскреб задней ногой нижний живот. Разговор этот был неудобен: от него действительно остались кожа да кости, и слова Сэма насчет больших размеров его тела и необходимости соответствующих объемов пищи звучали вполне логично, однако порой в него попросту ничего не лезло, да и с какой скоростью будет расти его долг?

— Тони не слушай, — Сэм словно прочел его мысли, — он редко говорит всерьез, никто тебя куском попрекать не собирается. И потом, ты же хочешь отработать деньги, верно? А как ты будешь работать, если не будешь есть? Имей в виду, ты нам нужен сытый, гладкий и привлекательный.

— Привлекательный? — повторил Джеймс, окончательно сбитый с толку. — Для кого?

— Для публики, — пожал плечами Сэм. — Не для Стива же. В смысле, ему ты и в виде шатающегося анатомического пособия понравился, а вот зрители решат, что мы морим тебя голодом и безжалостно эксплуатируем, а это вредно для имиджа. С продажами у тебя не сложилось, и босс хочет, чтобы ты катал детей. И кого на тебя посадишь, пока ты в таком состоянии? Недоношенного младенца?

Джеймс моргнул:

— Почему недоношенного?

— Потому что под нормальным ты переломишься, — отрезал Сэм. — Ну ладно, хватит разговоров. Очень надеюсь, что ты все понял и проникся. Есть хочешь? Подсказываю, правильный ответ «да».

— Да, — покорно ответил Джеймс, тем более что это была правда.

Сэм просиял.

— Отлично. Жди здесь, никуда не уходи.

Рассудив, что уйти ему невозможно да и некуда, а значит, это такая шутка, Джеймс растянул в улыбке пересохшие губы, снова перевел глаза на ритмичный бег капель и послушно принялся ждать.

К тому времени, как на тихой дороге раздался шум двигателя и — немного погодя — черный мотоцикл подъехал к серебристому трейлеру, Джеймс уже успел, как выразился Сэм, прокапаться, немного поел и теперь сосредоточенно орудовал ножом в окружении холмиков картофеля — Наташа рядом ополаскивала очищенные клубни и складывала в огромную блестящую кастрюлю.

Лицо Ванды, показавшееся из-под алого шлема, опять было печально, и у Джеймса снова промелькнула мысль спросить, в чем дело, и куда они ездили, и почему она второй раз возвращается с прогулки огорченная, и отчего Солнце тоже задумчив, но тут из трейлера вышел Тень — легко спрыгнул в траву — и Джеймс предпочел опустить голову и сосредоточиться на том, чтобы не обрезать слишком много кожуры.

— Я рад, что тебе лучше, — сказал Солнце, приблизившись.

Джеймс улыбнулся ему, но не поднимал глаз, чувствуя, что Тень стоит тут же, рядом. Пальцы сами крепче сжались на рукояти, но нож все равно выскользнул, и Джеймс перехватил его, прокрутив неожиданно даже для самого себя ловким движением кисти.

— А у него недурно выходит, — заметил Тони, возникший откуда-то, словно кролик из шляпы фокусника. — Как для однорукого инвалида.

В устах Тони это прозвучало редким комплиментом, и Джеймс тихонько вздохнул от удовольствия: первые несколько клубней дались ему нелегко, однако он быстро приноровился, и было приятно, что кто-то это заметил, в какой бы форме это ни было озвучено.

— Точно, — не останавливался Тони, — Флаттершай, поздравляю, теперь мы знаем, что в прошлой жизни ты зарабатывал профессиональной чисткой картошки.

— Или профессиональным владением ножом, — хрипло мурлыкнул Тень, и волоски вдоль обоих позвоночников Джеймса встали дыбом: от сиплого голоса, несущего подспудную угрозу даже при кажущемся благодушном настрое, и еще от чего-то, в собственной голове, глубоко, в сером тумане, что заменял воспоминания.

— Думаешь? — засомневался Тони.

— Баки, — сказал Тень — не то чтобы с издевкой, но имя, данное Солнцем, распадалось у него на языке набором ничего не значащих звуков, и Джеймс даже не сразу понял, что обращаются к нему. — Замахнись на меня.

У него не было хлыста — Джеймс увидел это, когда приподнял голову — и так было легче, но то, что просил Тень, все равно не укладывалось в сознании, и слова, странно разобщенные, унесло порывом теплого ветра. Джеймс снова опустил голову и уставился на недочищенную картофелину, подсчитывая глазки.

— Возьми нож, — выговорил Тень медленно и раздельно. — И замахнись ножом на меня. Живо.

— Пожалуйста, — прибавил Солнце, и это короткое слово, тепло, с которым оно прозвучало, придало Джеймсу решимости.

Он стиснул рукоять и сделал то, что требовали, но рука, пальцы — все стало будто деревянное, без той причудливой, как бы вплавленной в его существо легкости, с которой он прокручивал оброненный нож полминуты назад, и оттого замах получился такой нелепый, что даже сам Джеймс это понял и бессильно опустил руку.

— Все-таки чисткой картошки, — сказал Тень тоном, по которому нельзя было понять, какие чувства он по этому поводу испытывает, совершенно бесцветным, и отошел, а Джеймс набросился на будущий ужин так, что кожура полетела во все стороны.

— Полегче, Флаттершай, — прыснул Тони. — Или ты Кроссбоунса у себя под ножом представляешь?

Наташа тихо фыркнула, а Солнце, сложив на груди сильные руки, осведомился:

— Хочешь помочь?

— Я бы с радостью, — ответил Тони небрежно, — да есть одна штучка, которая требует срочной доработки. Не скучайте.

И он исчез так же быстро, как и появился, и Солнце проводил его взглядом.

— А я, пожалуй, помогу, — решил он, — вот только вымою руки и найду картофелечистку. Вы не против?

Наташа качнула головой, Джеймс тоже был не против. Пожалуй, он был бы не против, даже если бы варился в котле в аду, а Солнце предложил бы чертям свою помощь в подкидывании дров — в присутствии Солнца все, даже самое плохое, делалось если не лучше, то во всяком случае терпимее.

Джеймс успел почистить еще с полдюжины картофелин, когда Солнце, наконец, вернулся — с хорошо уже знакомым сундуком на плече.

— Ты будешь искать там картофелечистку? — спросил Джеймс и тут же заметил, что Солнце несет ее в свободной руке.

— Нет, — Солнце поставил сундук на траву в нескольких шагах поодаль, откинул тяжелую крышку и с забавно-сосредоточенным видом уставился внутрь. — Где-то там мой протеиновый порошок. Оставалось еще полбанки, может, больше… Попробуем начать с него, а потом можно будет докупить.

Решив, что ради столь незначительного расстояния вставать на ноги необязательно, Джеймс положил нож, на коленях подполз к сундуку и — с немалой долей любопытства — заглянул под крышку: сундук был доверху заполнен маленькими разноцветными конфетками эм-энд-эмс, лаково блестящими и гладкими, как пуговицы — удивительно нарядное зрелище.

— Угощайся, Баки, — предложил Солнце.

Джеймс выбрал синюю конфетку, сунул за щеку и, подержав мгновение, раскусил, смакуя теплый вкус шоколада.

— Еще? — спросил Солнце, а когда Джеймс отрицательно мотнул головой, по локоть запустил руку прямо в конфеты.

— Дело в том, — пояснил он, — что я не слишком хорошо помню, как она выглядит. Иногда ты открываешь сундук, и здесь лежит то, что тебе нужно, или даже то, что вроде бы не нужно, но понадобится позднее, пусть ты еще этого не знаешь. А иногда бывает вот так. И чем лучше у тебя получается представить то, что ты ищешь, чем скорее ты это найдешь. А я припоминаю только, что банка была большая и черная, вот и все. Если хочешь, можешь тоже попробовать.