Когда Марчик встал на ножки, он, бывало, ночью прибегал в мамину спальню и залезал к ней под одеяло. Поэтому для него дверь в спальню всегда была открыта. Однажды днём мама зашла к себе и долго не выходила. Марчик почувствовал, что её там нет. Вообще нет. Он прокрался в спальню и огляделся – мамы и вправду не было. Это было похоже на игру. Ребёнок заглянул под кровать, под комод. Отвёл в сторону край тяжёлой занавеси и заглянул в будуар. Там было темно. Когда он ступил внутрь, помещение осветилось. Слева вдоль стены в воздухе висели мамы. Они были все одинаковые, различались только платья на них – некоторые очень красивые, с блестящими украшениями. Сначала Марчик смотрел на мам, ничего не понимая, а потом с воплем кинулся прочь.
Пришёл он в себя от тряски – отец, сжав его плечи, о чём-то ему говорил. Отец был мокрый, словно из-под душа. Появилось лицо мамы. Настоящей. У неё волосы тоже были влажными.
– Марчик, Марчик, успокойся. Всё хорошо. Мы с тобой. Вот мама, вот папа…
Затем ребёнок стал свидетелем скандала. Отец кричал на маму – единственный раз на памяти Марка:
– Ты в своём уме?! Это же так просто – сказать киберу, чтобы блокировал дверь, когда тебя нет в комнате!
– Серёж, но как я могла сказать ему, он же был выключен.
– Ты в спальне отключила видеоконтроль? Атавистка! Кибера стесняешься, а лучше бы сына постеснялась! Ну зачем ты эти куклы коллекционируешь?
– Вам, мужикам, легко говорить. Тяп-ляп, скреатили дабла в типовом костюме, и никто вам в гэстинге слова не скажет. А нам нужно хоть какой-то наряд подобрать…
– Так внеси эти свои наряды в программу! Зачем даблы-то хранить?
– А макияж? Он много времени занимает.
– Макияж тоже в программу! Какая тебе разница?
– Ну, нет! Помаду и тени надо по живому наносить…
– Какое ещё живое? Это же куклы!
Голоса родителей доносились в детскую через полуоткрытую дверь, и Марчик засыпал с чувством, что всё хорошо. Просто так устроен мир: люди всегда куда-нибудь уходят, оставляя вместо себя кукол. Куда уходят? Неведомо…
Машинки
Детское сознание парадоксально, но, к счастью, не догматично. Поэтому даже самые нелепые фантазии малыша не имеют вредных последствий – они условны, как игра, и до конца не принимаются всерьёз самим же ребёнком. Хотя, как любая игра, они отражают настоящую реальность.
То, что в перемене, произошедшей с мамой, виноваты зверушки с её комода – Марчик уверен не был, но пока что это казалось единственным объяснением. Ведь одно проистекало из другого. Зверушки ожили на травяном поле – и после этого мама стала неживой.
Как он попал на то поле, в памяти Марчика не отложилось. Сначала был испуг – от огромности внешней среды, у которой нет потолка. Над головой плыли облака, но они не были верхней границей, они утягивали взгляд за свои пушистые края в самую-самую даль безграничья. Малыш опустился на четвереньки, чтобы туда не смотреть, и ухватился ладошками за зелёные стебли. Так надёжнее, не упадёшь в небо. Теперь трава прятала его по самую макушку. Прямо перед глазами по стеблю вверх карабкался знакомый зверёк. Но почему-то очень маленький – в маминой спальне на комоде они были намного больше, с его кулачок. Марчик тронул пальцем твёрдое, красное в крапинку тельце – игрушка свалилась вниз, а потом снова поползла вверх. Как заводная машинка на его игровой площадке. Машинка доползла до верхушки стебля и сломалась – из спины что-то выскочило, затрепетало. С изумлением малыш наблюдал, как взлетевшая в воздух красная капля с жужжанием полетела прочь. Вот это игра! Он двинулся на четвереньках вслед за беглянкой и сразу увидел её перед носом, она всё так же ползла по стебельку. И тут же понял, что это совсем другая машинка. Понял не логически, соотнеся расстояние и время, за которое беглянка не могла так быстро вернуться, а просто осознал её самость. И это была не машинка! А что-то живое со своей собственной волей – той сущестью, которая или есть, или её нет. Которая отдельна от всего – вольная и трепетно стихийная, рвущаяся за пределы осязаемого мира.
Малыш встал на ножки и побежал, смеясь от радости. Зелёное море низкорослой травы, усеянное жёлтыми цветами, простиралось далеко за горизонт. Он бежал, размахивая ручками, запнулся, упал ничком и, перевернувшись на спину, увидел, как вверху в синеве плывёт белое яйцо – стремительно увеличиваясь в размерах. Яйцо было неживое. Когда оно зависло прямо над малышом, от чёрного круга, заслонившего полнеба, отделилась светлая точка и невесомо стала спускаться к нему. Точка была живая, Марчик определённо это знал. Скоро он услышал папин голос, твёрдые тёплые руки подхватили его и понесли ввысь.
Даблы
Лишь много лет спустя Марк узнал во всех скандальных подробностях, почему то посвящение в сущники проводилось не в ковчеге, как было принято, а на терроформируемой планете. И какой тарарам произвела вроде бы ничего не значащая цифра.
Когда мальчик появился на свет, на праздничную трапезу собрались все обитатели ковчега «Назарет» – некоторые даже покинули стазис-камеры, чтобы поприветствовать младенца не в оболочке дабла, а в своём драгоценном бренном теле. Поднимались тосты, говорилось много речей. Один из гостей, занимавшийся в ту пору историей гностицизма в доиндустриальную эпоху, обратил внимание, что дата рождения младенца – 7 октября 3222 года от Рождества Христова – имеет три двойки и предстоящее им основание 3, показывающее количество цифр.
– На что ещё указует нам это основание? – витийствовал оратор. – На то, что мы должны произвести некое суммирование, поскольку цифра три описывает процесс элементарного сложения, включающий в себя два члена и один результат. И вот давайте суммировать… Если по правилам гностической нумерологии сложить греческие буквы слова NAZAPHNE (Назарянин), то в сумме получится 222. И если сложить буквы слова ГAIHS (Земля), то также получится 222, как в дате рождения. Из чего следует, что этому новорождённому насельнику «Назарета» предстоит найти новую Землю и положить конец нашим скитаниям!
Заумная речь нумеролога вызвала разнотолки и породила у назаретян экзотические теории. Спустя семь месяцев была Пасха, и прибывший с ковчегом «Мегиддон» епископ Игнатий назвал всё это мерзкой каббалой. После крещения младенца он сказал в проповеди:
– Братья и сестры, некоторые здесь толкуют о совпадении чисел. Позвольте и мне, человеку не столь учёному, порассуждать об этом. Даже ребёнок знает, что цифры не существимы. Они суть умозрительные образы, придуманные для удобства счёта. И что даёт нам совпадение цифр? Ни-че-го. Потому что цифры сами по себе – это ничто. Но есть такие совпадения, которые дают нам пищу для благочестивых размышлений. Уж если говорить о числах, то я обратил бы внимание на календарный день рождения крещённого раба Божьего. Иудеи считали 7 октября днём рождения вселенной, якобы Господь создал наш мир именно 7 октября. Цифра эта условная. Но такое совпадение напоминает нам, что рождение каждого существа есть сотворение Богом новой вселенной. Миров может быть бесчисленное множество, но Творец их – один. Истинную сущесть мы обретаем только в Нём. Не забудьте об этом, когда придёт время совершить над мальчиком мирской обряд существимости. Ваш ковчег был построен одним из первых, он имеет славное имя, и будьте достойны этого, не шутите с древними ересями. Даже мёртвый, высохший в пустыне змей может отравить своими кристалликами яда, стоит лишь прикоснуться к ним.
Речь Преосвященнейшего походила более на отповедь, чем на проповедь. В гостях он не задержался. Помолился перед древней чудотворной иконой «Благовещение», которой славился «Назарет», и отбыл духовно окормлять другие ковчеги, коих в ту раннюю Пасху собралось на праздник изрядно.
Прошло два года и настало время для инициации – «мирского крещения», после которого начинается воспитание в ребёнке существимости. Мама предложила провести её на планете, терроформированием которой занималась вместе с биологами из других ковчегов. Тут же по общине «Назарета» пошёл ропот: направлять ковчег к планете, где имеются даблы чужаков, чистое безумие. Одно дело скреатить дабла и работать там дистанционно, и совсем другое – явиться в реальном теле и притащить с собой весь «Назарет», стазис-камеры которого хранят пять сотен вечных жизней. Вопрос даже не в приличиях – хотя срамно же показывать чужим свой вещественный дом! – а в элементарной безопасности. Среди биологов, чьи даблы трудятся над терроформированием, могут оказаться мумми. А что если у них есть оружие, способное обнулить ковчег? Слухи об адской сверхсущной бомбе не на пустом же месте появились. Почему владыка Игнатий для своей первосвятительской кафедры выбрал не старейшие ковчеги – «Назарет», «Вифлеем» или, на худой конец, «Хеврон», – а поселился в маленьком, тесном «Мегиддоне», построенном одним из последних, когда исход с Земли уже завершился? Не прячут ли в нём сверхоружие? Да, в «Мегиддоне» монастырь, и архиерею среди монахов как бы сподручней находиться. Но ведь и лучшего места, где можно сохранить тайну, не найти – монахи без благословения и полслова не скажут, дисциплина у них наподобие военной. Даже название ковчегу они подобрали ратное – город Мегиддон был крепостью при входе в долину Армагеддон, где в конце времён должна была произойти апокалиптическая битва с войском сатаны. «Если мы допускаем, что такое оружие есть у нас, то почему его не может быть у мумми? – рассуждали назаретяне. – Давайте считать: пусть вероятность существования оружия и гибельного для нас исхода составляет мизерные доли процента, но относительно абсолютного нуля – вечной жизни – это всегда будет огромная, неприемлемая цифра!»
