И нежатся среди объятий пенных.
И, влажная, прекрасна нагота
Сверкающих обводов драгоценных.
Восхитительно, да? О мёртвых вещах он писал, как о живых, а в живом видел механику. Всё спуталось в человеческих умах, и началось это как раз в шестнадцатом веке, в северной Европе, выбравшей машинный путь развития цивилизации.
– Пап, я давно хотел спросить. Ты много стихов знаешь наизусть. Ты их запоминал сам или с помощью нейростимулятора?
– Любимые стихи – сам. А в целом… Я же филологией профессионально занимался.
– И сменил на физику? Зачем тебе физика?
– Видишь ли, Маркус, я в детстве был слишком романтичен, бредил морскими путешествиями, первооткрывательством. Но ничего этого в нашей жизни нет, и что мне оставалось? Разложить романтику на составляющие, отделив бред от путешествий. Филология, словесность – это бред. А путешествия – это наши зонды на границе макромира, только там новое и можно открыть.
– И что зонд открыл?
Сергей Николаевич воззрился на сына: вот ведь, подловил!
– Вижу по тебе, что-то знаешь. Ну, откуда сведения?
– Да ничего я не знаю, – Марик чуток испугался жёсткого, настороженного взгляда отца. – Ты все ресурсы у Кузи забрал, это видно по управлению климатом. И понятно же! Раз ты делаешь расчёты на кибере ковчега, который автономен и недоступен для других ковчегов, значит, что-то ты нашёл и скрываешь…
– А что не так с климатической установкой? Учту, спасибо за подсказку, – Сергей Николаевич смягчился. – Я пока не уверен в верности расчётов, слишком уж они… Проверяю. А ты занимайся своим экзаменом, это для тебя сейчас важнее.
* * *
После разговора с Ритой и отцом Марк взялся штудировать шестнадцатый век, надеясь найти там начатки гэстинга. Кибер послушно демонстрировал ему изобретения той поры: испанский мушкет, немецкие карманные часы, ватерклозет, карандаш, вязальный станок, микроскоп. Из машинерии – ничего революционного, ведь трудно назвать машиной придуманный немцами в 1543 году колёсный аппарат с парусами, этакий сухопутный корабль.
– Так что, показывать следующий, семнадцатый век? – скучным голосом справился Кузя.
– Показывай, не развалишься, – упрямо скомандовал Марчик и тут же понял, что попался на удочку хитрого кибера. Того хлебом не корми, или чем там, электричеством, лишь бы втюхивать наивным пользователям свою базу данных. В воздухе появилась голограмма телескопа, затем жидкостного термометра, часов с кукушкой, логарифмической линейки, бутылки с шампанским, механической счётной машины, способной выполнять сложение-вычитание и умножение-деление… В воздухе запахло серой и озоном – это Кузя продемонстрировал «адскую машинку» Отто фон Герике – шар из серы, натираемый руками, который стал первым генератором электричества. Вскоре, в 1666 году, когда Европа ждала конца света, Роберт Гук сконструировал винтовое зубчатое колесо, а Исаак Ньютон с помощью призмы разложил белый Божий свет на семь цветов спектра. Под самый занавес века был изобретён паровой котёл и заработал водяной насос с паровым двигателем.
Как понял Марк, с Ньютона и началась собственно машинная эра. Просматривая стереофильм, он с удивлением узнал, что создатель классической механики параллельно занимался богословием, пытаясь через изучение пророчеств распознать приход Антихриста. Главным его учителем и другом был математик и доктор богословия Исаак Барроу – истый христианин, служивший капелланом королевского двора. Как одно сочеталось с другим, Марку сложно было представить. Наука и богословие. И плюс ещё… магия! О Ньютоне ходили слухи, что втайне он занимается алхимией. Открылось это, когда учёный заболел, отравленный ртутью, которую в опытах используют все маги. Знали также, что Ньютон штудирует труды придворного белого мага Джона Ди, который оставил после себя в Англии самую большую научную библиотеку. Влиянием Ди объясняли позже ересь арианства, в которую будто бы впал великий механик.
Взявшись за Джона Ди и прокручивая его жизнь, полную необычайных приключений, Марк забыл о времени. Этого весьма образованного англичанина не раз обвиняли в ереси, чародействе и некромантии, и небезосновательно – чего стоит одно только вызывание из тонкого мира ангелов и вступление с ними в контакт с помощью нумерологии. Маг считал, что будущее человечества – в свободном перемещении между тремя слоями бытия, и что это возможно благодаря каббалистической, алхимической и математической мудрости. Рано или поздно, утверждал он, «охема», то есть тело души человека, отделится от материальной субстанции, ибо «стрекоза не должна печалиться о судьбе хризалиды», о судьбе своей опустевшей куколки.
От церковного осуждения этого белого мага неизменно спасало покровительство английской королевы. И дело было не только в гороскопах Джона Ди, которые удивительно точно сбывались для неё, и прочих важных услугах, – например, магической защиты от подброшенной куклы королевы, проколотой булавками. А ещё в том, что Ди служил её личным шпионом. Много путешествуя по Европе, бывая при монарших дворах, маг посылал королеве агентурные донесения, подписывая их условленным шифром «ОО7». В каббале, которую практиковал придворный маг, цифра 7 выражала конец плодотворного процесса, победу. А победы Джон Ди, разумеется, желал своей родине – островной стране, которая, по его мысли, должна превратиться в мировую империю и сыграть особую роль в истории человечества. Когда разразилась война между протестантской Британией и католической Испанией, агент «007» был послан ко двору императора Священной Римской империи, чтобы склонить того к нейтралитету. Испанский флот, Grande Armada, был разбит, после чего песнь «Rule, Britannia!» – «Правь, Британия, морями!» разнеслась по всей планете, и Британская империя стала быть.
С придворной обстановкой Джон познакомился ещё в детстве – но со стороны кухни. Отец его, мелкий торговец, надзирал за поварами и нарезанием мяса за столом короля Генриха VIII. Возможно, подросток переживал на этот счёт, ведь сам же отец рассказывал, что в их роду были короли Уэльса, и вообще их кельтская фамилия «Du», которая с валлийского языка переводится как «чёрный», уходит в глубочайшую древность, к мудрецам друидам, чьё тайное знание было сильнее власти королей и императоров. В 1542 году этот высокий, худощавый юнец с ясным, румяным лицом поступил в кембриджский колледж, где особый упор сделал на изучении греческого – языка Евангелия и математики, языка всех наук. Там же неожиданно для себя увлёкся механикой. Дважды, ещё будучи студиозусом и сразу по окончании колледжа, он съездил на материк – в Антверпен, Брюссель и Париж. Эти поездки имели два важных последствия. В Нидерландах Джон подружился с великим картографом Герардом Меркатором, изобретателем глобуса, который впоследствии помог с составлением карт будущих британских завоеваний. И ещё активность юноши заметил лорд Берли, создатель британской шпионской сети.
– Кузя, глянь к реконсам, в библиотеку матриц. Этот персонаж хорошо там прокачен? – Марк оторвался от жизнеописания, наткнувшись на совпадение: Ди бывал в Нидерландах – и как раз в тот период, который выбрала себе Ритка.
– Да, с ним всё в порядке, – имитируя сожаление, ответствовал кибер. – Фигура известная, это один из титанов Ренессанса, поэтому его прокачивал даже не студент, а сотрудник академии.
– Ладно, показывай дальше, может академик чего-то упустил. Ведь они могут ошибаться? – у Марка появился азарт: славно бы утереть нос профессорам, которые чуть не выперли его из академии.
Окончив Кембридж, Джон Ди стал преподавать греческий язык в колледже Святой Троицы и вскоре получил там зловещее прозвище. Жизнеописатели связывали это с механическим летающим жуком, которого Джон сконструировал для студенческой постановки пьесы Аристофана «Мир». В древнегреческой комедии некий виноградарь взлетает на небо и, не застав там Зевса, борется с богом войны Полемосом и его прислужником Ужасом. Туда и обратно древний грек летал верхом на навозном жуке. И в студенческой постановке механический жук Джона Ди поднимал в воздух актёра. Якобы из-за этого Джону и приклеили прозвище «колдун». Но могла быть и другая причина: уже тогда тайные занятия каббалой и магией молодого преподавателя вышли наружу.
