Сэм некоторое время молчит, потом садится рядом со Стивом на пол, вытянув ноги. Слыша шум собственных неровных вдохов, Стив пытается взять себя в руки. Он помнит каждое слово, каким называли подобных ему людей, непристойные, неприличные слова. Возможно, Сэм родился в те времена, когда мир перешагнул это, но Стив рос очень, очень давно, и Баки тоже. Если Баки вообще подозревал. Если Баки знал.

- Джарвис, – Сэм откидывает голову, упираясь в стену затылком. – Можно нам на свежий воздух?

- Конечно, сэр.

Лифт начинает движение – и открывается на крыше. Двери разъезжаются, выпуская их, но Сэм не двигается и не подает никаких знаков, что Стив должен что-то делать. Утренний свет падает Стиву на голые лодыжки, на кроссовки Сэма, воздух прохладен и прозрачен. Смотреть Сэму в лицо Стив не может, поэтому разглядывает линию горизонта. В молчании.

**

- Готов спуститься?

- Нет.

- Уже десять минут прошло. А Нат хочет встретиться с нами за завтраком.

- Еще две минуты, пожалуйста.

- Без проблем, дружище.

…

- Как у него дела?

- Пеппер нашла ему докторов. Вроде бы хороших.

- Он вспоминает?

- Бруклин и войну урывками. Остального – немного.

- Самое важное у него есть. Он определенно помнит тебя.

**

Когда они входят в столовую, половины завтрака уже нет. Баки очень прямо сидит напротив Наташи, которая каким-то образом сумела убедить его, что можно начать и без Стива. На его тарелке только крошки да несколько капель сиропа. Справа стоит нетронутая тарелка, полная блинчиков, толстых ломтей масла, очищенных долек клементин и нарезанной клубники. Наташа с невозмутимым видом выбирает виноградины и ягоды и по одной кидает в рот.

- Доброе утро, мальчики.

Судя по положению правого плеча, Наташа все еще оправляется от случившегося в Женеве, но выражение ее лица одно из немногих, которые Стив способен уверенно считать. Она абсолютно спокойна.

- Доброе утро, – Стив садится перед полной тарелкой и берет вилку.

Баки нервно поглядывает на него, и Стив улыбается, показывая, что одобряет заботу. Баки немного расслабляется.

- Доброе, – Сэм окидывает взглядом стол и тихо присвистывает. – Наташа, необязательно было все это готовить для меня. Здесь слишком много.

Наташа фыркает, откидывается на стуле и, схватив персик, медленно и демонстративно в него вгрызается. Баки пристально следит, как Сэм накладывает себе куски бананов, но Стив машет рукой, и Баки молчит.

- Мы с Баки вспоминали нашу последнюю встречу, – говорит Наташа так небрежно, будто встреча эта не включала использование гарроты. – Я предложила провести день, знакомясь заново, с чистого листа, только мы двое.

Стив смотрит на Баки, ожидая неуверенности, какого-то иного признака, что Баки не хочет оставаться с незнакомкой и без Стива, но ничего такого нет. Опустив подбородок, Баки украдкой изучает Наташу, а Стив не может придумать вежливого способа сообщить, что не считает эту затею хорошей.

- Отличная мысль, – громко говорит Сэм, нарочито медленно потянувшись хлопнуть Баки по плечу. – Наташа долго работает со Стивом, Баки, она очень боевая леди. Она тебе понравится.

- Ее трудно убить, – Баки будто бы пытается поддержать разговор и одновременно отпустить комплимент.

И тут же выглядит так, будто об этом жалеет.

Стив, затаив дыхание, бросает взгляд на Наташу, но та широко улыбается и снова кусает персик, словно именно это и планировала на день.

Глава 24

Тони Старк: Чтобы новая рука действовала так же, как самая первая, она должна быть сложной. Это займет время. Если он начнет слишком возиться с той, что у него сейчас, или жаловаться, что она неудобная, скажи мне.

Стив Роджерс: Хорошо. Спасибо.

Тони Старк: Сэм не отвечает на мои сообщения. Он с тобой? Передай, что я еще не брался за его крылья. Слишком много хлопот с рукой. Крылья позже.

Стив Роджерс: Да, он со мной. Я передам.

Тони Старк: Как ему Порше?

Стив Роджерс: Местное движение не позволяет разгоняться больше 20 миль в час, но ему все равно нравится.

Тони Старк: Ясно. Не цепляйте на мою машину девчонок. Раз мне нельзя, то и вам нельзя.

**

Стив и Сэм «заваливаются», как выражается Сэм, в магазин. Стив не уверен, зачем, пока Сэм не берет корзину и не бросает туда блокнот и упаковку ручек.

- Ему нужно наверстывать, – догадывается Стив.

- Как и тебе в свое время, – говорит Сэм. – Как ты это делал?

- ЩИТ мне помогал, - признается Стив.

Он осматривает ряды калькуляторов и канцелярских принадлежностей, гадая, что еще попадет в импровизированную подарочную корзину.

– Семинары, руководства… Коулсон много чего устраивал. А курсы политкорректности! Господи, Сэм, было у нас несколько слов, которыми мы называли… эээ… афроамериканцев…

Сэм заходится смехом.

- Нет, Сэм, серьезно. Мы… я даже об этом не задумывался. Он… он не расист, и в доках ему приходилось работать с разными людьми, он никогда ничего плохого о них не говорил. Но вот… ммм…

- Лексикон был немного другой?

- Да.

Сэм все еще посмеивается, и, похоже, тревога на лице Стива только его подстегивает.

- Понял, понял. Если Наташа сегодня это не упомянет, я, э, я сяду с ним и объясню сам.

Кивнув, Стив переходит к средствам для ухода за волосами. По наитию берет ножницы, потом расческу. Сэм, одобрительно ворча, добавляет к покупкам набор резинок для волос.

- Думаешь, он будет носить длинные волосы?

Сэм пожимает плечами.

- Ты его лучше знаешь. Пусть будут на всякий случай.

- Возьми хотя бы черные.

Фыркнув, Сэм достает из корзины розовые и желтые резинки и заменяет их набором черных. Стив уверен, что Сэм сделал это специально, чтобы его развеселить. Надо признать, фокус сработал.

- Значит, Барнс не сын своего времени? – Сэм показывает кавычки в воздухе.

- Что? Он никогда не был… – Стив потирает затылок, ниже надвигает кепку, заметив ручеек туристов, льющийся в двери. – В мое время не все мирились с существовавшим положением дел. Конечно, слова, которыми мы пользовались, сейчас, ну, неприемлемы, но если Баки кто-то и не нравился, так за то, что они осуждали нашу бедность или разбивали мне лицо.

Стив улыбается.

- В нашем доме жили разные люди. Наверху была еврейская семья, по соседству – мать-одиночка. То есть, она говорила, что муж погиб на войне, но все знали правду, и никому не было дела.

Сэм кивает.

- И с Моритой он хорошо ладил, – Стив опускается на корточки в отделе сладостей, высматривая что-нибудь не слишком приторное. Лакомства тоже сильно изменились. – Даже нахватался японского, хотя сам Джим на нем почти не разговаривал.

- А как он относился к гомосексу…

- Наверное, возьму мятные. С шоколадом сейчас никогда не угадаешь, а мятные подойдут.

Стив снимает упаковку с крючка и твердой рукой кладет ее в корзину.

Сэм отстает, проверяя, нет ли сообщений от Наташи или Джарвиса, потом переходит к следующему ряду.

- Что ему нравится?

Стив задумчиво мычит.

- Танцевальные залы. Свинг. Брюнетки. Блондинки. Рыжие. Скажем, просто женщины, – он шагает к дезодорантам, потом вспоминает, что в Башне достаточно туалетных принадлежностей. – Стейк – по крайней мере, те пять или шесть штук, что он съел за всю жизнь. Бурбон.

- Я имею в виду, что ему нравится сейчас, – Сэм протискивается мимо него к холодным напиткам.

Берет колу для Стива и лимонад для себя.

- Ааа. Ну, – тут Стиву приходится подумать. – Ароматическое мыло? Ароматическое все что угодно? Вся еда, которую ему разрешают съесть?

- Запахи и еда, ясно.

- По-моему, ему нравится спать. Еще прошлым вечером Джарвис проигрывал кое-что из старой музыки. Кажется, он кое-что вспомнил.

- Старая музыка, сон, понятно.

Стив пожимает плечами. Вспоминает свои пальцы, массажировавшие Баки кожу на голове, и как расслаблялось его лицо. Но нельзя рисковать и возвращаться к разговору о… Так или иначе, та реакция была чистой случайностью. И Стив не чувствует желания в этом признаваться.